Андрей Воронин - Груз для Слепого Страница 2

Он вынашивал грандиозные планы мести. Информация, которой владел полковник ФСК, с течением времени не обесценится. И вот кое-что из этой информации Скобелев решил продать, вернее, обнародовать, уничтожив тем самым тех, кто так жестоко с ним расправился. Дело предстояло не простое. К нему следовало тщательно подготовиться, вывести будущих следователей на ложный след, умело спрятать концы в воду и только после всех предварительных операций опубликовать материалы. Самому в это время лучше всего находиться за границей. Скобелев понимал, что каждое его движение контролируется. Он замечал, как за его машиной ведется слежка, прекрасно знал, что все его телефонные разговоры прослушиваются, корреспонденция просматривается.

Но и Скобелев был не простачок: как-никак, двадцать лет отдал работе в органах и все тамошние хитрости знал наизусть. О будущем своего сына он не беспокоился, тесть поможет внуку, и тот после окончания школы скорее всего попадет в МГИМО или в Плехановский институт, окончит учебу без особых сложностей и ему будут обеспечены хлебное место и интересная работа по способностям и по происхождению.

Только иногда Скобелеву становилось грустно из-за того, что он редко видится с сыном. Ему не хватало общения со смышленым парнишкой, который унаследовал от отца не только гордый профиль, но и быстрый ум, замечательную память и такой же неуступчивый характер.

Отец с сыном довольно часто ссорились и все из-за сходства характеров. Но потом мирились. И вот эти дни остались для Александра Михайловича самыми светлыми воспоминаниями из всей его семейной жизни. Жену он не любил, женился только для того, чтобы сделать карьеру, чтобы тесть послужил трамплином, помог реализовать зятю возможности, данные ему природой.

«Да, моя карьера была блестящей, меня ставили в пример, мне завидовали…»

Александр Михайлович вспоминал свое прошлое каждый день, даже видел сны о прежней работе. Грандиозные операции, огромные деньги, почет и уважение коллег. А самое главное – зависть. Ему завидовали. В распоряжении Скобелева было все – машины, самолеты, поезда. Он мог выезжать за рубеж в любую страну, в любое время суток. Стоило только снять трубку и набрать номер.

Правда, к чести Александра Михайловича, своим положением он не злоупотреблял, жил по средствам. Хотя мог бы, как говорили его коллеги-завистники, купаться в золоте. Многие предполагали, что где-нибудь в Швейцарии на счету Скобелева лежат довольно солидные суммы в иностранной валюте.

Но это не соответствовало действительности. Денег Александр Михайлович Скобелев никогда не имел. К тому же он был хорошо воспитан. Ему доставляло удовольствие совершенно другое – работа, работа, работа. Вот в чем заключался смысл жизни полковника ФСБ.

"Да, моя месть будет страшна. Все содрогнутся, когда узнают, что я им готовлю. Они сейчас даже не подозревают, думают, что со Скобелевым «все», что с ним расправились навсегда и я уже никогда не смогу подняться. Ну что ж, ничтожные завистники, думайте, надейтесь.

Как же вы удивитесь, когда произойдет то, что я задумал. Вы будете бледными и дрожащими, будете проклинать день своего рождения, будете выбрасываться из окон своих роскошных кабинетов, стреляться, принимать снотворное безумными дозами. И тогда я посмеюсь над вами, как вы посмеялись надо мной! Мерзавцы! Ничтожества! Вы решили расправиться со мной, с таким человеком, как Скобелев? Но это вам даром не пройдет. Я никому не позволю издеваться надо мной и меня не волнует, какие посты вы занимаете, какой обличены властью, сколько человек у вас охраны и какие под вашими задницами кресла. Меня не волнует, сколько звезд на ваших погонах. Вы все станете несчастными, вы будете захлебываться собственной желчью. Вы пожалеете, что родились на свет".

Такие мысли, конечно же, изматывали, приводили к бессонным ночам. Но Александр Михайлович Скобелев, казалось, был сделан из железа. Его мозг работал быстро и четко, а организм вполне справлялся с тяготами долгой и изнурительной борьбы. Как раз то, что необходимо для осуществления плана мести, задуманного отставным полковником ФСБ Александром Михайловичем Скобелевым. А он твердо решил разобраться со своими врагами.

«И ты, толстый маленький генерал, который относился ко мне с приторной отеческой заботой, с показным состраданием, разве что сынком не называл, станешь крутиться, как уж под вилами, когда твою голову зажмут в тиски, когда тебя начнут допрашивать люди из президентского окружения. Правда, многих из президентского окружения тоже не станет, уж я это устрою».

Полковник Скобелев сжал голову руками, заскрежетал зубами и застонал Это был стон загнанного в угол зверя, жестокого и опасного, беспощадного к врагам, готового грызть, кусать, рвать на части. И самое страшное – не щадя собственной жизни.

