Александр Тамоников - Война не по правилам Страница 2

— Надеюсь, он не с ханкой? — спросил Глобин.

— Нет, — улыбнулся Рубанко, — обычный зеленый чай.

— Хорошо, от ханки у меня болит голова.

— Ты что, в Москве пил наш настоящий чай?

— Мне хватило его в восьмидесятые. Лучше бутылку водки выпить, чем пиалу «хорошего» чая.

— Это кому как.

Жена Харсала Фатима принесла мясо, зелень, лепешки.

Отужинали на славу.

— Все же восточная кухня — это восточная кухня, — откинувшись на подушку, заметил Глобин. — Так, как здесь, ни в одном ресторане Москвы не приготовят барашка.

— Потому что пасутся отары не в загонах, а на свободе, в горах. Оттого и мясо у них нежное. Но момент, мне надо доложиться Мирзади. Кстати, информация по интересующему нас вопросу у тебя, Семен Павлович, с собой?

— Конечно. Для чего же я добирался сюда? Чтобы откушать мясо, подышать чистым горным воздухом и встретиться с Мирзади? Все, что вас интересует, — на флеш-карте.

— Хорошо.

Рубанко прошел к тумбочке, включил спутниковую станцию, взял трубку, открыл антенну, набрал номер.

— Слушаю! — сразу ответили ему.

— Все в порядке, Абдулла, я встретил старого друга.

— Он привез что надо?

— Да.

— Проверял?

— Нет. Посчитал, что это сделаешь ты.

— Правильно. Вы сейчас в доме Харсала?

— Да, поужинали, помоемся — и спать, в семь утра начнем движение.

— Следуйте прямо в Кандарам.

— Но мы ведь должны были ехать в Лашкар! Что-то случилось, что заставило тебя сменить маршрут?

— Нет. Я решил, что в Кандараме будет удобнее.

— Я понял. Если все пройдет удачно, к 14.00 должны быть у тебя.

— Никаких если, Азад, ты обязан доставить генерала на базу живым и невредимым.

— Хоп, саиб, я сделаю это.

— Другое дело. Спокойной ночи и счастливой дороги!

— Благодарю. — Рубанко отключил трубку, спутниковую станцию, трижды хлопнул в ладоши и, когда появился Харсал, поинтересовался у него: — Али, комната отдыха готова?

— Да, господин Рани.

— Вода?

— Во дворе в чане, там же мыло, полотенце.

— Хорошо. Ступай к жене. Подъем в 6 часов, в 6.30 завтрак.

— Понял. Спокойной ночи.

Кланяясь, хозяин дома ушел в свою комнату.

Вскоре все в доме спали. Глобину и Рубанко было о чем поговорить, но длительный переход отнял много сил. Поэтому, едва коснувшись подушки, предатели сразу же уснули.

В 7.00, после сытного завтрака, «Хаммер» вышел из ворот участка Харсала и, обходя большую отару, которую чабаны гнали на пастбище, пошел по извилистой дороге на юг. Вел внедорожник Садаф Беджан. Рядом с ним сидел Гамал Атияр, вооруженный советским добрым автоматом «АКМ». На заднем сиденье разместились Глобин и Рубанко.

— До сих пор удивляюсь, Семен Павлович, как тебе удалось отмазаться от особистов после моего побега, — заговорил Рубанко. — Неужели поверили в то, что я, какой-то начальник склада, прапор, мог проворачивать сделки по продаже оружия? И как тебя не сдал переводчик Халим? Он-то знал не меньше меня.

— Особисты, конечно, не поверили, что ты один продавал оружие, меня арестовали. Они, как ты правильно заметил, хотели расколоть Халима, но вот незадача, переводчик вдруг застрелился у себя дома, как раз перед арестом.

— Халим не мог этого сделать. Я-то хорошо знал его трусливую натуру, у него просто не хватило бы духа.

— Не мог, но сделал.

— Ты сам убрал его?

— Нет. Я уже был под арестом.

— Тогда кто застрелил Халима?

— Тебе так важно это знать?

— Да!

— Он застрелился сам. Хочешь верь, хочешь нет.

— Не верю, но ладно. Что было дальше?

— У особистов ничего конкретного на меня не было. Нет, со временем они, конечно, раскопали бы все, но тут закончился мой срок службы в Афгане. Прибыл новый начальник РАВ. Пришлось оперативникам КГБ меня отпускать.

— Ты хочешь сказать, генерал Борисов не помог тебе?

— Помог, конечно, царство ему небесное, достойный был мужик.

— Он погиб?

— Умер два года назад. Рак легких. Тогда в Афгане он настоял на моем освобождении, используя личные отношения с военным прокурором армии. В общем, отправился я на повышение в Забайкальский военный округ. Хотел в Чехословакию или Венгрию, а… попал в Забайкалье. Но что Бог ни делает, все к лучшему. В ЗабВО я получил полковничью должность, с нее поступил в академию.

— Ордена, которые ты получил не без помощи Борисова, тоже помогли, да?

