Владимир Михановский - По острию ножа Страница 19

Игорь Феофанович долго не мог уснуть. Тяжело ворочался с боку на бок, так что скрипели пружины. Сон обходил его седьмой верстой, в голову лезли мысли — одна тревожнее другой.

Что там ни говори, а он один отвечает за жизнь ребят, которые отдыхают сейчас в спортивном зале. Они вверены ему, он старший.

Геращенко поднялся, вышел из кабинета, в котором и спал. В школьном коридоре воздух показался застарелым, каким-то застоявшимся. Пахло карболкой — то ли реактив разбили в кабинете химии, то ли здание дезинфицировали перед тем, как распустить учеников на каникулы. Миновав ряд закрытых классов — двери их, аккуратно выкрашенные масляной краской, были абсолютно одинаковы, — майор направился в физкультурный зал.

Запах карболки и одинаковые двери напомнили ему военный госпиталь, в который Геращенко угодил когда-то с гнойным аппендицитом.

У двери, ведущей в спортзал, дежурил Иван Овсиенко. Он открыл было рот, чтобы приветствовать начальника и доложить, что никаких происшествий не было, но Геращенко сделал дневальному знак молчать и осторожно, на цыпочках, вошел в зал, хотя ребята спали крепко.

Майор пошел по рядам, разглядывая знакомые, ставшие родными лица бойцов.

Богатырский храп, казалось, сотрясал школьные стены. Почему-то именно это успокоило взбудораженные нервы майора. Храп был такой домашний, такой уверенный в себе.

Намаялись ребята за день. Ну ничего: трудно в учении — легко в бою. Или, как говорил в госпитале один доктор-пересмешник: трудно в лечении — легко в гробу. Тьфу, черт, опять гробы полезли в голову, будь они неладны…

Перед спальными местами аккуратно выстроились в ряд прочные кроссовки. Хорошо хоть, перед выездом отряда в Чечню он догадался закупить эту удобную для тренировок в горах обувь. Солдатские сапоги быстро разбились бы на камнях, да и весят они по пуду.

Сон ОМОНовца чуток, хотя со стороны и кажется, что их никакими пушками не разбудить. Боевой сигнал — все мигом проснутся, а через кратчайшее время будут готовы к боевым действиям.

На какое-то мгновение у майора появилось сильнейшее искушение разбудить ребят, чтобы почувствовать себя в полной безопасности, но он подавил это чувство.

Довольно того, что вокруг лагеря выставлены дозоры. Вот недостаточно их — это да. Необходимо дозоры усилить, и сейчас же.

Майор вышел из зала, подошел к дневальному, отвел его в сторонку.

— Какая смена дежурит снаружи?

Овсиенко без запинки перечислил несколько фамилий своих напарников, которым выпала удача дежурить на свежем воздухе, напоенном зеленью, а не здесь, где все пропахло мелом и старыми половыми тряпками.

— Когда сменяешься?

— Через двадцать минут.

— Кто вас меняет?

Выслушав дневального, майор удовлетворенно кивнул и добавил, назвав еще дюжину фамилий:

— Этих ребят тоже разбудишь и скажешь, что я распорядился заступить на дежурство.

— Так точно!

— Надо усилить охрану.

— Слушаюсь.

Сам Геращенко решил выйти наружу и проверить территорию, выяснить, как несут охрану ребята, не заснул ли кто на боевом посту.

Полная луна заливала округу мертвенным светом. Пейзаж казался, словно взятым напрокат из сказки.

Майор шел тихонько, словно привидение. Он тоже был обут в кроссовки, которые не производили никакого шума. Территория лагеря была достаточно обширна. Геращенко изучил здесь каждую пядь, поэтому шагал уверенно, да и светло было, как днем. Он подумал, что и луна здесь какая-то своя, нерусская. Всплыла в памяти фраза, которую он то ли вычитал, то ли слышал где-то от эстрадного юмориста: «Луну делают в Гамбурге, и делают прескверно».

Господи. Ну почему в голову лезет всякая чушь?

Майор обошел все посты. Убедился, что ОМОНовцы несли охрану добросовестно. Каждый был в секрете, хорошо замаскирован от посторонних глаз.

— Как дежурится? — шепотом спросил он у бойца, спрятавшегося в цепком кустарнике — это был дикий орешник. Рядом валялась куча тонких бревен — все, что осталось от разрушенной смотровой башни.

— Нормально, товарищ майор.

— Ничего тревожного?

— Никак нет.

— С чего это ты скучный такой?

— Курить охота, товарищ майор.

— И думать не моги. Табачный дым может демаскировать нас, — произнес Геращенко.

