Андрей Костин - Канатные плясуны Страница 19

— Хорошо, — отрезал Ренат. — Я зайду за деньгами.

— Зачем же уходить? — обрадовался банкир. — Можно и у меня в офисе подождать… Такому клиенту! Кофе? — светски предложил он. — Чашечку «Моккона» с «Хеннеси»? Кстати, раз уж ваш счет находится в Вадуце, я хотел посоветоваться насчет вложений…

— Я пока город осмотрю, — отрезал Ренат.

Он не любил ни молодых, ни ранних.

Обменный пункт оказался на вокзале, где Семен поменял часть баксов из имеющихся у него. Они купили по бутылке пива и местное блюдо — длинную булочку, выпотрошенную изнутри и набитую в освободившееся место грибами, пожаренными с луком. Ренат потребовал, чтобы эту булочку ему полили кетчупом.

Местное блюдо оказалось с хитринкой. Стоило Семену укусить булочку спереди, как начинка вывалилась с противоположной стороны.

— Ой! — расстроился он.

— Эклеры дают сходный эффект, — философски заметил Ренат.

— Нет, Хан, смотри, это та самая девушка Джессика!

Джессика сидела на скамейке и выглядела мрачной. Но увидев спутников, улыбнулась и кинулась к ним.

— А Димка где? — спросили они хором.

— Димка? — она снова помрачнела и кивнула в сторону собравшейся на противоположной стороне вокзальной площади толпы, — он деньги зарабатывает…

— Каким образом?! — изумился Ренат.

— Читает. Наизусть, — она поджала губы.

Протолкавшись сквозь толпу, друзья увидели Диму. Он сидел, привалившись спиной к фонарному столбу, а перед ним стояла картонная коробка. Глаза у Димы были закрыты.

Манерным тоном ушедшего в прошлое Литдрамвещания он вещал:

«КЛАВДИЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ!»

«Асфальт раскололся под каблуками на миллионы хрустальных снежинок. За ним была осень. Деревья пожелтели, и сморщенные листья падали на серебристое небо лужи.

До телефонной будки пять шагов. Раз, два, три… Он наступил на муравья, на асфальте осталось лишь мокрое пятнышко, а где-то далеко, на другом конце земного шара заплакала девочка.

Мать подошла к ней и спросила:

— Клавдия, что с тобой?

По улице проехал трамвай, со стола упал стакан и разбился.

Девочка плакала.

Клавдия, что с тобой?

Проснулся отец, проворчал, поднялся на локте, увидел в открытой форточке небо, а на нем звезды россыпью.

Одна звезда упала и сгорела миллиарды лет назад. Ночь затаилась в душной комнате. За окном шурша шинами машины бежали прочь. Все бежали, бежали подальше, в свет фонарей, фар, свечей и глаз. Одинокими остаются старики, дети и семейные, подумал отец.

А девочка плакала. Клавдия, что с тобой?

Девочка сидела в классе на третьей парте возле окна. А в окно билась муха. Муха жужжала, отлетала в сторону, чтобы разогнаться, и снова билась в стекло. И снова…

И снова…

Вдруг девочка увидела, что муха пролетела сквозь стекло на улицу, где стояла осень и дворники жгли багровые листья кленов, собранные в кучи.

— Клавдия, что с тобой?

Голос учительницы был строгий, как и полагается разговаривать с нерадивыми ученицами. Девочка широко раскрыла синие глаза — это должно было означать прилежание. И решительно отбросила косу за спину.

Все равно! Она видела, как муха пробилась сквозь стекло.

…Телефон долго не отвечал, а когда наконец сняли трубку, мужчина попросил:

— Позовите… — и назвал свое имя.

Он не первый раз звонил самому себе.

— Я слушаю, — ответил голос.

Удивительно было разговаривать с самим собой по телефону.

Монетка, обиженно гремя, провалилась в брюхо автомата.

— Ты уронил монетку, — сказала девочка мальчику. — Ничего я не ронял. Тебе послышалось.

— Нет, не послышалось. Не спорь, я не сумасшедшая.

— Ты психованная. Слышишь? Ничего я не ронял. Клавдия, что с тобой?

Они разошлись в разные стороны. Через много лет мальчик понял — он на самом деле что-то потерял в тот вечер. Только не монетку. И теперь он звонил сам себе из уличного телефона.

И удивительно, каждый раз трубку снимали разные люди.

А девочка в тот вечер страшно обиделась. Она до сих пор таила обиду. Она ведь точно слышала, как звякнула уроненная монетка.

Человек вышел из телефонной будки и пнул попавшийся под ноги камень. Тот покатился и задел другой. Где-то там далеко, на крыше мира. Далекий камень покатился вниз, увлекая за собой другие.

В палатке было душно и влажно от дыхания.

