Александр Тамоников - Жаль, не добили Страница 2

Внимание Алексея привлек шум, донесшийся с улицы. Там как раз остановилось это самое транспортное средство, знаменитый львовский трамвай, сияющий свежей краской. Пассажиры висели на подножках – закончился рабочий день. Трамвай гудел, колыхалась в салоне человеческая масса.

На улицу вывалился невзрачный тип в кепке и покатился под колеса, изрыгая матерщину. Раздался пронзительный свисток. К остановке уже бежали два милиционера. Первый вытаскивал «наган» из кобуры. Из трамвая выскочили еще два человека. Грохнул выстрел, за ним другой. Кричали и шарахались прохожие, но из салона больше никто не выходил.

Алексей не шевелился, сегодня он был просто статистом. У трамвая вспыхнула драка, хлопнули несколько выстрелов. Подбежали двое в штатском с характерными лицами, ухватили невзрачного типа и потащили за угол. Он верещал, отбивался, за что и получил по шее.

Милиционер что-то кричал вагоновожатому, тот растерянно разводил руками. Страж порядка раздраженно махнул ему. Мол, езжай. Трамвай отправился по маршруту, стуча колесами по стыкам рельсов. На шпалах осталось неподвижное тело. Над ним возвышался милиционер. Он растерянно чесал макушку рукояткой револьвера.

Жизнь продолжалась. На улице снова возникли прохожие. Они шли, прижимаясь к домам, и опасливо поглядывали на покойника. Обычный криминал.

Невзирая на опустошительную войну, полное истребление евреев и интеллигенции, город Львов считался благополучным и зажиточным. Сюда на промысел приезжали воры даже из России. На улицах, в магазинах, в трамваях шайками работали карманники. Наглые, дерзкие, живущие по блатным понятиям. Дашь таким отпор – искалечат, даже убьют. На сей раз им не повезло, не на тех нарвались.

Он покосился по сторонам. В сквере было тихо. Подошел, прихрамывая, пожилой мужчина с тросточкой, сел на соседнюю лавочку, развернул «Львовскую правду».

Алексей грузно поднялся и отправился дальше. Он снимал квартиру неподалеку, в старом доме на улице Кирпичной.

Кравец срезал путь через блошиный рынок. Подобных площадок во Львове существовало множество, их контролировал кто угодно, только не власти. Милиция периодически устраивала облавы на спекулянтов, но завершались они, как правило, ничем. Крупных дельцов об этом предупреждали, у местного криминалитета имелась собственная «служба безопасности», связанная с чиновниками. Брали бесполезную мелюзгу. А назавтра спекулянты снова торговали табаком, дрожжами, сахаром, умыкнутым с армейских складов.

Такие рынки в послевоенном Союзе стали общим местом. Они успешно конкурировали с государственными магазинами, где товары отпускались по карточкам. Люди торговали там всякой всячиной, бросовым ширпотребом, никому не нужным старым хламом. Ходовые товары на виду не лежали, но все знали, у кого что спрашивать.

Алексей купил курево и с постной миной шел сквозь ряды. Кругом суетился народ, шныряли подозрительные типы в кепках-восьмиклинках, надвинутых на глаза. Для мелких карманников здесь было раздолье.

Алексей вышел с рынка, присел на скамейку под декоративным фонарем. Его снова тошнило, подгибались ноги. Недельный кошмар не отпускал. Он приводил в порядок дыхание, смотрел, как за забором, увитым колючей проволокой, пленные немцы возятся на развалинах пассажа.

В годы оккупации здесь рванул подвал, до упора загруженный взрывчаткой – советские партизаны постарались. Наверху проходило мероприятие с участием видных чинов СС и оккупационной администрации. Выжили немногие. Взрыв был такой силы, что потолки павильонов просто рухнули, и несколько часов над руинами висела пыль. Ценой акции стал расстрел двухсот ни в чем не повинных горожан, которых рассвирепевшие эсэсовцы хватали без разбора.

Алексей наблюдал, как трудятся пленные, совершенно обезличенные, в затертых до дыр обносках формы. Они не думали о побеге, потому как удирать им было некуда, не нуждались в понуканиях и окриках, работали слаженно, расчищали завалы. Можно было не сомневаться в том, что через несколько месяцев тут вырастут новые торговые павильоны, нарядные и прочные.

«Нельзя их отпускать домой, – подумал Алексей. – Пусть работают».

На него снова навалилась хмарь. Причины на то имелись.

15 марта 1946 года все наркоматы были переименованы в министерства. 4 мая упразднили Смерш, самую загадочную и эффективную спецслужбу Второй мировой войны. Этого следовало ожидать. Наступил мир, перед страной стояли другие задачи. Отделы контрразведки расформировывались, вливались в структуры МВД, МГБ.

