Алексей Котрунцев - Последний грех Страница 2

— Оставить его в доме не было никакой возможности. Пламя очень сильное. Я попросил пожарных сделать несколько снимков, где его нашли.

— Хорошо. В доме больше никого?!

— Нет, сэр.

— А личность погибшего?

— Хозяин домовладения. Его опознали соседи. — Из нагрудного кармана Майкл вытащил блокнот. Доунс готов был поклясться, что все, что там записано, помощник держал в голове. Но Майкл предпочитал читать. — Погибший — хозяин домовладения, Ричард Фоссет. Мужчина. Белый. Возраст — 50–55 лет. В доме проживал вместе с сыном Максом.

Когда он успел все это «накопать», Шериф не представлял. Но, Майкл успел.

Молодого помощника он нашел пять лет назад — в полицейской академии. Там преподавал бывший начальник Доунса, старина Барни. Они редко созванивались, поэтому, когда Барни позвонил и сухо поинтересовался: «У меня есть отличный парень на выпуске. Тебе еще нужен помощник?!» — Доунс удивился, с чего бы.

У предложенного кандидата был диплом с отличием и хорошие отзывы. Но это ничего не гарантировало. Отличник мог оказаться никудышным копом. К счастью, опасения не оправдались, Майкл не дал повода для критики. Обладая отменной аналитикой и, что немаловажно — оперативностью решений, самовольно на рожон не лез. Спокойно шел и делал то, что ему приказывали. И лишь, когда босс сам спрашивал, что тот думает, он поражал весьма простыми, но от этого, казавшимися гениальными, выводами.

«Конечно, — думал Доунс, — Парню самое место в ФБР. Но бюро и так никуда не денется. Когда-нибудь и в этой дыре произойдет что-то такое, не заметить чего, федералы просто не смогут. И Майки утрет нос этим чистюлям в отутюженных костюмах. Срок только дайте».

Майкл посмотрел на босса и закрыл блокнот.

— Это пока вся информация.

— Где сейчас сын погибшего?

— Еще не знаю. Во всяком случае, в доме его не обнаружили.

— Сколько ему лет?

— Чуть больше двадцати.

— М-да… — Шериф выдохнул. — Неплохо для начала: отец — мертв, сын — исчез.

— Возможно, в последнее время парень не жил вместе с отцом. Соседи говорят, что давно его не видели. Возможно, его нужно искать в кампусе местного колледжа или униерситета. Я займусь этим.

Доунс скорчил скептическую физиономию.

— Да-да, конечно. Парня надо найти. И чем раньше, тем лучше. Да и вот еще что: у погибшего не было жены?

— Похоже, что нет. В этом доме не видели женщин. Что касается матери мальчика, то Фоссет как-то обмолвился соседям, что ребенка он усыновил.

— Даже так?!

— Он утверждал, что привез его из России.

— Не густо. Хотя… — Шериф, пожевывая нижнюю губу, пытался развить возникшую мысль. — Майкл, когда пожарные закончат, запусти туда Колвея с его кисточками и камерами. Может, хоть что-то останется.

— Да, сэр. Еще…, - не закончив фразы, Тимденс резко смолк. Помощника будто парализовали. Большие пухлые губы застыли, а глаза неподвижно уставились в одну точку. Не понимая, что происходит, Доунс заглянул в его темные глаза. В них бушевало пламя. Шериф обернулся и тоже замер. Крыша дома опускалась. Медленно, объятая пламенем, шла вниз. Громкий треск, столп взметнувшихся искр и.… Все. Улик больше нет. Шериф негромко выругался. Колвей и его кисточки могут отправляться домой.

Глава 2

… Середина 90-х.

Дождевые капли, тяжелые и холодные, свинцовыми пульками били в лицо. Максим поежился и спрятал руки в карманы. Пусто. В карманах вообще ничего не было, не считая воздуха. Хотя и это было неплохо. Внутри он хотя бы был теплый, а не мокрый и холодный, как снаружи. Свернув за угол, мальчик с надеждой посмотрел на мост. Кажется, там кто-то был. Из-под серых опор поднималась белая струйка дыма. Вытащив руки, Максим втянул ноздрями воздух и побежал. Капли еще больнее стали бить по лицу, но он уже не замечал их. Главное было быстрее добраться до моста. Там, где тепло и сухо.

У костра он увидел Пыху. Тот приподнялся, картинно расставил свои нескладные руки и гнусаво завопил.

— О! В натуре, какие люди! Где пропадаешь? Мы уж думали, тебя менты гребанули!

— Хорош выпендриваться. А то самого гребанут. Пашка где?

— Да там. — Пыха неопределенно махнул рукой назад. — Деревяхи все собирает.

— А ты чего не пошел?

— А это откуда?! — Пыха кивнул на тлеющие головешки. — Само что-ли упало?! Сейчас уж догорит почти.

Максим подошел к костру, сел на корточки и блаженно протянул к огню руки. Вдохнув, негромко закашлял. Волна сизого дыма окутала пахучим одеялом, втолкнув горечь дыма в горло.