— А то я не знаю…

— Потерпи, до смены рукой подать, — сказал майор, глянув на часы.

По его строжайшему распоряжению курить можно было только в помещении, в школьных туалетах.

Немного успокоенный, Геращенко направился в свой кабинет — досыпать в соседстве физических приборов, если получится.

С дальней горы, похожей формой на сопку, несколько внимательных пар глаз наблюдали за спящим школьным зданием и прилегающей территорией.

Наблюдение велось уже несколько дней. Чеченская разведка подтвердила случайное донесение: именно здесь, в заброшенном месте, находится учебный лагерь русской воинской части, а начальство дало добро на его уничтожение.

Но действовать было надо наверняка.

Нельзя было неуместной поспешностью испортить результат — за это командира отряда по головке не погладят. Сначала необходимо досконально выяснить, какой величины здесь соединение, каким вооружением русские обладают, а также систему их охраны. Последнее было самым сложным.

Передовое подразделение чеченцев вело наблюдение за учебным лагерем уже в течение нескольких дней, и им много чего удалось разведать.

Внезапное нападение было назначено на эту ночь, когда луна сияла в полной красе, а на небе не было ни облачка. Боевики, скрытно окружившие лагерь, ждали только сигнала — красной ракеты, которую должен выпустить командир, чтобы со всех сторон ринуться на лагерь и перерезать русских, как куропаток.

Лазутчики, подползавшие до самой колючей проволоки, сообщили, что охрана лагеря редкая и малочисленная, и, пользуясь внезапностью, справиться с нею будет не сложно.

Командир медлил.

Не отрываясь от бинокля, он наблюдал за лагерем. Боевики понимали — что-то беспокоит старого, опытного волка, отличившегося еще в первую чеченскую войну. Именно по его настоянию в селении Асланбек-Шерипово, что под Шатоем, был ликвидирован мулла, который, пользуясь своим влиянием на тамошнее население и гарнизон, выпустил отряд русских головорезов, умудрившихся залезть в ловушку. Он, командир отряда сумел подбросить им донесение, что именно в этом селении располагается штаб президента Джохара Дудаева, который русские спецслужбы разыскивали днем с огнем и никак не могли отыскать.

Ах, мулла, мулла, такой мудрый… Может, русские за золото купили дурака?

Но теперь это не имеет значения.

Убрать муллу удалось без лишнего шума: зачем возбуждать против себя духовенство?

Командир знал, что мулла — родственник Джохара, и поддерживает с ним дружеские отношения. На этом и сыграл.

Мулла ничуть не удивился, когда перед его домом остановилась серебристая «вольво», и молодой человек с изысканными манерами — порученец генерала Дудаева — пригласил уважаемого муллу от имени своего шефа в Шатой, погостить на пару дней.

Мулла с достоинством уселся на переднее сиденье, рядом с водителем, молодой порученец устроился сзади. Он и в самом деле был порученцем — только не Дудаева, а командира соединения, давно уже действовавшему по-анархистски, в сущности не подчиняясь никому, кроме своего жадного до крови начальника.

На полпути в Шатой мулла задремал. Голова священника свесилась на грудь, он сладко похрапывал, и сны ему, по всей вероятности, снились приятные.

Порученец с изысканными манерами, выждав еще некоторое время, вытащил из кармана заранее припасенный шелковый шнурок. Перехватил горло муллы и с силой потянул орудие убийства на себя.

Мулла несколько раз дернулся, но молодой человек хорошо знал свое дело. Через несколько мгновений мулла был мертв. Голова его бессильно свесилась набок, в уголках рта показалась кровь, руки бессильно обвисли вдоль тела.

— Останови! — велел убийца.

Водитель подвел машину к самому краю горной дороги и остановился у пропасти, чтобы работы было поменьше. Он привык к подобной задаче — уничтожать изменников и предателей собственного народа, за деньги или за идею предавшихся врагу.

Вдвоем с киллером водитель вытащил безвольное тело, оказавшееся неожиданно тяжелым. Они перенесли его к самому краю пропасти, раскачали и швырнули так, чтобы труп ненароком не зацепился за какой-нибудь уступ. Этого не произошло — опять же сказался их немалый опыт.

Тело несколько раз перевернулось в воздухе, и мулла исчез в пропасти, к вящей радости волков и лисиц, обитавших на ее дне.

…Итак начальник соединения, по чьей воле был уничтожен мулла-предатель, наблюдал в бинокль за лагерем русских. Он уже совсем было собрался выстрелить в небо сигнальной ракетой, но его насторожила тень, которая выскользнула из школьных дверей. Выходит, в лагере бодрствует еще кто-то, помимо малочисленной охраны?