Сергей Зверев - Антидиверсанты Страница 19

– Неплохая версия, – подумав, заключил Томсон. – Пошли вперед.

Его мысли, как пчелы, уже роились вокруг небольших задвижек, прикрывающих входы в вертикальные тоннели, которые разрубали сверху вниз все сохранившиеся подземные сооружения Полигона…

24

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

17.35

Митин прошел метров двести по извилистым коридорам. В полном согласии со схемой ему встретились две развилки, из которых он неуклонно, будто сказочный богатырь, выбирал правые тоннели, как и утвердил сам для себя вначале. Наконец он оказался в тупике. Очередной ход завершился глухо замурованной стеной.

– Для чего они это сделали? – шептал Митин, проводя рукой по шершавой бетонной поверхности.

Было очевидно, что данная преграда появилась тут значительно позже времени строительства бункера, вероятно, незадолго до закрытия Полигона.

Словно какая-то сила притягивала к этому месту, а голос в сознании упрямо нашептывал: «Здесь, здесь надо искать. ДРГ где-то рядом…»

Митин думал о том, как интересно работает его интуиция, когда медленно возвратился обратно, где расстался со своей группой. Нет, не ощущалось чужого присутствия. Совершенно, полностью, но ведь что-то он почувствовал. Что именно?

– Глухо, – коротко пояснил Восток, первым появившись на месте сбора. – Есть, правда, ход куда-то вниз, но он конкретно завален. Америкосов там быть не может.

А вторая двойка вернулась с опозданием. Запад ничего не сказал, только отрицательно покачал головой.

Митин пристально всмотрелся в его лицо. Узкий луч фонаря безжалостно скользнул по зрачкам, заставив Алексеева отвернуться.

– Там точно ничего нет?

Алексеев молчал. За него ответил Север:

– Если не считать большой стаи летучих мышей. Тупик.

– Что у вас случилось? – Митин остановился рядом с Западом, пытаясь заглянуть ему в глаза, которые боец опустил к сырому бетонному полу тоннеля, на котором вкраплениями драгоценных камней в горной породе мерцали отблески спецназовских фонарей.

– Все нормально, Центр. Просто никак не можем решить, кто главный в двойке, – наконец произнес Запад, посмотрев на командира.

«Логично, но не верится, хоть ты тресни. Что там произошло? Бунтовать собрались?» Митин понимал, что в настоящий момент нет никакой возможности провести грамотный разбор. А сделать это необходимо – во время рейда любые «непонятки» опаснее замаскированной мины. Надо отложить до вечера…

– В двойках, Запад, нет старших и главных. И тебе это прекрасно известно. – Митин посмотрел на остальных спецов: – Двигаем за мной следом. Я нашел одно очень интересное препятствие. Вместе обмозгуем.

Они прошли до первой развилки, но тут вдруг Юг позволил себе высказать сомнения в верности командирской тактики.

– Седьмой бункер, и никаких следов. Может быть, все-таки они сюда и не совались? Ты же вступил в огневой контакт у реки, командир.

Митин развернулся и крепко сжал ремень «Грозы», висящей на плече Немчинова:

– Я, боец, за свою не очень долгую жизнь научился четко отличать подставу от реальных действий противника. Ясно?

Юг кивнул.

– Кто еще так считает? – Митин опустил руку, обвел взглядом лица спецназовцев, скупо освещенные светом фонарей.

И в эту минуту неожиданно понял, что отряд разделился поровну. Север и Юг, каждый в своей двойке, начали разрушительную работу. А критика при определенных условиях – это первый шаг к настоящей измене.

– Вот что я вам скажу, братцы, – Митин отступил на шаг назад, прислонился к стене, держа под прицелом своих глаз всю группу, – скажу единственный раз. Повторять больше не буду. Даже если я ошибся, выбирать не из чего. Допустим, ты прав, Юг. Но где мы станем сейчас искать ДРГ? В таком случае их след давно простыл. При подобном раскладе мы просто прозондируем весь Полигон и через два дня спокойно слиняем отсюда. Ноль – тоже результат. А за огневой контакт у реки отвечать придется мне. С вас взятки гладки. Поэтому, – Митин повысил голос, – иные варианты мы не обсуждаем. А принимаем за исходное условие, что диверсанты в эту конкретную минуту шарят где-то рядом с нами. И мы обязаны их найти. Это приказ!

Он поправил ремень «Кедра» и двинулся в тоннель. Бойцы послушно последовали за командиром. Никто не произнес ни слова. Лишь Север слегка толкнул локтем Алексеева. Вишняков хотел этим сказать: «А что я тебе говорил?» Запад сделал вид, что ничего не заметил.

К тому же очень быстро мысли всех спецназовцев переключились на другую тему. Когда они подошли к стене, которую обнаружил Митин в глубине самого дальнего коридора, то невольно замерли на месте. Тишину подземных коллекторов нарушил странный, довольно громкий звук, напоминающий работу сверлильного станка…

25

Черкассы

17 августа

09.41

Владимир Леонтьевич Широковский уже в течение многих лет жил в городе Черкассы, в небольшой однокомнатной квартире типового панельного дома.

Как и многие другие специалисты военно-инженерной сферы, служившие в рядах Советской армии, он полностью подчинялся командованию того подразделения, к которому был приписан. На Полигоне он в свое время занимал ответственный и важный пост. В течение десяти лет Широковский являлся тем сотрудником, обладающим особым статусом, которому вменялось в обязанности обеспечение технического обслуживания установки. Именно ему и было приказано после закрытия Полигона провести совершенно секретную операцию…

Владимир Леонтьевич догадывался по многим косвенным признакам, что санкция на проведение этой операции исходила от структур, формально никак не связанных с командованием военного Полигона. Более того, подозревал инженер Широковский также и то, что его задание трудно назвать официальным. Подобный приказ отражал сложнейший расклад сил в руководстве Министерства обороны и спецслужб.

После распада СССР прошло уже немало лет. Владимир Леонтьевич был гражданином независимой Украины, вел спокойную жизнь пенсионера и редко вспоминал события конца восьмидесятых годов, в которых сыграл немалую роль. А если вспоминал, то, как правило, не утруждал себя размышлениями о том, правильным ли и адекватным был тот приказ, который ему некогда пришлось выполнять. Дело давнее…

Это летнее утро начиналось как обычно. Владимир Леонтьевич проснулся, сделал небольшую зарядку, умылся, позавтракал кефиром и свежей булкой и собрался идти в гараж, где дожидались хозяина не очень новые, но вполне приличные «Жигули» девятой модели. Супруга его умерла пару лет назад, и Широковский жил теперь один, изредка встречая сына с семьей, приезжавшего из Киева навестить отца.

Возиться с машиной было его любимым занятием. На стенах гаража бывший инженер соорудил полки, где аккуратными рядами размещались автозапчасти, многие из которых поступили от клиентов Владимира Леонтьевича. В последнее время он зарабатывал тем, что занимался скромным ремонтом машин. Вся округа предпочитала обращаться к Широковскому. Исполнял заказы он не очень быстро, но чрезвычайно качественно. Существенным «плюсом» являлось и то, что стоимость услуг была дешевле любого автосервиса.

Владимир Леонтьевич запер квартиру и стал спускаться во двор. У самого выхода из подъезда его окликнули:

– Прошу прощения, вы Широковский?

Инженер вздрогнул и остановился. С лавочки поднялись два крепких высоких человека, шагнули вперед. Один из них, в темном костюме, с сумкой через левое плечо, похожей на старинный кофр, сказал, внимательно глядя на него:

– У нас к вам серьезное дело. Надо побеседовать. Давайте поднимемся наверх.

– Кто вы?

– Владимир Леонтьевич, это не имеет особого значения, – улыбнулся человек в темном костюме, – просто я прошу вас уделить нам хотя бы полчаса.

Широковский в своей жизни повидал немало. В частности, он много общался с теми, кто относился к числу лиц из «соответствующих органов». Выглядели эти люди, конечно, по-разному, но была у них некая родовая общность. Любой сотрудник спецслужб, не важно, занимался он разведывательной или контрразведывательной деятельностью, относился к армейским или государственным структурам, тем не менее нес на себе незаметный отпечаток секретной работы. Внешность, как правило, ничем не примечательная, как вот у этого сорокалетнего мужчины в темном костюме.

Да и его лексика подтверждает первоначальную версию. Ни один представитель криминала никогда не начнет так беседу: «У нас к вам серьезное дело. Надо побеседовать». И мент, пожалуй. Не говоря уже об обычном человеке…

– Все-таки кто вы? – Широковский не испугался, придя к такому выводу. Никаких грехов за собой он не знал, но интуиция подсказывала, что пришли его «зондировать» по старым делам, которые были в годы жизни не существующего ныне государства Советский Союз.