Бессменный руководитель Смерша Виктор Семенович Абакумов возглавил Министерство государственной безопасности, по возможности перетягивал в него верных людей. Без грызни и межведомственных распрей не обходилось.

Десять дней назад был арестован начальник областного управления контрразведки полковник Самсонов, непосредственный начальник Алексея. Удар был ниже пояса. Сотрудники такого не ожидали. Опытный специалист, до мозга костей преданный Советской власти.

Чем не угодил? Настучал кто-то, настрочил ложный донос, а наверху только это и требовалось. Обвинения были вздорные для любого человека, знакомого со спецификой работы. Антисоветская деятельность, пособничество бандитскому подполью, получение инструкций от Романа Шухевича, который лично и завербовал полковника. Господин генерал-хорунжий, наверное, обхохотался в своем подполье. Такого подарка от врагов он явно не ожидал.

Впрочем, практика повсеместная. Еще Геббельс подметил, что чем грандиознее ложь, тем охотнее в нее верят.

Вместо Самсонова теперь полковник Кусков, темная лошадка, симпатизирующая Лаврентию Павловичу Берии, а никак не Виктору Семеновичу Абакумову. По слухам, тот был вынужден сдать своего человека. При перетряске аппарата полетели несколько голов достойных, по мнению Кравца, людей.

За ним самим пришли, когда до окончания работы оставалось два часа. Шок, изумление. Почему?! С политикой партии целиком и полностью согласен.

Впоследствии он понял. Причина в Лизе Соколовской, оказавшейся агентом Нестора Бабулы. Но ведь Алексей не знал, лично разоблачил эту суку! Да, он провел с ней ночь, питал определенные чувства. С того времени прошел год. Допустил ошибку, сам же ее и исправил.

Оказалось, не все так просто. Кто его сдал? Кравец всю голову сломал. Может, Лева Березин? Вроде не должен, нормальный человек, все понимающий надежный товарищ. Недавно письмо прислал – возглавляет районное отделение ГБ в Киеве. К чему ему сдавать товарища, с которым пройдены суровые испытания? Но все возможно.

Желтухин как попугай твердил одно и то же. Как получилось, что вы имели интимные отношения с врагом Советского государства? Это халатность, служебная оплошность или злой умысел? Она завербовала вас? Выкладывайте адреса, пароли, явки! Какое отношение к вашей подрывной деятельности имеет полковник Самсонов? Сколько денег вы получили от английской разведки? Абсурдность происходящего зашкаливала, но Желтухин упорно гнул свою линию, перемежая вопросы побоями. Кем он себя возомнил? Фонарем, который думает, что он солнце?

Во дворе на Кирпичной все было без изменений. Ободранная тыльная стена, разбитая кладка. Железные лесенки, балконы, увитые плющом, стираные простыни и панталоны. Местные бездельники на подвальной лестнице потягивали пивко.

С третьего этажа неслись крики, падала посуда. Пышнотелая Груша Антоновна в очередной раз оскорбляла действием своего запившего сожителя.

Люди жили нормально, ни в чем себе не отказывали.

Алексей поспешил в подъезд, чтобы не стать объектом нежелательного внимания. В парадном пахло кошками и мочой, прекрасными атрибутами мирной жизни. Под ногами хрустела штукатурка, опавшая со стен.

Он поднялся на пятый этаж, поковырялся ключом в дерматиновых лохмотьях, отыскивая скважину. Алексей старался не шуметь, открыл, вошел.

Съемная квартира не впечатляла кубатурой – две комнаты, кухня, символический балкон. Ничего не изменилось. Даже девушка та же.

Она стояла на столе в гостиной – в дешевом ситцевом платьице, трогательных полосатых гольфах – и пыталась шваброй, на которую была накручена тряпка, ободрать штукатурку, свисающую с потолка. Темное пятно в углу, сквозь которое в ненастье просачивалась вода, давно стало темой для их разговоров. Мокли, подгнивали потолочные перекрытия. Ниночке управиться с этим было не по силам, а Алексей вечно занятой.

Она ахнула, обернувшись, выпустила швабру. Глаза ее наполнились какой-то смесью радости и ужаса. Словно в квартиру вошло привидение! Нина качнулась, подогнулись неустойчивые ножки стола.

Алексей шагнул вперед, девушка свалилась ему в объятия, зарыдала в полный голос. Он гладил ее по спине, пытался отстраниться, чтобы посмотреть в глаза, но она льнула к нему, прижималась, вцеплялась в него тонкими руками.

– Господи, ты пришел, тебя отпустили. – Нина шмыгала носом, голос ее дрожал, срывался.