Борис Мишарин - Исцеление Страница 19

— Вика, доченька, — начала Алла Борисовна, — Николай Петрович только что просил у меня твоей руки.

— Да, Вика, — подтвердил Николай, — я люблю тебя.

— Это правда? — Вика переводила взгляд то на мать, то на Николая.

— Правда, Вика. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?

— Ой, — по-детски взвизгнула Вика и бросилась на грудь к Николаю.

Утро, раннее утро поздней осени, когда на дворе фактически стоит зима и пушистый снег еще радует романтичные души, в небольшую оттепель все деревья покрываются инеем, в это самое утро Николай открыл глаза в другом, но уже ставшем родным, доме.

На кухне изредка позвякивала посуда, на улице щебетали синички. Вика с Николаем ополоснулись в ванной. Алла встала раньше, и завтрак на столе уже ждал их. Николай с шумом открыл шампанское, до краев наполнил бокалы.

— За самый счастливый день в моей жизни. За твой, милая теща, за твой, дорогая Вика, за наш день!

— Сегодня моя дочь стала женщиной, она любит и любима, и я хочу выпить за нее, за ее счастье!

— Ты знаешь, мама, мне так хорошо!

Вика улыбнулась и прижалась к плечу Николая.

Алла задумалась, столько событий пронеслось за последние недели. Она вспомнила первого мужа, свою первую любовь. С годами она ушла, остались уважение и привязанность, она привыкла к его полетам, когда его не было дома по несколько дней. Когда он погиб, она смирилась быстро, горевать было некогда, на лечение дочери, заботу о ней уходило все время. Последний год она изредка вспоминала, считая его в дальнем полете, и особенно близко сошлась с Викой. Но сейчас она любила, любила последней и поэтому, может быть, более сильной любовью и очень радовалась за дочь. Странно, но ощущение ревности не появлялось, они любили его одного, как родители любят, не ревнуя, одного ребенка. Это была одна семья, в которую не мог войти посторонний. Ее мысли прервал Николай:

— Сегодня съездим ко мне домой, вы посмотрите квартиру, она такая же, две комнаты, и решим, где будем жить.

— Нам лучше здесь, Коленька, правда, Вика?

— Угу.

— Мы можем обменять их на четырехкомнатную, — предложила Алла.

— Нет, родные мои, менять мы ничего не будем. Через год, к следующему Новому Году, мы переедем в новый дом, у каждого будет своя комната, у меня плюс отдельный кабинет и огромная шикарная спальня с кроватью на заказ. Можно взять водяной матрац или матрац с подогревом, однако, разве я могу замерзнуть с тобой?

Он сильнее прижал Вику к себе и продолжил:

— А пока мы поживем в этой маленькой уютной квартирке. Мне бы только хотелось официально оформить отношения с Викой, зарегистрировать брак.

— Коля, Вике исполняется восемнадцать лет через две недели. И перед Новым Годом вы поженитесь. Мы всегда можем жить вместе — ты, Вика и я, твоя любимая теща и ни у кого в мире не будет такой «сварливой» тещи!

Они вместе рассмеялись.

— Я рожу тебе трех детей — двух девочек и мальчика, — поглаживая его грудь, сказала Вика, — наше маленькое отражение.

— А я буду любить их больше всех. И не ревнуйте, говорят, что внуков любят сильнее. Какая у нас будет замечательная семья!

Под мамин говорок Вика размечталась. Ей представлялась большая, чистая и светлая больница, она, заведующая отделением, со своими детьми, молодыми ординаторами, ждут обхода профессора, ее любимого Коленьки. Он, улыбаясь всем, начинает обход, поясняя молодым врачам, какое лучше использовать лекарство, как вернее определить диагноз. Больные выздоравливают и, благодаря, уходят, профессор хвалит молодых врачей за умелое лечение. Гордая, она подходит к нему и обнимает: это ты, любимый, научил их, только ты можешь так быстро и умело лечить людей и дети все в тебя, такие же умные и красивые.

Вика крепче прижалась к Николаю, не желая отпускать мечты, но его голос вернул к реальности.

— Алла, я хочу, что бы ты завтра взяла отгул на работе или отпуск за свой счет, еще лучше — уволилась. С вашими сокращениями тебя, я думаю, держать не станут. Мы проведем прекрасную неделю, больше, к сожалению, нельзя, но на работе мы все равно будем вместе, и это немного скрасит столь короткий срок.

— Любимый, большего счастья, что ты мне дал, получить невозможно, и мы с мамой готовы идти за тобой хоть на край света, на работу, к черту на кулички, — прижимаясь к нему, тихо сказала Вика.

