Андрей Негривода - Огненный торнадо Страница 19

Зверь был хорош. Взрослый самец – от кончика носа до кончика хвоста чуть ли не три метра. Большой, крепкий, сильный. От него так и веяло первобытной мощью. Но все же кошка есть кошка – не любят они воду. Барс, отряхивая после каждого шага лапы, медленно перебрался через реку и в несколько прыжков исчез на тропе. Ребята смотрели друг на друга в смятении.

– Гриб, ответь Филину, – прошептал Андрей в микрофон рации.

– Гриб на приеме, – ответил пограничник.

– Есть сработка?

– Есть! Забодало уже все!

– Видел нарушителя.

– Так что ж ты молчишь, твою мать!

– Послушай. Тут дело-то не простое. Это огромный снежный барс… В нем триста кило, не меньше!

– Час от часу не легче! И че теперь делать?

– Давай-ка ты связывайся с отрядом, с округом, с чертом-дьяволом, с кем хочешь, короче. Этого котяру живьем нам не взять – всех порвет. И стрелять его нельзя – он в Красной книге, этих барсов всего-то штук полтораста-двести осталось. Понял, кэп?! Его международные законы охраняют! Короче, пусть большие лампасные дяди решают, что с ним делать. Все, конец связи! …Ближе к утру ребята увидели своего барса, несущего в зубах какую-то добычу на свою, афганскую сторону. Диалектика жизни – война в Афганистане заставила уйти зверье на север, в Горный Бадахшан, а барс почему-то остался. И вот теперь он ходил на охоту, нарушая раз за разом границу. Наверное, где-то там, в Гиндукуше, его ждала такая же красавица-подруга с котятами, и ему было плевать, откуда носить добычу, – главное, семья…

К вечеру следующего дня пришел ответ из Душанбе: «нарушителя» было приказано застрелить…

Страховались генералы, и плевать им на все книги вместе взятые: хоть красные, хоть желтые, хоть в крапинку и полоску по краям – свои лампасы ближе к телу… Или, как говаривал Медведь, при случае: «Свой тампакс в п… глубже…» …Скрепя сердце Филин выполнил приказ. А вот Бай стрелять отказался – он здесь жил, любил эти горы и их жителей лохматых. «Это не "дух" – не могу, Андрей, пойми!..» – сказал тогда Алишер. А когда красавец-зверь уткнулся мордой в камни после выстрела Филина, он плакал. Искренне и горько…

– Вот такая история, сынок, – сказал Андрей своему Максимке. – Не очень-то веселая, но и не страшная. Жаль, конечно, было того барса – красавец был, что и говорить. Но я был в армии, и у меня был приказ… Вот такие дела. А папке твоему тогда за этого кота медаль дали: «За отличие в охране государственной границы СССР». Смешно?

– Акхи-и-и, кхи-и! – Малыш улыбался своими хитрыми глазами, с вдохновением сосал палец и пускал слюни. – Э-э-э! И-и-икх!

– Ну, идем, Максюх Андреич, домой – тебе кушать пора и спать. Послеобеденный сон в твоем возрасте – это здоровье, – поднимаясь с лавочки, произнес Андрей…

28 апреля 1990 г. Анна

… – Горько! Горько! Горько! – кричали родственники и друзья, в общем все, кто был приглашен на свадьбу Андрея и Анны. Они поцеловались, как было положено, и опустились на свои места во главе стола.

«Бдзи-инь!!!» – как будто струна лопнула в голове у Филина и… Пришло осознание происходящего. Он очень внимательно посмотрел на девушку в свадебном платье, сидящую рядом. Невысокая, хрупкая, она счастливо улыбалась, глядя на Андрея.

«Жена… Ну, что ж, значит, теперь у меня будет семья. А в январе родится дочь. Это будет именно дочь. Дочь! Жена…»

Филин наклонился к ушку Анны и зашептал:

– Что мы делаем?

– У нас свадьба, Андрюша!

– Почему?

– Потому, что я тебя люблю, и еще потому, что я беременна!

– Ты родишь мне дочь?

– Все мужчины хотят сыновей.

– Ты родишь мне дочь!

– Я постараюсь, Андрюша. – Она опустила глаза. Ее взгляд остановился на своем, пока еще не изменившем формы, животе.

– Слушай, Анюта, на кой хрен я тебе нужен, а? Я ведь солдат – хочешь всю жизнь меня ждать откуда-нибудь? Хочешь быть соломенной вдовой? Мне ведь уже завтра-послезавтра уезжать на службу, а там…

– Хороший ты, а еще какой-то сумасшедший максималист и абсолютно необузданный в постели, как бык на испанской корриде.

– Это ты точно заметила – сумасшедший. А ты, кстати, знаешь, что быка на корриде обычно убивают?

– Тебя не убьют, родной, – тебя две женщины уже ждать будут!

– Да? Ну, что ж, хочется в это верить…

– Во что?

– В то, что не убьют…

– А в то, что две?..

