Павел Захаров - Общий враг Страница 19

Оператор засмеялся в голос.

– Ну, Павел, – Надя обиженно надула губы, – я же просто спросила… И хватит ржать!

– Все-все-все, – Леонид поднял руки, – молчу.

– Точно, лучше молчи. Или возьми камеру, шутник…

– Это рассекатели. Они нужны для защиты от реактивных гранат, если ими в нас выстрелят… Граната врежется в решетку и взорвется там, не повредив корпус. Вот. Как-то так… – Павел пожал плечами.

– Понятно.

Леонид вытащил из своей сумки камеру и снимал пейзажи, что проплывали за запыленным окном. Снимать было особенно нечего, но для перебивок сгодится. Редкие деревца, высокие заборы, за которыми угадывались дома с окнами, забранными решетками. На крышах – спутниковые тарелки. Какие-то новые, но большинство были покрыты ржавчиной, мятые… Некоторые имели отверстия, явно пробитые пулями. От дома к дому тянулись наспех проведенные кабели. На столбах скопление разнокалиберных проводов было похоже даже не на паутину, а на клубки змей в брачный период, настолько они были переплетены и прекрасно иллюстрировали собой понятие «гордиев узел». Было удивительно, как столбы, тонкие, местами расщепленные, покосившиеся, кривые и в «заплатках», выдерживали вес этих проводов. Много разрушенных строений. Следы войны были видны везде. Но, несмотря на такое навевающее тоску и уныние соседство, жизнь на улицах Багдада не прекращалась.

На тротуарах и в маленьких магазинчиках шла бойкая торговля. Свои товары, в основном это был домашний скарб и прочие нехитрые предметы быта, продавцы выставляли прямо на улицу. Иногда встречались передвижные лотки и тележки, колеса которых различались размерами – одно колесо могло быть от велосипеда, второе – от мотоцикла. Явно собрали из деталей, найденных на свалке… С лотков продавали обычно продукты питания и воду. В тележки были впряжены либо ослики, либо сами продавцы. Смуглые мужчины в длинных белых (и не очень) рубахах, женщины в черных одеждах, некоторые с открытым лицом, но встречались и полностью отгородившиеся от суетного мира сеткой паранджи. Бездомные собаки, валяющиеся в пыли… Чумазые дети. Периодически попадались армейские патрули, разбавленные местными силами иракской полиции или армии. Иракские бойцы выделялись разномастными касками, сине-серым камуфляжем и автоматами Калашникова в руках. Пару раз до пассажиров «Буффало» доносились звуки далеких выстрелов. Снаружи, конечно, пальба была слышна куда лучше, чем из-за толстых стекол и брони, но реакция на выстрелы со стороны жителей этого древнего города практически отсутствовала. Человек ко всему привыкает…

– Magna nominis umbra, – грустно произнес Леня, опустив камеру.

– Ты о чем это? – Курочкина и Павел повернули к нему головы.

– «Тень великого имени», – перевел оператор, – это я про город…

Движение на дороге нельзя было назвать хаотичным, хотя и очень хотелось. Определенный порядок, конечно, ощущался, движение тут было преимущественно, «по-европейски», так сказать, правосторонним, но возможность проезда в каждый конкретный момент определялась громкостью клаксона и экспрессией, с которой водители отстаивали свое право друг перед другом. Непререкаемым авторитетом и уважением тут пользовались только полицейские и армейские бронемашины и танки. Таким хоть усигналься до глухоты – не сдвинешь. Да и лезть под тяжелые колеса или равнодушные ко всему стальные гусеницы, желающих, разумеется, не было.

Беззастенчиво пользуясь своим правом «первой ночи», головной «Хаммер» успешно расталкивал идущие перед ним автомобили. Водители, своевременно замечавшие широкий капот в зеркале заднего вида, заранее прижимались вправо и влево, давая дорогу колонне. Некоторые были менее расторопны – и таких «будили» сиреной. Когда зычной сирены не хватало, водителю армейского внедорожника приходилось забывать о правилах хорошего тона и слегка подталкивать своим бампером зазевавшегося автомобилиста. Как правило, после такого мощного пинка желающих болтаться перед армейским джипом не было, а если и попадались клинически непонятливые, то внедорожник просто отодвигал их в сторону, наплевав с высокой колокольни на неизбежные повреждения на теле «оппонента». Когда сдвигать было некуда, внедорожник немедленно выезжал на встречную полосу и наводил порядок там, пробивая, как ледокол, путь себе и ведомому. Останавливаться категорически не рекомендовалось, так как стоящая машина, какой бы толщиной брони она ни обладала, превращалась в потенциальную цель.

