Андрей Воронин - Ставки сделаны Страница 2

– А глазомер, отче, у тебя не ослаб. Тело на пять с плюсом.

– Когда ж ему слабнуть, – пробасил Алексей. – Ты думаешь, кто в Новодевичьем монастыре кастинг проводит?

Панкрат рассмеялся и посильнее прижал педаль акселератора. Ветер запел в ушах, взъерошил ежик седых волос и забрался под светло-серую тишотку, принеся с собой восхитительное ощущение прохлады.

– Все-таки здорово, что ты приехал, – негромко произнес он. – Теперь у меня больше никого нет…

Из Чечни они вернулись втроем – Панкрат, Алексей и Кирилл Ворошилов. Степан, его отец, остался в чеченской земле. Приехал спасать сына, а не уберегся сам.

Панкрат тогда поклялся, что будет Кириллу вместо отца.

Он пообещал это Степану, когда тот умирал у него на руках.

А себе дал слово, что обязательно найдет человека, организовавшего похищение Кирилла.

Этим человеком, как он подозревал, был некто Родион Волков, старший инструктор известной на всю страну Ассоциации русского боя «Правь-Сатори». В прошлом Волков возглавлял оперативное подразделение в Московском отделе по борьбе с организованной преступностью. Степан даже считал его одним из своих немногих друзей. Он рассказывал Панкрату о том, как Родион когда-то помог освободить его жену, взятую в заложницы бандой рэкетиров…

В Москве им суждено было оказаться не скоро.

Панкрат осторожничал, стараясь сбить с толку возможных преследователей. Они меняли паспорта практически в каждом городе, где задерживались дольше чем на месяц. Жили на деньги, приготовленные Степаном для выкупа, который так и не понадобился. В первом же российском городе, где имелся филиал Нацбанка, Панкрат открыл валютный счет, на который положил девятьсот девяносто тысяч долларов. У работника банка, принимавшего наличность, так и чесался язык задать нескромный вопрос, но, глядя на суровые лица клиентов, он понял, что этого лучше не делать даже в шутку. Десять тысяч были оставлены на экстренные расходы – на тот случай, если на новом месте жительства не окажется ни банкоматов, ни банков вообще.

Как правило, приезжая в новый город, они снимали квартиру или номера в гостиницах попроще. Иногда даже устраивались на работу – все, кроме Кирилла. Парень так и не успел сдать выпускные экзамены, и Панкрат сильно переживал из-за того, что в ближайшем будущем он не сможет этого сделать.

Первое время он ходил по улицам, оглядываясь в поисках возможной слежки, и сам следил за подозрительными, на его взгляд, людьми. Кирилла он никогда не оставлял в одиночестве: при нем всегда находился либо Алексей, либо сам Панкрат. Он запрещал пользоваться телефонами в гостиницах и снятых квартирах – если нужно было вызвать сантехника, звонили из автомата или с почтамта.

Потом наступил день, когда Панкрат сказал себе: стоп!

У тебя начинается паранойя, дружище. Твою манию преследования скоро можно будет описывать в учебниках, как классический случай. Никто тебя не ищет, все о тебе позабыли.

Пора остановиться и переписать жизнь с чистого листа.

Так он и сделал.

Почти год они скитались по стране, медленно, но верно приближаясь к столице. И наконец, в Москве появился некто Андрей Белов с сыном. Панкрат купил Кириллу квартиру в центре, устроил его в выпускной класс престижного лицея, а сам занялся тем, что хорошо умел делать, – пошел в охрану крупнейшего коммерческого банка «Омега-кредит».

Приблизительно в это время их покинул Алексей.

Панкрат хорошо помнил день, когда тот объявил о своем решении. Была Пасха. Они вдвоем сидели в небольшом, но уютном и недорогом пивном ресторанчике неподалеку от лицея, в котором учился Кирилл, и ждали окончания какой-то поздней лекции. За неспешньм разговором Панкрат предложил Алексею пойти охранником в банк, где сам он к тому времени уже был произведен в шефы службы безопасности.

– Как раз вакансия освободилась, – без улыбки произнес он. – На прошлой неделе Жору грабители подстрелили. Нет, не насмерть. Но из строя он вышел и, как сказали врачи, для нашей нервной работы теперь долго не сгодится. Так что приглашаю тебя на освободившееся место.

Насколько было известно Панкрату, Алексей снимал квартирку на окраине Москвы и подрабатывал телохранителем у какого-то нэпмана, возомнившего себя крутым бизнесменом. Тот жмотился и платил сущие копейки, а оклад банковского охранника был на порядок выше. Да и работа недыльная: случай с нападением на филиал был, скорее, неприятным исключением.