"Скоро, скоро пробьет мой час… Очень скоро…

И тогда вы все вздрогнете, мир вздрогнет. Хотели расправиться со Скобелевым! Никогда не бывать этому! Не бывать. Вы еще вспомните обо мне на операционных столах, когда из вас будут извлекать пули, пущенные дрогнувшей в последний момент рукой, когда ваши сердца начнут биться в предсмертных конвульсиях, когда ногти побелеют. Но и тогда вы вспомните о Скобелеве, будете проклинать тот час, когда вину за свою нерасторопность и глупость свалили на меня. Не справедливость нужна мне, а месть".

Скобелев отвел ладони от лица и откинулся на спинку кресла. Александр Михайлович выглядел бледным, глаза отставного полковника горели, тонкие губы кривились, обнажая желтые зубы. Лицо его сделалось похожим на череп, обтянутый желтоватой, как пергамент, кожей. А когда-то Скобелев был цветущим мужчиной. Изменения произошли буквально за несколько последних месяцев, и многие из тех, кто знал Александра Михайловича год или два назад, навряд ли сейчас смогли бы его узнать. Он стал совсем другим человеком, злым и опасным, с лицом, больше напоминавшим маску смерти, чем живого человека с состраданием в сердце. Не было ни одной живой души, кого бы Скобелев любил хоть самую малость. Он ненавидел всех, ненавидел даже самого себя.

«Месяц или два – и все решится. Я знаю о вас то, о чем вы даже не догадываетесь. Я знаю номера счетов, на которые поступали деньги за совершенные сделки, знаю суммы, полученные вами за тайную торговлю смертью, знаю так много, что, может быть, действительно самым безопасным для вас было бы убить меня. Но коль вы не решились на это или, вернее, посчитали, что Скобелев не опаснее моллюска, лишенного своей раковины – ФСБ…»

Отставной полковник вскочил с кресла, полы халата разошлись, обнажив высохшие ноги в длинных курчавых волосах. Александр Михайлович отшвырнул тапки в, сторону и босиком, не обращая внимания на то, что пол уже несколько месяцев не мыт, прошелся по квартире, вошел в большую комнату, где в углу, на школьном письменном столе белело содержимое раскрытых папок и мрачно щетинились стопки нетронутых. Скобелев нервно принялся развязывать тесемки, доставая бумаги.

«Да-да, сегодня мне надо встретиться, сегодня мне надо поговорить кое с кем. Надеюсь, они помогут в реализации моих планов. Ненависть, соединенная с деньгами – гремучая смесь. Который сейчас час?»

Глаза Скобелева сузились, он посмотрел на циферблат будильника, затем резко подбежал и ударил кулаком по кнопке. Ровно через минуту будильник должен был зазвенеть, извещая о том, что начался новый день и пора вставать.

Александр Михайлович всю жизнь вставал ровно в шесть утра. Будильником он пользовался скорее по привычке. За все свои двадцать лет службы отставной полковник ни разу не проспал, ни разу не опоздал на работу. Просыпался он неизменно раньше пронзительного звонка.

«На хрен мне нужен будильник? – глядя на часы, подумал Александр Михайлович. – Может, выбросить его в мусорное ведро – пусть там тикает? Нет, не стоит. Еще понадобится. По его стрелкам я буду отсчитывать минуты и часы, которые отпущены мною моим врагам. Именно по твоим стрелкам! – Скобелев дрожащей ладонью нежно погладил холодный металл корпуса и выпуклое стекло циферблата. – Да, именно на тебя я буду смотреть и слышать выстрелы, когда мои враги по одному станут уходить из жизни. Именно на тебя, старый проверенный будильник. Ты верой и правдой служил двадцать лет. Ты железный, но я крепче тебя. Еще лейтенантом купил я тебя, а вот сейчас…»

Отставной полковник вспомнил, сколько раз он ссорился с женой, когда та хотела выбросить старый будильник.

– Нет, – говорил ей Александр Михайлович, – ты можешь купить себе любые часы, но этот будильник оставь в покое. Он мой!

Скобелев относился к нему с почтением – так, как к своим наградам, хранящимся в верхнем ящике стола. Этот будильник являлся для него своего рода талисманом.

«Пока он цел, жив и я», – иногда думал Александр Михайлович.

Скобелев никогда не был большим гурманом. К еде относился равнодушно, и многие сослуживцы даже удивлялись: как это он по несколько дней ничего не ест, а бодр и свеж. Но если раньше было кому готовить, накрывать стол, то сейчас Александр Михайлович ел раз в два дня и то случайно, быстро, безо всякого удовольствия, совершенно не обращая внимания на пищу. Ему хватало пары чашек крепчайшего черного кофе, бутербродов, стакана молока и он мог целый день не думать о еде. Раньше Скобелев не курил, вернее, не курил последних лет двенадцать, бросил абсолютно неожиданно для всех Начал курить снова после того, как его отправили в отставку. Пачка сигарет улетала за полдня.