— Какие вы замечательные люди! Раньше я был совершенно один, у меня нет родственников, но теперь есть вы и в моей душе, как поется в песне, цветут сады и расцветает весна! Я предлагаю позвонить завтра вашим близким и пригласить на нашу помолвку, с моей стороны будет только один человек, я познакомился с ним недавно, но успел подружиться.

Алла заулыбалась.

— Я представляю открытые рты нашей родни: Вика выходит замуж, сколько будет ажиотажа!

— Коленька, ты говорил, что через год мы въедем в другой дом? — сменила тему Вика.

— Да, милая, но пока это секрет.

Он взял с тумбочки сигареты и закурил, иногда взмахивая рукой и отгоняя дым. Вика нежно и преданно всматривалась в его лицо, как могут всматриваться в лицо хозяина только собаки или совсем немногие очень любящие женщины, способные пронести любовь по всей жизни без привыкания и уважения, когда любовь с годами трансформируется в них. Такую любовь невозможно разделить — уважение и доверие вварено, впаяно в нее и неотделимо!

Николай вытащил сотовый телефон.

— Кому ты хочешь позвонить? — спросила она.

— Сейчас узнаешь, — он нажал кнопку, — алло, Саша, привет, не разбудил? Это Николай Петрович.

— Доброе утро, доктор, — сонно ответил он.

— Слышу, что разбудил, извини, но не мог удержаться, радость у меня большая — я женюсь!

— Поздравляю, доктор, когда свадьба?

— Число мы еще не определили, но сегодня хотим справить помолвку, подъедешь часам к семи?

— Дай подумать… Извини — это не потому, что я не хочу или не рад за тебя… В шесть у меня деловая встреча, это не надолго, я хотел и тебя пригласить — не помешает познакомиться. Сделаем так: приезжай с невестой к шести часам ко мне, а гостей к семи соберем. Места, ты знаешь, всем хватит и рестораны не нужны, — начал уже уговаривать Александр.

— Интересное предложение…

— Ты не думай — приезжай, а то будешь рассуждать: удобно, неудобно, — продолжал настаивать он.

— Хорошо, а Танцора арендуешь на день?

— Вот и славно… Без вопросов.

— Тогда пусть через час подъедет, куда вчера подъезжал.

Михайлов отключил мобильник и стал объяснять суть разговора:

— Есть у меня один знакомый, Саша, нашу помолвку мы отпразднуем у него, — Николай прижал Вику к себе, стараясь, как бы отдать ей часть своего тепла, — родственники пусть соберутся у Светы в 18–30, их привезут туда к семи вечера. А сейчас, девочки, у вас 55 минут собраться, мы едем ко мне! Родне позвоним из машины. И, пожалуйста, не обижайтесь, что я принял решение без вас. Хорошо?

— Хорошо, милый.

— Да, Коля, но все-таки, почему не у нас дома? — Алла непонимающе смотрела на Николая, — если бы ты назначил помолвку в своей квартире…

— Успокойся, Алла, это мой друг и у него очень большой дом, есть, где разместиться всем. Все заботы он возьмет на себя, не надо будет возиться на кухне… Это наш праздник и мы отдыхаем на все сто! Да и времени у нас совсем не будет для, пусть и приятной, бытовой возни. Ты сама в этом сегодня убедишься — черные дни ушли, светлые дни настали. Но и в светлые дни должны быть праздники! — загадочно улыбнулся Михайлов.

Танцор не ждал в машине, как думал Михайлов, он поднялся в квартиру и подарил Вике огромный букет цветов.

— Это от Александра Анатольевича, а это от меня, — и он протянул еще один букет немного скромнее.

Пока ехали в машине и дома у Михайлова Алла с Викой обзванивали родню, все удивлялись и радовались. Возникало столько вопросов, что Алла не успевала отвечать: не рано ли, почему поздно сказали — в день помолвки, какие подарки… Ей особенно понравилось, что никто не сказал, даже не намекнул на разницу в возрасте между Николаем и Викой. Родственники по-своему оценили выбор. Это слегка раздражало Аллу, она так же, «между строк», пыталась объяснить, что это любовь, а не увлечение, тем более плата.

Николай собирал свои вещи: туалетные принадлежности, белье, кое-что из одежды.

— Коленька, можно забрать у тебя стиральную машину, эта автомат, а у нас простая?

Николай почувствовал, что Алле стало не по себе, она вся как-то внутренне съежилась и покраснела. Отголоски очень незатейливого быта не давали возможность скромной женщине прямо смотреть в глаза.

— Алла, я все организую, не беспокойся. Нам пора ехать.

По его глазам она поняла, что зря стеснялась спросить про стиралку — разве пожалеет ее зять и Викин любимый муж что-то для них и ей стало стыдно уже от этого. Она благодарно ответила взглядом, в том числе и за то, что он не стал объяснять, что ей теперь можно все.