– Жизнь покажет…

«Что я делаю? Бог ты мой! Она же абсолютно не понимает, где я служу и что делаю!!! А может, оно и к лучшему? Может, тебе, батенька, захотелось оставить внучку своим родителям? Страхуешься, Филин? Раньше без страховки "трудился", пацаны-то поймут? А случится что, не стыдно девчонке жизнь ломать? Или "двухсотый" – поплачет и забудет, а если "трехсотый"[15]?.. Ну, а дальше-то что? Что?! Это же надо, ведь я ее совсем не знаю, если честно! Ладно! Как там говорил Морихей Уэсиба: "Не знаешь, что делать, – делай шаг вперед!" Шагнем, а дальше… Дальше как бог положит… Дальше будем жить… Если повезет выжить… "Победить – чтобы выжить, выжить – чтобы победить!" – это наш девиз. Значит, нужно побеждать…»

…20 марта в палате Филина, в госпитале Бурденко, появилась Таня. Маленькая, продрогшая – такой он ее запомнил с Одессы, птичка-Синичка. Она просто вошла, не постучавшись, и остановилась, опершись о дверной косяк. Держала в руке веточку мимозы и, широко раскрыв глаза, смотрела на Андрея. А он ее не замечал. Он сейчас вообще ничего не замечал – ему снимали прикипевшие к ранам бинты, покрывавшие его торс от шеи до самого… До кобуры… Не самая приятная процедура… Филин стонал – тихонько, сквозь зубы, шипел, как взбешенная гюрза, и загибал таким матом, что… – Ё-опт, подожди, бля! Тебе, майор, бля, только коров лечить! Стой!!! – Он хватал за руку стоявшего над ним врача, но тот, не обращая никакого – видимо, привычка – внимания на матюки Андрея, продолжал свое дело. – Ты же не врач, е-опт!.. Что ж ты делаешь, сука?! Чтоб у тебя руки, бля, покрючило на хрен! Тормози, гад!!! Чтоб у тебя фуй на лбу вырос и яйцами глаза закрыло! Отвали! Все пузо перепахал! Ты там че, озимые сажаешь?! Я те че, огород на даче?! Майор! С меня урожай-то – огурец в пижаме! Убери ж ты грабки от меня уже, майор, твою мать! Ну, бля, я вылечусь – все твои пальцы в узлы навяжу!..

Стоящая по другую сторону от врача медсестра, а это была Ольга, откровенно держалась за живот от смеха и утирала выступившие на глазах слезы. А вот Андрею было не до смеха – врач, не дожидаясь, пока отмокнет засохшая на повязке кровь, просто срывал бинты. Андрею казалось, что эта экзекуция продлится вечность, но майор-хирург вдруг сказал:

– Ну, вот и все! А ты разорялся. Медсестру вон до слез довел. – Ольга сидела на подоконнике и уже откровенно икала от смеха. – Ну, что ж. Ребра зажили – фиксирующая повязка больше не нужна. Раны чистые и уже затягиваются. Так что готовься-ка ты, капитан, на выписку.

– Когда?

– Думаю, завтра-послезавтра. – Майор почесал ногтем нос и повернулся к двери. – О! А к тебе гости! Да еще такие симпатичные!

– М-можно? – девушка несмело шагнула от двери.

– Нет, не можно! – хирург настойчиво развернул ее за плечи и подтолкнул к выходу. – Сейчас ему сделают легкую повязочку, еще кое-что, а вы, девушка, подождите в коридоре. Минут десять, я думаю, может, пятнадцать. Ну-ка, пойдемте, мадемуазель, не мешайте процессу…

Ольга очень серьезно смотрела на Филина, теребя в руках марлевый тампон:

– Это твоя девушка?

– Ну-у!.. Если честно, то я и сам не знаю – может, да, может, нет…

– Помнишь, поручик, я тебе еще год назад сказала, что ты гусар и бабник?

– Ольга!

– Уже не Амазонка?

– Ты всегда будешь Амазонкой…

– Ну, вот. Уже лучше! – Она умело накладывала свежую повязку на грудь Филина. – Значит, так! Я понимаю, что ты мужик со здоровым инстинктом самца. И это очень хорошо! Но только госпиталь, Андрюша, – МОЯ территория!!! Здесь ты мой, только мой, и больше ничей. И по-другому не будет! Ясно?!

– Куда уж ясней!

– Вот и хорошо! Мне плевать, что, как и с кем ты делаешь в других местах, но сюда твои телки пусть не ходят! Пожалуйста…

– Извини, Оленька!

– Не извиняйся! Мы ничего не обещали друг другу! Но… Если ты все же почувствуешь когда-нибудь, что я тебе нужна, – я буду с тобой, так и знай. Все, пойду я, а вы тут поворкуйте, голубки. Только не увлекайся, поручик, гусарствовать – помни о территории!..

Ольга открыла дверь и позвала:

– Заходите, девушка, только не долго – пять минут! Если успеете… – это уже себе под нос. – Больному необходимо отдыхать!

И осмотрела Таню, словно цыган на базаре, покупающий себе лошадь. Ох, какой это был взгляд!!! Ведьма!.. И скрытая улыбка в уголках огромных зеленых глаз. Оценила, хмыкнула и решила, наверное, что это не соперница… Да так и ушла, с гордо поднятой головой…

– Привет. А она красивая…

– Здравствуй, Синичка. Ты как здесь оказалась?