Михаил Нестеров - Тень летучей мыши Страница 2

– Еще одно слово, – добавил Султан жестко, – и я прикажу привязать тебя к машине за руки, а твоего товарища посажу за баранку.

Он кинул в рот еще одну конфету, и она треснула под его крепкими зубами.

Алимджан подтолкнул Глушкова к грузовику. Как и в первый раз, тот дернул плечом. Он не мог допустить, чтобы его бросили в эту труповозку чужие грязные руки. Родион проделал то, что насмешило даже Узбека: расстояние до «ЗИЛа» – пять-шесть метров, и Глушков использовал его для разбега. Он прыгнул в кузов боком, и деревянный пол принял его, как если бы был смазан салом: Глушков скользил по нему, пока его не остановил передний борт. Услышал ли он шутку Алимджана («Сильно разбежался»)?..

Сергей Бакулев подошел к этому катафалку под смешки чернопиджачных узбеков и попытался самостоятельно забраться в кузов. Как и Глушков, он бросил взгляд на Султана. Тот ответил нахмуренными бровями: «Мне это скоро надоест». Этот обмен взглядами говорил о беспомощности русской пары и ничего другого не выражал. Бакулев высоко поднял правую ногу, чтобы попасть в металлическую скобу-подножку, похожую на стремя. Оттолкнувшись левой, он перенес вес тела на правую сторону. Однако толчок оказался недостаточно сильным, и Бакулев опрокинулся на спину. Извиваясь и сдирая кожу на связанных за спиной руках, он поднялся на ноги.

Узбек громко позвал Алимджана, не называя его по имени:

– Позовешь меня, когда этот цирк закончится. – Он покачал головой и на сей раз обратился к русским: – А еще офицерами называетесь. В машину залезть не можете.

– Ну один-то залез, – заметил Алимджан, как будто босс ослеп и не видел стремительного броска Глушков.

Бакулев сделал все, чтобы избежать позора. Он стремительно сократил дистанцию и сходу попытался ударить его головой в живот. Алимджан ушел с линии атаки и выставил ногу, о которую Бакулев споткнулся и упал к ногам нукеров. Два человека схватили его и поволокли к «ЗИЛу». Швырнув его, как тряпичную куклу, в кузов, они забрались сами. В кузове не было скамеек, и узбеки остались на ногах, держась за борта.

– Значит, ехать нам недалеко, – потрескавшимися губами и надтреснутым голосом заметил товарищу Глушков. Они лежали рядом, касаясь головами друга.

– Что с нами сделают?

– Какая разница?

Родиона терзала именно эта мысль. Умрет ли он пули, будет ли ему больно и если да, как долго будут продолжаться его страдания. Бакулева съедали схожие чувства. Не смерть приближалась к ним, а они сами двигались ей навстречу.

Перед глазами – припорошенная пылью обувь узбеков. Вот почему так страшно умирать на чужбине, пришли к Бакулеву тоскливые мысли. И только одни они могли убить его, но сначала – свести с ума. Он был готов завыть, но поймал взгляд товарища. Тот тоже был на грани помешательства, но усилием воли держался на этом рубеже. Вот что значит поддержка – еще одна мысль. И от этого губы Сергея разошлись в улыбке. Вместе умирать было легче.

На дворе было холодно. Ртутный столбик термометра с неохотой преодолел нулевую отметку и показывал всего шесть градусов тепла. Русских знобило и по другой причине. А теплолюбивым узбекам, одетым легко, на погоду было, похоже, плевать. «Значит, ехать недолго», – еще раз пронеслось в голове Глушкова. Он только теперь ответил на поддержку товарища, подмигнув ему:

– А говорят, плохих дней не бывает...

Асфальтированная дорога кончалась в ста метрах от дома, и дальше машины начали месить грязь. Это была запасная подъездная дорога к дому Султана Узбека, которую сам хозяин называл объездной, основная же могла составить конкуренцию трассе нукусского аэропорта. По ходу движения грузовик обогнал джип и въехал на территорию заброшенного военного полигона первым. Сопровождающие выпрыгнули из машин, оставляя русских одних. И те снова переглянулись, находя в этом плохой признак. С другой стороны, как показалось Глушкову, их проигнорировали намеренно, а это попахивало показухой. Может, они отрабатывают перед Султаном, получив определенные инструкции? Как бы то ни было, но в груди русских затеплилась надежда. Не спугнуть бы ее.

Эта часть полигона представляла собой большую бетонированную площадку в обрамлении мотков колючей проволоки, остовов машин и оборудования. Прямо напротив ворот, на расстоянии семидесяти метров, находилось единственное здание: двухэтажное, с высоченной трубой и длинным балконом, утопленным в здание, оно сохранило все стекла и фонари под бетонным козырьком парадного. В целости и сохранности пребывало и бомбоубежище, некогда приспособленное под склад; там сейчас было пусто.