— Па-ца-ны-ы-ы!

Кто-то кричал. Не сговариваясь, Макс и Пыха повернули головы. Вдалеке, едва переставляя ноги, Пашка тащил что-то большое, нескладное, с трудом подающееся переноске.

— Пацаны, помогите! Задолбался эту хрень тащить, — Пашка отпустил ношу и, тяжело выплевывая воздух, ждал, когда приятели придут на помощь. Пыха откликнулся первым. Стоя через минуту у приятеля, осматривал его находку.

— Это что такое?

— Сам не видишь?!

— Вроде, ящик.

— Вроде-вроде, — Пашка тяжело глотал, — нам его на всю ночь хватит.

— В принципе, должно, — Согласно кивнув головой, Пыха пытался прочесть надписи на борту. — Буквы какие-то, цифры. Да, кажись, это из-под патронов ящик. Ты где его надыбал? Я же там был, там таких не было.

— Как не было?! Зенки бы разул! В куче валялся, под мусором.

— А что я не видел?!. — Поддев крышку, Пыха заглянул внутрь. — Пустой. Жалко. Мож, рядом чего валялось?

— Говорю ж, только мусор.

— Жалко. Ладно, давай помогу.

Пыха схватил ящик за торец и, вдвоем оборвыши потащили его к костру. Уставший, Максим медленно побрел следом.

— Разломать теперь надо, чтобы ночью не канителится, — Пашка смахнул со лба пот.

— Да знаю. Ты лучше скажи, — Пыха деловито уставил руки в бока, — а ты патроны, может, сам куда заныкал?

— Да не было там ничего!

— Точно?!

Назойливость Пыхи раздражала. Максим уже за Пашку хотел ответить ему резко и обидно, но Пыха вдруг смолк сам. Взяв большой камень, он намахнулся и с силой опустил его на деревянный каркас. Звучно, будто от боли, доски визгнули и переломились.

Максим сморщился. Но не от хруста, а от колик — в желудке давно выла стая голодных псов.

— Пацаны, пожрать есть чего?!

Пыха вновь поднял камень и, переглянувшись с Пашкой, хохотнул.

— А то! Мы ж — домовитые, не то, что некоторые.

— Что умный такой?! — Максим сейчас плохо воспринимал шутки. — Сам-то вчера… говно был готов жрать.

— Ладно, не злись. Мы сегодня колбасняк на рынке увели.

— И где?

Пыха и Пашка опять переглянулись.

— Осталось что, спрашиваю?

— Осталось. — Пашка убрал из костра свой мокрый ботинок и сунул другой. — Погоди, сейчас.

— Пыха, а что сразу не сказал-то?

— А ты и не спрашивал. Я откуда знаю — может, ты из ресторана, — Пацан улыбнулся и, приподняв камень, опять врезал его в доски. Противостоять дерево не могло — влетев, он оставил зияющую дыру.

— Паш, ну где колбаса-то?

— Да сейчас, ботинок подсохнет сдецл.

Медленно убрав ногу, Пашка встал, подошел к опоре и, сунув руку в выбоину, вытащил сверток.

— Вот. Держи. Немного, правда. Сами жрать хотели.

Максим развернул сверток. Колбаса. Розовое, с белыми пятнышками, счастье. Ни говоря ни слова, он впился зубами и торопливо, почти не жуя, заглотил большой кусок. От комичного зрелища, Пашка и Пыха даже замерли. Брови и рот последнего исказила гримаса, но сам хохот немного запоздал.

— Паш, ты гляди, как он газету хавает! Во голодняк пацана пробрал!

— Ага. — Пашка добродушно улыбнулся. Максим и, в самом деле, кусал колбасу с кусками промасленной бумаги. — Так, видать, вкуснее.

Максим замычал. Есть и парировать реплики было невозможно. Рот, набитый под завязку, выдавал глухой бубнеж, отчего приятели хохотали еще больше. Прощальный треск ящика подытожил общий смех.

— Ну, вот и все. Готово, — Пыха собрал обломки ящика и кучей скинул их у костра. — Теперь главное, вовремя подкидывать и все.

— Да — на ночь должно хватить, — Пашка одобрительно мотнул головой.

— А теперь… — Пыха замолчал, оттопырил карман куртки и показал оттуда кусок скомканного целлофана. — Паш, будешь?

— Лафу?!

— Угу.

— Давай. — Пашка согласно кивнул.

Грязные пальцы потащили целлофан наружу, а следом и желтый тюбик с черным ребристым колпачком.

— Сейчас, все сделаем.

Аккуратно, расглаживая складки, пацан прижал целлофан к земле и принялся давить на него «дороги». Но клей из тюбика ровно ложиться не хотел. Нервничая, Пыха морщил широкий нос, высовывал кончик языка и непроизвольно кусал его. Резкий запах уже щекотал ноздри и, хотелось побыстрее вдохнуть его полной грудью. Не вытерпев, Пыха вывернул целлофан с клеем и прильнул к пакету всей физиономией.