Кирилл Казанцев - Волчья свадьба Страница 19

На следующий день после разговора с дочерью олигарха Петрухин решил еще раз договориться о встрече с Майей. Вчерашнее сообщение о случившемся с ней ДТП его очень заинтересовало. В его голове роились всевозможные смутные догадки и предположения. Во-первых, ему не давала покоя мысль о том, что Ежонов столь рьяно начал отстаивать корыстные интересы Майи именно из-за связи с ней. Но тогда было неясно, знают ли подруги, что они одновременно и возможные соперницы, если считать, что к Вадиму неравнодушна и Алина?

Во-вторых, нечто мутное просматривалось и в истории с приобретением «Форда». Если разобраться, то ведь Майя так ничего внятного и не сообщила – что это была за высокооплачиваемая, эксклюзивная работа и что это за фирма такая, которая недавней выпускнице, пусть даже и «Плехи», назначила огромнейший гонорар? Как ни гадай, а таких в пределах Залесска он еще ни разу не замечал… Нет уж, скорее за всем кроется что-то не очень благопристойное. И поэтому как следует прощупать Майю стоило бы в любом случае.

На предложение Бориса встретиться в кафе девушка ответила жизнерадостным: «Конечно!» Они еще немного поговорили на всякие отвлеченные темы – о погоде, о качествах блюд в разных городских кафе, и все это время Бориса не оставляло ощущение того, что она очень ждала его приглашения и чрезвычайно удовлетворена тем, что он позвонил. «Ну, не запала же она на меня! – недоуменно подумал он, нажав на кнопку отбоя. – Что-то тут не то… Впору задуматься, кто тут и на кого открыл охоту!»

Поскольку их рандеву было назначено на вечер – Майя сослалась на то, что в данный момент чрезвычайно занята на работе, Петрухин решил провести несколько встреч с людьми, хорошо знавшими Хухминского. По его поручению их разыскали молодые опера, работавшие с ним на Золотом Камне. Один из прежних сослуживцев олигарха, когда-то бывший главным технологом жиркомбината, уже давно являлся пенсионером. Кроме него, с Борисом согласились поговорить бывшие соседи Хухминского по подъезду, когда тот, еще будучи главным инженером и замом директора комбината, проживал в обычной трехкомнатной квартире.

С бывшим технологом они встретились в скверике у дома, где и проживал пенсионер. Крупный мужчина с седой бородкой и усами – ни дать ни взять типичный академик – неспешно рассказывал о своем сначала экс-подчиненном, а потом экс-начальнике.

– Хватка у Аркадия, конечно, была железная. Если за что брался, то доводил до конца во что бы то ни стало. И как специалист по своему профилю, и как экономист, он был на высоте. Но вот как человек… Тут – да, хорошего сказать можно мало. У него были два таких бросающихся в глаза недостатка. Во-первых, с подчиненными он был очень груб и даже жесток. Мог, невзирая ни на что, выкинуть человека на улицу, даже если у того безвыходное положение. А еще он был высокомерен и злопамятен. Он никогда никому ничего не забывал. Когда стал директором комбината, то первым делом уволил всех, кто когда-то чем-то ему досадил. В том числе и меня.

– То есть тех, кто был бы не против свести с ним счеты, воз и маленькая тележка… – понимающе кивнул Петрухин. – Ну а кто из уволенных им был, наподобие его самого, злопамятен без меры? Не припомните?

– Да, по-моему, таких у нас и не было, – «академик» развел руками. – Уж большего злыдня, чем он, я и не знаю. Хотя… Да, был один техник, Леша Горчаков. Парень взрывной, можно сказать, ходячий динамит. Знаете, бывают такие с обостренным чувством собственного достоинства и очень широкими представлениями о справедливости. Так вот, у них с Аркадием была стычка из-за одной сотрудницы бухгалтерии…

Как далее поведал собеседник Бориса, лет десять назад к ним на комбинат пришла работать хорошенькая собой девушка, окончившая финансово-экономический вуз. Лешка, сразу же обративший на новенькую все свое внимание, начал было ухаживать за ней с прицелом на что-то очень серьезное. Однако его опередил все тот же Хухминский. Он каким-то образом – возможно, с помощью старых стерв, окопавшихся в бухгалтерии, – сумел подставить девочку, в результате чего та якобы оказалась виновницей срыва крупного контракта.

Дело пахло миллионами рублей упущенной выгоды, которые как будто могли с нее взыскать. И тогда Хухминский предложил ей очень простой выход: она становится его любовницей, а он «улаживает дело». Не подозревая, что ее элементарно развели, наивная простушка согласилась. Лешка, узнав об этом, был в бешенстве. Встретив Хухминского на территории, он при свидетелях дал ему в морду. Тот тут же возбудил уголовное дело. На суде парень не стал распространяться об истинных причинах своего поступка, и ему «за злостное хулиганство» дали пять лет колонии общего режима.