— Конечно.

— А КГБ в Союзе не доставал?

— Не успел. Рухнул Союз, вместе с ним ушел в небытие и грозный Комитет государственной безопасности. А ФСК, ФСБ — это уже не то, да и дела по Афганистану были заброшены, других хватало. В девяностые в России шла своя война.

— Ты это о чем? — удивленно спросил Рубанко.

— Эх, Леша, — рассмеялся Глобин, — пока ты тут обзаводился женами, устраивал личную жизнь, служил талибам, в России вовсю шла криминальная, а затем и настоящая война.

— Ну, про Чечню мне известно.

— Еще бы. Ваши люди наверняка были на Кавказе.

— Нас больше интересовал Таджикистан, но были люди и на Кавказе. А вот о криминальной войне слышу впервые.

— Ну и сразу забудь. Тебе это не надо.

— Но ты-то генерала когда получил?

— Через год, как стал начальником Управления военного округа, сейчас расформированного. Тогда я жил в Москве, был третий раз женат. В армии творилось не пойми что, мне предложили должность на Дальнем Востоке. А оно мне надо? Отказался. Ну а отказался, отправили в запас.

— Погоди, ты сказал, что был третий раз женат. А чем тебе не угодила Вера, первая супруга? Уж кто-кто, а она была идеальной, можно сказать, женой. Умница, скромная, хозяйственная.

— Ты прав, — вздохнул Глобин, — Вера была идеальной женой. Но она погибла, Леша.

— В смысле?

— В прямом смысле. Пошла на работу и не вернулась. На остановку, где она ждала троллейбус, влетела иномарка с пьяной компанией. И всех… Веру в том числе. Сразу… насмерть.

— Извини.

— За что?

— Жаль Веру.

Рубанко знал первую жену Глобина, познакомился с ней в отпуске, когда привозил от мужа из Афганистана кое-какие вещи.

Бывший прапорщик посчитал, что продолжать разговор не следует, но Глобин продолжил сам:

— Как похоронил Веру, хотел ублюдков, что ее убили, по одному кончить. Не получилось.

— Не нашел?

— А их не надо было искать. За рулем сидел сынок заместителя министра, рядом дочь депутата Госдумы. Их даже не задержали, потому как они уже на следующий день свалили за «бугор». Родители подсуетились. Запил. Деньги, сам знаешь, были, и деньги большие. Загулял по-черному. Баб каждую ночь менял. Снимал в кабаках и домой… А потом по пьянке и женился на такой.

— И долго прожил с ней?

— Долго. Почти месяц. А если откровенно, я вообще не должен был на ней жениться. В то время встретил бывшего подчиненного, у него был бизнес, но не хватало денег, у меня были деньги, но не было дела. Пить надоело. Решил войти в его бизнес. Дело пошло. Как-то надо было съездить в командировку. Поехал, вернулся на день раньше и застал свою жену в постели с ниггером. Ты представляешь?! Выгнал сучку. Но холостяковал недолго. На фирме работала молоденькая девушка из провинции. Ни жилья, ни регистрации. Пригрел. Она не изменяла, не гуляла, не пила, не курила, но была настолько прямой, что доводила своей простотой до бешенства. Я с ней развелся, оставив без копейки. Какой пришла, такой и ушла. И теперь, отработав на Мирхади, могу спокойно обустроить жизнь где-нибудь подальше от России.

— Понятно! Уверен, у тебя все еще будет хорошо.

— Возможно, одного уже не будет никогда. Молодости, — усмехнулся Глобин. — А теперь расскажи подробно о себе.

Так, за разговорами, прошло два часа…

Спустившись по серпантину в долину, Садаф Беджан остановил внедорожник у широкой, но довольно глубокой реки, справа от деревянного, без перил, моста.

— Передохнем, перекусим, искупаемся, — обернувшись к Глобину и Рубанко, сказал Атияр, — а потом без остановок до конечного пункта.

Водитель расстелил клеенку на траве, выложил на нее лепешки, овощи, чашку с вчерашним мясом. Поели, отдохнули с полчаса и продолжили движение.

Оставшиеся триста километров внедорожник преодолел за шесть часов тридцать пять минут. Скорость передвижения ограничивал довольно сложный рельеф местности и особенно серпантин через перевал, но дальше шли более или менее резво.

В 16.40 по местному времени «Хаммер» въехал в город Кандарам, прошел узкими улочками и остановился на окраине, представляющей собой возвышенность с единственной усадьбой и большими постройками внутри, из которой открывался вид не только на весь город, но и на подходы к нему со всех сторон. Машина поднялась по извилистой дороге на возвышенность и через открытые ворота, видимо, охрана внимательно отслеживала обстановку вокруг усадьбы, въехала в тенистый двор, где и встала на площадке у фонтана, непосредственно перед входом в двухэтажный дом, двери которого были распахнуты, а на ступенях стоял степенный мужчина в дорогом, обшитом позолотой халате и с белоснежной чалмой на голове. Его бледное лицо оттеняла подстриженная бородка.