— Идет лавина, — сказала женщина, прислушиваясь.

— Ерунда, — ответил муж. — Такая тишина…

— Неужели ты не слышишь?

— Тебе почудилось, — друг зевнул.

— И верно, почудилось, — призналась Клавдия.

Но она слышала, слышала!

Милая, что с тобой?

Горная лавина, вызванная одним упавшим камнем, снесла все на пути, раздавив палатку с альпинистами, как будто муравья каблуком.

Но мужчина, звонивший сам себе из телефона-автомата, не знал об этом, он продолжал жить и мечтать — где-то существует его двойник, и тот женат на девочке, в которую был влюблен еще в юности, и в отпуск они ездят в швейцарские Альпы. Отдохнуть.» Люди постепенно расходились, и к концу рассказа осталось всего трое — Ренат, Семен и Джессика.

— Пойдем! — Джессика подошла и толкнула его коленкой. — Мне понравилась твоя история. Правда, для публичного выступления я выбрала бы посмешнее и проще, вроде романа карманного формата.

— Неужели? — Дима открыл глаза и увидел друзей. — Рад, что с вами все в порядке, — невыразительно произнес он и перевел взгляд на коробку из-под ксерокса, которая стояла перед ним. — Тут на бутылку пива не хватит! — возмутился он, сгребая мелкие монеты. — Нет, отучился народ от литературы! Все Холливуд, блин. Кино им подавай. А откуда он взялся на нашу голову, этот Холливуд?

— Колумб виноват, сука, Америку открыл, — хмыкнул Ренат.

— Исторически выражаясь, во всем виноват Ренессанс. Принялись голых баб рисовать, и вместо идеи, пищи для ума — конкретные картинки «для сеанса» изображать. Отсюда и пошел упадок. Нет, пацаны, — он обнял сначала Семена, а потом Рената.

— Если бы вы знали, как я рад вас видеть…

И он голодным взглядом посмотрел на остатки булочек в их руках.

— Ешь, Митрич, — Семен тут же протянул ему свою булочку. — Мы сейчас тебе еще купим.

— У меня, пока течением тащило, все из карманов повыдергивало, — начал оправдываться Дима.

— Ага, и он решил подзаработать, — ехидно пояснила девица.

— Талант. Пища для ума. А жрать все равно хочет.

— Просто я место неудачное выбрал — вокзал, — Дима разглядывал монетки на ладони. — Нужна другая аудитория. Стоит попробывать возле библиотеки, или кинотеатра — на худой конец.

— Он не разрешил мне самой бабки зашибить, — пожаловалась девица. — А я наверняка здесь клиента сниму. Вокзал — самый верняк. Обедали бы сейчас в ресторане.

— Деньги будут, — небрежно махнул рукой Ренат. — Можем этот ресторан хоть на всю ночь только для нас троих… нет, четверых, — он посмотрел на Джессику, — снять. Отметим счастливое спасение и воссоединение?

— Тебе удалось сохранить деньги? Ваш плот не перевернулся?

— удивился Дима. — А проводник говорил…

— Жулик этот проводник, — возмутился Семен. — Когда мы добрались до отмели, где собирались встретиться, он сбежал, украв последнюю сумку.

— Разве ваш плот не разбили пороги?

— Ренат нас спас. Но его шестом — как долбанет! И — в реку. А дальше спокойная вода началась. Ренат без плота самостоятельно доплыл.

— Любопытно, — задумчиво проговорил Дима. — Похоже, наш проводник — обманщик. С какой стати он вдруг оказался рядом со мной, хотя доплыл вместе с Семеном до самой отмели? Значит, он вернулся назад. Надо будет с ним побеседовать.

— Держи карман шире! — сердито предложила Джессика. — Представляете, — она обратилась к Ренату и Семену, — он разрешил этому бомжу продать лодочный мотор и сети какому-то барыге, и договорился встретиться здесь, чтобы поделить деньги.

— Какой мотор? Какие сети?

— А, обзавелись по дороге, — она небрежно махнула рукой. — Только не видать нам теперь никаких денег.

— Да будут бабки, будут, — напомнил Ренат.

— Откуда, если и ты все в реке оставил? — удивился Дима.

— Из банка.

— Какого банка?

— Местного. Я звонил в Москву и попросил перевести…

— Звонил в Москву? — Дима аж отшатнулся.

— Ну и что здесь такого?

— Хан, подумай! Ты не получишь денег, ты пулю в лоб получишь. Или что похуже.

— С какой стати?

— Если они устроили нам две засады, в которых участвовало столько боевиков, неужели ты думаешь, они НЕ организовали наблюдение за твоим офисом? Тем более сейчас, когда нам удалось от них ускользнуть, и они ждут, на какой паутинке мы задергаемся, чтобы направить сюда своих людей.