На одном из перекрестков, сопровождаемый плотным шлейфом автомобильных гудков, «Буффало» повернул, и прямо в объектив камеры ударило яркое солнце. Оператор отвернулся от окна и направил объектив на бойцов, сидящих напротив.

– Привет! – тут же махнул рукой рядовой. – Как дела!

– Скажите что-нибудь для русских зрителей.

– Я смотрю, ты по-английски хорошо говоришь. Тогда, с танкистом… И сейчас…

– Нет, мой английский, – Павел смущенно почесал нос, – не фонтан! Зато русский – велик и могуч…

– Жалко, что у Сергея проблемы возникли… – грустно заметила Надя.

– Ну бывает. Ничего не поделаешь. Но мы же быстро отработаем и вернемся, ты снова встретишь своего Сергея.

– Это почему это «моего»? – неожиданно резко ответила девушка и тут же поняла, что выдала себя с головой.

– Ну, мне показалось… – попытался сгладить некоторую неловкость Павел.

– Вот именно. Показалось… Тема закрыта. – Курочкина с нарочито серьезным видом уставилась в окно.

– Nec mortem effugere quisquam nec amorem potest [13] , – тут же отозвался Леонид.

– Чего-чего «аморем»? – обернулась Надя к оператору. – Может, хватит уже, а?

– Машину починили. Можешь выдвигаться. Все, что ты просил, – в салоне.

С этими словами Коровин зашел в кабинет. Бойченко сидел за столом Василия и перебирал документы. На слова консульского работника он отреагировал кивком головы. Коровин потоптался, но не стал выгонять спецназовца из-за стола, а устроился в кресле у стены, возле небольшого журнального столика, под кондиционером.

– Фу-у-у… Ну и жара на улице. Не меньше сорока градусов…

Снимки, сделанные разведспутником, так ничего и не прояснили. Вздохнув, Бойченко пододвинул к себе клавиатуру и мышь.

– А я тебе еще тогда сказал, что лучше в Сети, – Коровин кивнул на компьютер.

Бойченко не был настроен на разговоры. Он молча посмотрел на хозяина кабинета, делающего себе новую повязку на руку, и углубился в изучение карты, услужливо предоставленной сервисом Google Maps. Очертания бункера были ему хорошо знакомы, что здорово облегчало задачу. Видимо, эти объекты строились по одному проекту, и тот бункер, который изучал Сергей, сидя в кабинете Коровина, был как две капли воды похож на тот, который они взрывали в девяносто первом… В девяносто первом… Сергей увеличил масштаб карты, подвинул ее вниз. Вот она, граница… Ломаная пунктирная линия. Линия, разделившая его жизнь на «до» и «после». Вот тут… Бурная речка, делающая резкий зигзаг между крутыми уступами. Бойченко буквально впился глазами в зернистое изображение, стараясь разглядеть на снимке…

– Ну что, ты все посмотрел, что хотел?

– Посмотрел, – коротко сказал Сергей и встал из-за стола.

– Ну, раз посмотрел, значит займись делом.

Коровин отогнал видение и уселся за свой стол. Дотянувшись до мышки здоровой левой рукой он выругался – работать «не той рукой» было неудобно. Но спустя пару секунд он обнаружил, что дело не в том, что он с непривычки не разобрался в кнопках. Мышка была сломана. Пластиковый корпус был буквально раздавлен.

– И незачем было мышку ломать!

Последнюю реплику Бойченко не услышал. Он уже вышел из кабинета.

На грунтовку свернул и покатил видавший виды пикап красного цвета, вздымая облака густой, как сметана, пыли, с которой не справился даже дождик. Солдатам, лежавшим в засаде, в бинокль и прицел было отчетливо видно, что в кабине сидят три человека. Содержимое кузова было пока скрыто от обзора. Захаров и Реяс занимали такую позицию, что смотрели четко «в лоб» двигавшейся в их сторону машине. Наконец грузовичок свернул вправо и прижавшись вплотную к домикам на дальней стороне пустыря, спрятался под навес.

Трое мужчин выбрались из салона и засуетились возле кузова. Лицо одного из них скрывал белый платок, намотанный на шею, подбородок и нос до самых глаз. Похоже, что это был главный, потому как двое других, не прятавших своих лиц, выполняя его указания, споро вытащили из кузова довольно длинную трубу и бросили ее на землю. Следом из кузова появилась складная тренога. На нее боевики начали устанавливать трубу. Третий, с замотанным лицом, обошел грузовик с другой стороны и стал копаться под брезентом. Если бы не оптика, Захаров не разглядел бы появившийся в руках «человека-невидимки», как он окрестил для себя боевика в платке, калашников.

– Точно, это они… – Реяс опустил бинокль.