В ожидании ответа Панкрат отпил глоток темного чешского пива и отправил в рот горсть соленого арахиса.

Алексей как-то странно на него посмотрел и отрицательно покачал головой.

– Извини, не могу.

Панкрат совершенно искренне удивился:

– Леха, я не понял – тебе что, твой толстожопый частный капиталист дороже нормальной работы с восьми до пяти?

Тот вздохнул.

– От капиталиста я уже ушел, Панкрат.

– Так, значит, – тот откинулся на спинку стула. – Ну-ну.

И что же теперь?

Алексей потянулся к своей кружке и сделал добрый глоток, ополовинив посуду.

– Постриг у меня на этой неделе, – осторожно, будто не доверяя собственному языку, произнес он.

– Не понял! – Панкрат почувствовал, что у него глаза лезут на лоб. – Что ты сказал?

– Постриг, – повторил Алексей. – В монахи.

Панкрат попробовал улыбнуться, но ничего не получилось.

Затем он представил себе Леху – с его кришнаитской косичкой, которую тот до сих пор сохранял из ностальгии по шафрановому прошлому, но в черном монашеском одеянии.

Ему хотелось сказать так много, что в итоге он решил промолчать, и решительным жестом подозвал официанта.

– Бутылку «Посольской», – заказал было он, но, глянув на Алексея, быстро поправился:

– Лучше две… Выпьем за твою присягу, дружище.

С того дня прошло полтора года.

Кирилл закончил лицей, съездил на каникулы в Лондон и выразил желание поступать в Кембриджский университет.

Панкрат согласился и нанял парню репетиторов. В течение двенадцати месяцев того не было видно из-за учебников, но результат оказался впечатляющим: выдержав вступительные экзамены в самом Кембридже, он вошел в десятку лучших среди абитуриентов, не являвшихся подданным Британской короны.

Теперь ему предстояло пять лет напряженной учебы в одном из самых престижных университетов мира, из которого, как поговаривали, ведут только три дороги – в бизнес, политику или на театральную сцену. Панкрат больше склонялся к первому варианту, а сам Кирилл – ко второму. Его тайной мечтой было разрешить «чеченский вопрос».

В течение этих полутора лет Панкрат и Алексей виделись всего дважды. Одна из этих встреч закончилась в китайском ресторане «Шанхай», где друзья выпили бутыль восточной огненной воды с цельными змеями внутри. Тогда-то Алексей, в иночестве получивший имя Евстафий, и признался Панкрату, что не может оставить старых привычек и по ночам на заднем монастырском дворе «поддерживает форму» – занимается рукопашным боем. В последнее время к тому же он обрел горячих последователей кулачной премудрости среди иноков помоложе.

В ответ Панкрат смеха ради порекомендовал ему радеть перед настоятелем об открытии вполне официальной рукопашной секции в стенах монастыря.

Каково же было его удивление, когда совсем недавно в одной из центральных газет он прочел статью, озаглавленную коротко и броско: «Подмосковный Шаолинь. Русские монахи-воины».

Оказалось, что своих занятий Алексей не оставил. Более того, ссылаясь на многочисленные цитаты из Библии, смог достаточно уверенно доказать необходимость физической подготовки монахов перед самим Патриархом, которому пожаловался озадаченный таким положением дел настоятель. После двухчасовой беседы с неуемным иноком Патриарх благословил его на тренерскую деятельность и пожелал, чтобы во всех крупных монастырях России последовали этому примеру.

Материал был обильно проиллюстрирован. Фотограф запечатлел черноризцев в момент исполнения приемов рукопашного боя: несколько здоровых мужиков в рясах с одухотворенными лицами отрабатывали восходящий блок от удара в лицо.

На другом снимке до пояса раздетые монахи перебрасывались внушительными валунами во время разминки. На третьем – обливались холодной водой перед тренировкой.

Однако ни в одном из кадров Панкрат не увидел лица Алексея. Наверняка это был результат предварительной договоренности с фотографом. Да и автор статьи ни одним словом не обмолвился о прошлом монаха-рукопашника, не задал ни одного «неудобного» вопроса, обычного для таких изданий. Даже обращался он к нему только по имени, полученному в иночестве. Видимо, таковы были условия, на которых Алексей согласился встретиться с журналистом.

Такая предусмотрительность порадовала Панкрата. Несмотря на то что с момента их возвращения из Чечни ни спецслужбы, ни кавказские бандиты не проявляли к ним интереса, он по-прежнему стремился к сохранению инкогнито там, где это было возможно и не вызывало подозрений.