– Да что и говорить-то, кобелишка Аркадий был еще тот, – осуждающе покачал головой бывший технолог. – Девчонку испохабил и бросил. Куда уж она потом делась, даже не знаю. А Лешка, говорят, прямо на суде ему объявил: запомни, урод, и через пять, и через двадцать пять лет я тебе этого не забуду, расплатишься своей поганой шкурой. Ну, выходит, кто-то с Аркашкой за всех расплатился.

Оценка бывших соседей была не лучше той, что дал Хухминскому экс-технолог, – высокомерен, с непомерными амбициями и запредельным самомнением. Соседка припомнила, как когда-то собака будущего олигарха искусала девочку из их подъезда.

– Сам был как зверь, и собака у него была под стать хозяину… – тяжело вздыхая, повествовала женщина. – Искалечила, конечно, ребенка очень сильно. Врачи сказали, что она теперь до могилы не расстанется с костылями. Судились с Хухминским, но суд принял его сторону. Они потом уехали отсюда. Ее отец обещал: я с тобой, гад, когда-нибудь поквитаюсь! А этот-то, Хухминский, когда такое случилось, сразу куда-то свою собаку задевал и больше уже не заводил.

– А его дочь вы помните? – заканчивая разговор, поинтересовался Борис.

– А то как же не помню? Помню… Вся в папу – пройдет, сроду не поздоровается. Потом уже, как подросла, он ее все с собой куда-то возил. Ребятишки говорили, что в школе хвасталась, будто стреляет – со ста шагов в консервную банку попадает. А для чего уж он ее этому учил – неясно. Когда съезжали отсюда, все соседи нарадоваться не могли.

– А жена у него тоже была какой-нибудь стервой?

– Вот что интересно, совсем наоборот! И вежливая, и простая, и отзывчивая… Тайком от своего Аркашки ходила к тем людям извиняться за собаку и предлагала денег на лечение ребенка. Они, семья такая гордая, отказались, так она сходила в больницу и все равно оплатила. Как уж она за него вышла, как его терпела – ума не приложу. Сам-то он был гулена еще тот, кобелировал направо и налево. А жену ревновал к каждому столбу. Не дай бог при нем с кем-то из мужчин поздоровается, так потом на нее неделю шипел аспидом.

По итогам этих встреч Петрухин поручил Михаилу и Олегу разыскать бывшего техника жиркомбината Алексея Горчакова и бывшего соседа Хухминского, отца пострадавшего ребенка. Узнав, по какому поводу Борис затеял розыски, Михаил, недовольно поморщившись, спросил:

– Это что же, Борис Витальевич, мы должны будем найти тех людей, чтобы в случае, если кто-то из них и в самом деле грохнул эту мразь, отправить в тюрьму?

– Во-первых, Миша, это издержки нашей работы, – Петрухин пожал плечами. – Мы, говоря высоким штилем, служим закону, и наши эмоции тут ни при чем. Хотя… Люди мы тоже живые – не роботы. Так что заранее не будем делать далеко идущих выводов.

Поняв его намек, Стрижов хитро ухмыльнулся и, уже не говоря ни слова, быстро отбыл в архив городского суда искать дело Горчакова.

Около девяти вечера Петрухин подъехал на такси к кафе «Юнона и Авось». Именно здесь должна была состояться его встреча с Майей. Девушка опаздывала, и, прождав ее лишние десять минут, он заподозрил, что она или почему-то передумала, или у нее произошел какой-то форс-мажор. Он достал телефон, но в этот момент услышал звонкий, задорный голос Майи:

– Звонить не надо, я уже здесь… Извините за опоздание. Слишком поздно отпустили с работы, пришлось задержаться. Ну что, у нас сугубо деловая встреча или все же в ней есть немного места и лирике?

– Хм… Да для лирики староват уже, наверное, буду, – сдержанно улыбнулся Петрухин и жестом пригласил Майю зайти в кафе.

– Ой! Ой! Ой! – непринужденно взяв его под руку, заразительно рассмеялась она. – Как мы прибедняемся! Вы лучше обратите внимание, с какой завистью на меня смотрят вон те дамы.

Она указала на двух особ бальзаковского возраста, которые о чем-то беседовали, дымя сигаретами невдалеке от входа в вестибюль. Те и впрямь то ли с любопытством, то ли с завистью, то ли даже с осуждением косились в их сторону. Впрочем, судя по стабильному отсутствию у них кавалеров, курильщиц в этот момент могли одолевать все эти чувства сразу.

В шумном людном зале они сели за столик у большой каменной вазы, из которой к потолку тянулась и кучерявилась какая-то экзотическая зелень. Сделав заказ официантке, Борис как бы ненароком поинтересовался: