Андрей Воронин - Игра без козырей Страница 19

– Этого только не хватало! – пробурчал Семен Семенович, возвращаясь в свою комнату. – Вылезай, – бросил он.

Маша вылезла.

– Одевайся, я тебя сейчас в машину отведу, спрячу.

Маша быстро переоделась в сухую одежду. Смирнов открыл окно.

– Вылезай на улицу, – сказал он девушке, – следом за мной.

Смирнов выпрыгнул первым, помог выбраться Маше. Она была на удивление легкой, как ребенок. «Кожа да кости, – подумал Смирнов, – как из концлагеря убежала. Вот, сволочи, рабов держат!»

Они прокрались вокруг дома, прячась в кустах. Собачьего лая уже слышно не было, хотя на той стороне водохранилища еще мелькали огни фонариков и прожекторов, ощупывающих берег.

– Скорее всего, решили, что ты утонула, – прошептал Смирнов.

– Не дождутся, гады, вот вам! – и Маша, скрутив фигу, ткнула ею в сторону бывшей военной базы.

Смирнов поднял заднюю дверцу:

– Забирайся. Тут сидеть не очень удобно, но все же лучше, чем под кроватью. Немного потрясет, у джипа подвеска жесткая.

– После будки и их подвалов мне уже все равно, больше синяков не станет.

Маша забралась в багажный отсек, прикрылась бушлатом. Глаза ее блестели.

Смирнов задернул штору:

– Лежи и не шевелись, даже не дыши, особенно если остановимся.

– А если найдут? – с мольбой в голосе спросила Маша.

– Будем отвечать вместе. Ты же слышала, Рыбчинский меня предупредил.

– Чтоб он сдох! Если поймают, скажи, что ты меня сдавать вез.

– Это уж не твоя, девочка, забота. Я придумаю, что сказать и как ответить. Тебя не выдам, – пообещал он Маше, – скажу, что сама в машину забралась.

– Договорились.

– Лежи тихо. Можешь еще поспать часок.

– Я так и сделаю, – Маша свернулась калачиком.

Смирнов бесшумно закрыл дверцу, вернулся в дом через окно, закрыл его, осмотрел комнату. В пепельнице были окурки. Он убрал все, что могло привлечь внимание, даже заглянул под кровать. «Странно, я привык, что женские окурки всегда перепачканы помадой, а они абсолютно чистые, правда, выкурены до самого фильтра. Так курят только зеки да солдаты». Он бросил окурки в унитаз и спустил воду. Оделся, забросил на плечо сумку, пошел к водителям. Те уже собирались, кое-кто пил чай.

– Шеф, чайку?

– С удовольствием, – сказал Смирнов.

В его кружке уже был заварен чай. Он вынул из нее пакетики, и, неся ее в руке перед собой, зашел в комнату, где на кровати корчился Петраков.

– Ну, как ты, десантник, концы не отдал?

– Не дождетесь! Хотя так плохо, дальше некуда.

– До границы дотянешь?

– Дотяну, постараюсь. Я же десантник, а не сучий хвост.

– Это точно, десантник. Мужики, давайте по машинам! Выезжаем на трассу, нас там уже, наверное, ждут.

Свою сумку Смирнов положил за заднее сиденье прямо на шторку.

– Осторожно, у меня здесь бьющиеся вещички, – никто не стал уточнять, что там – бутылки, рюмки, лампочки. – Сувениры везу.

Сам Смирнов сел на заднее сиденье и прислушался. Не было слышно даже дыхания. «Молодец, Маша, затаилась как мышь под веником».

А через четверть часа два джипа были на трассе. Рано поднявшиеся водитель и охранник незлобно матерились. Смирнов только кривил губы. Сам он позволял себе крепкие словечки, но никогда не произносил их в присутствии женщин. «Это не самое худшее, что с ней случилось», – подумал Семен.

На стоянке водителей уже ожидали три рефрижератора и белая «Вольво» Рыбчинского. Рефрижераторы сияли свежевымытыми боками, стекла тягачей поблескивали в лунном свете. Рыбчинский был вне себя, казалось, что он не брился три дня. Когда человек нервничает, щетина отрастает стремительно или щеки опадают, кто его знает.

– Подожди, я сейчас, – Смирнов выбрался из машины и подошел к Рыбчинскому.

Тот занес руку для приветствия, но затем криво усмехнулся:

– Черт его знает, здоровались мы с тобой сегодня или нет? Четыре часа ночи – это завтра или вчера? Совсем голова не варит. Но не беспокойся, бумаги в полном порядке, не я их оформлял, – и Рыбчинский передал пачку документов Смирнову. – Горючки до Смоленска хватит.

– Нашли? – спросил Смирнов.

– Продолжают искать. Но, по-моему, уже искать не стоит.

– Почему?

– Или далеко убежала, что вряд ли, или утонула.

– Туда ей и дорога.

– Хлопот потом не оберешься, когда всплывет. Но это уже не мои проблемы. Твои ребята ничего не видели? – с надеждой в голосе поинтересовался Рыбчинский.

Смирнов качнул головой:

– Рад бы помочь, да не могу – нечем. Мои, если бы видели, сказали бы, за место держатся.

– Еще бы!

Смирнов знал, что бумаги в полном порядке. Рыбчинскому самому неинтересно подставляться на пограничном контроле. Для порядка он обошел все фуры, проверил пломбы. Одна показалась подозрительной, вроде плохо читались буквы, посветил зажигалкой.

– Порядок.

– Я проверял.

– До встречи. Счастливой дороги.

– Я поеду спать, – мотнул головой Рыбчинский, забираясь в «Вольво» на заднее сиденье.

Он сел, широко раскинув руки и раздвинув ноги. «Напиться, – подумал Рыбчинский, – единственное спасение – напиться. Сучку уже точно не найдут, не станешь же спускать озеро. А всплывет, и хрен с ней! Ее никто не знает, никто не видел, а те, кто ее видел, под землей, ничего не скажут. Надо в гости к начальнику полиции заехать, загодя его задобрить, давненько я ему ничего не дарил. Научу дочь, чтобы она его четырнадцатилетнему сыну мотоцикл на праздник подарила. Вроде не взятка, но начальник расчувствуется. Он-то не дурак, мужик с хваткой, лишних проблем мне никогда не создавал».

Рыбчинский всегда волновался, когда фуры покидали Белосток. Шутка ли – такие деньги уходили за границу!

«Если бы Смирнов знал, что он везет, что охраняет, – подумал Рыбчинский, – руки бы у него тряслись больше, чем у меня, и зубы стучали бы. Пропади хоть одна фура с товаром, мне головы не сносить, ему тоже. Слабое утешение», – усмехнулся он, закуривая сигарету.

Водитель косился в зеркальце заднего вида, пытаясь понять, какое настроение у босса. Пока Бог миловал, Рыбчинский был погружен в собственные мысли и о шофере не вспоминал, подсчитывая деньги, которые обломятся ему после того, как фуры прибудут в Москву.

«Мотоцикл – сущие копейки, трата, о которой будешь помнить десять минут, такая же никчемная, как жизнь курвы, решившей выбраться из подвала в мешке для трупа. А если бы ее в яму бросили и живьем засыпали? Да, страшная смерть, – Рыбчинский даже поежился, вспомнив, что многие его знакомые, занимающиеся нелегальным бизнесом под прикрытием русских бандитов, именно так закончили свою жизнь. Рыбчинский знал, что такой конец ожидает всякого, кто пойдет против течения. А течения бывают встречные, и черт его знает, в какое надо броситься. – Еще полгода, максимум год – и сваливаю. Уеду в Англию, там даже Салмана Ружди мусульмане достать не могут. Хорошая страна, порядок, не то, что у нас. Хотя таких денег в Англии теперь не сколотишь, только поблизости от границы, либо на нашей стороне, либо на белорусской. Всех граница кормит. Хотя, казалось бы, что она такое? Воображаемая линия, которая отделяет воображаемые права одного народа от воображаемых прав другого. И здесь и там один и тот же народ, и деньги у всех одинаковые – доллары и марочки. Напиться! Только напиться! – и Рыбчинский запретил себе думать о беглянке. Он принялся представлять себе, какой дом купит, перебравшись в Англию. – Дом должен быть небольшой, метров четыреста, но с огромным участком. Большая лужайка, старые деревья… – Рыбчинский бывал в Англии уже раз семь. Страна ему очень понравилась, тихая, спокойная. – Англичане – люди идеальные, в чужие дела свой нос не суют, можно прожить двадцать лет и каждый день раскланиваться с соседом, но не знать, как его зовут. Приеду, обживусь, и дети будут пристроены в хорошей стране. А если захотят на родину вернуться, что ж, их право. Дам денег, пусть свое легальное дело открывают».

Рыбчинский напрягся, увидев, как свет фар выхватил девушку, шагающую по обочине.

– Стой! – крикнул он водителю. Тот резко затормозил, завизжали тормоза. Девушка в испуге соскочила с дороги.

– Стой! – закричал Рыбчинский. Девушка обернулась. Сильно накрашенные глаза и длинные светлые волосы. Даже в свете фар была видна яркая помада.

– Извини, – пробормотал Рыбчинский, – обознался.

– Может, и я на что сгожусь?

– Настроения нет. Если хочешь, до города подвезу.

– Не хочу, – девушка с опаской посмотрела на машину с тонированными стеклами. – Сейчас мой кавалер на мотоцикле будет ехать, – соврала любительница ночных прогулок, – он в Белосток и подвезет.

– Как хочешь, – махнул рукой Рыбчинский. А Смирнов тем временем раздумывал, как бы оторваться от колонны и, избавившись на некоторое время от водителя и охранника, выпустить Машу.

– Дай-ка рацию, – он принялся вызывать машины одну за другой. – Как у вас?