Глушков и Бакулев приняли сидячее положение, опершись о передний борт, и смотрели, как на полигон въезжают армейские «мерседесы». Откуда они у Султана? Глушков предположил, что с авиабазы Карши-Ханабад, откуда в 2005 году были выдворены американские подразделения (это случилось после того, как Вашингтон осудил расстрел демонстрантов в Андижане). Джипы объезжали бетонный столб, словно исполнявший функции «лежачего полицейского», тогда как «ЗИЛ» проехал по нему, и пленников в кузове тряхнуло.

Когда из джипа, замыкающего колонну, вылез Султан Узбек, Глушков вслух спросил товарища:

– К чему эта показуха?

– Не знаю.

– Что и кому они докажут, если кончат нас на военной базе?

– Традиция... – туманно отозвался Бакулев. – Можно предупредить человека, проломив ему голову или отрезав палец, но сицилийцы до сих пор по старинке ломают ноги. Султан не сицилиец, но что у него на уме?

– Да...

– Чувствую себя красноармейцем. Как будто перенесся в революционную Россию. Так и тянет сказать: «Товарищи, не поминайте лихом...»

Бакулеву не дали развить его нервную мысль. Подошедший Алимджан постучал по металлическому борту:

– Вылезай. Эй, – он снова постучал. – Хватит прохлаждаться.

Русские опять переглянулись. Первым поднялся и спрыгнул на бетон Бакулев, за ним Глушков. Он и обратился к Султану с вопросом:

– Ботинки снимать?

– Если будет нужно, вы снимете друг с друга шкуру.

Султан обернулся на звук заработавшего двигателя. Огибая здание, на площадку въехал автопогрузчик, на ходу поднимая вилы. Он резко остановился и окутался настигшим его сизым облаком отработанных газов. За рулем сидел смуглый парень, одетый в коричневую кожаную куртку, на руках – такого же цвета перчатки. Он был из тех, кто встречал гостей в нукусском аэропорту. За рулем погрузчика он чувствовал себя буднично.

– Они опаздывают. – Узбек бросил взгляд на часы. – Они обычно приезжают вовремя.

«Кто?» Глушков и Бакулев обменялись взглядами. Кого еще ждет Султан?

Ответа ждать пришлось недолго. Теперь не только Узбек повернул голову на звук работавшего двигателя. Все, включая Алимджана, повернулись к покосившимся воротам, но прежде помощник султана одарил русских взглядом, который расшифровывался легко: «Не завидую я вам». На базу въезжал автобус «КАВЗ». У Глушкова волосы встали дыбом при виде «школьника» на удлиненном шасси: желтого, самого приметного и безопасного цвета на дорогах. Самое жуткое заключалось в том, что он был полон детей; все двадцать два места и проход были заняты, в каждом окне по две-три любопытных головы. Глушков понял, как сходят с ума, когда подумал: «А девочки почему без платков?» Девочки были простоволосые. Но не все. Головы некоторых прикрывали узорчатые тюбетейки, в большинстве своем с орнаментом «след змеи», выполняющим роль оберега. Они выходили из автобуса, и Глушков машинально отмечал, во что они были одеты: теплые куртки, больше походившие на укороченные чапаны – стеганые халаты, и зауженные книзу брюки.

Справа от здания показался еще один погрузчик, но другого, ковшового типа, Его ковш, расположенный спереди, был поднят высоко, выше кабины, и водитель смотрел вперед из-под этой механической брови. Погрузчик подъехал и развернулся так резво, что едва не опрокинулся. Водитель привел в действие гидравлику, вываливая на землю камни – все, как один, с острыми гранями. Целую груду камней. Не верилось, что такое количество могло уместиться в ковше. Погрузчик тем временем развернулся и поехал за новой порцией.

Глушков и Бакулев поняли все, но гнали прочь страшные мысли, отчего все они оказались незаконченными, как обрывки газеты.

Бакулева первым повалили на землю. Двое узбеков держали, насев на него, третий занимался его руками. Срезав стягивающий запястья хомут, он связал их спереди веревкой, подергал ее – узлы держали крепко.

Русских подняли на ноги одновременно. Ни секунды паузы. Они даже не успели обменяться взглядом, как виловый погрузчик оказался в метре от них. Водитель поднял вилы на такую высоту, чтобы облегчить работу товарищам; тем оставалось только удерживать руки пленников над головой. Он подал машину вперед, и когда вилы прошли между руками пленников, он тут же поднял их и изменил угол наклона. Все. Теперь русские не могли сорваться с вил, разве что скользнуть ближе к подъемному механизму с его толстыми цепями. Водитель тем временем отрегулировал высоту так, что ноги пленников едва касались земли. Они могли только чувствовать ее, и это походило на удушье.