Валерий Рощин - "Уран" почти не виден (Урановый диверсант) Страница 2

– Отличные места, – мечтательно воздыхал Диман. – Илюхинскую пещеру излазили вдоль и поперек. Она ведь там самая длинная – тысяча двести сорок метров.

– Здорово, – мелко кивал в ответ молодой приятель. – Жаль, что мы только полгода знакомы, а то бы и я с тобой прошлым летом в Абхазию поехал. Представляю, сколько вы оттуда привезли впечатлений!

– Да, впечатлений хватало. Но особенно запомнились короткая Сарма и Генрихова бездна.

– Генрихова бездна? Это тоже пещера?

– Пещера. Да еще какая! Она чуток поменьше Илюхинской – километр с небольшим, но зато красотища – закачаешься! А в Сарме – ты только представь: узкие – человек еле протиснется – меандры, высотой метров под пятнадцать; бесчисленные лабиринты ответвлений, внутренние гроты с минералами всех мастей по стенам и потолкам. А вокруг тысячелетняя тишина…

– Да-а… Представляю. Здорово!

– Тихо! – вдруг оборвал его друг.

Оба замолчали. Прислушались…

Что-то прошуршало над головами – прямо в бездонной черноте ночного неба.

– Не понял, – прошептал Светодиод, – птица што ль, какая?

– Похоже. И, должно быть, очень большая.

– Черт, совсем близко пролетела – прямо над башкой…

– Я где-то читал, что в этих краях водятся филины и огромные совы – неясыти, – еле слышно произнес Толик, – размах крыльев – около двух метров.

Димка поежился, словно от внезапного дуновения ледяного ветерка:

– Ладно, давай спать. Завтра тяжелый денек – надо хорошенько отдохнуть…

И снова с раннего утра закипела работа.

В темном шурфе как обычно копался Диман. Глубина ствола стала приличной, да еще солидный крепеж изрядно закрывал доступ дневного света, потому на башке его постоянно горел коногон.

Не скучал наверху и молодой приятель: разыскивал в лесу добротные стройные деревца, аккуратно срубал их, очищал от ветвей и стаскивал к "норе". Успевая при этом прибегать на зов "из преисподней" и поднимать ведра, наполненные раскрошенным камнем.

Сделав очередной рейс, он припер два отменных бревнышка, вытянул из шахты грунт, вернул пустое ведро и, весело помахивая топориком, сызнова направился в густой лесочек. Углубившись в заросли, принялся отыскивать деревце с раздвоенным стволом – сию рогулину для крепежа только что приказал доставить к стволу Димка.

Парень придирчиво рассматривал растительность, вертел головой, ходил кругами…

И вдруг, обернувшись назад к лагерю, остановился как вкопанный – случайно устремленный меж деревьями взгляд внезапно уловил какое-то движение.

"Диман, что ли поднялся? – ворвалась в сознание первая же мысль, – вроде не собирался! Или опять захотел двести грамм "противонепогодных?…"

Он сделал один неуверенный шаг в обратном направлении, другой, третий…

И снова остановился.

В пространстве меж листвою кустарника стало отчетливо видно двух крепких мужчин в необычной одежде. То ли специальные комбинезоны, то ли военная камуфлированная форма… Головы облачены в необычные шапочки с вырезами для лиц – раньше доводилось видеть такие в остросюжетных фильмах. Но, пожалуй, самым главным элементом, бросившим в холодный пот, было оружие. Оба держали наготове короткие автоматы.

Толик от неожиданности присел, инстинктивно спрятался за кустом, затаил дыхание. Но смешанное с любопытством беспокойство заставило вытянуть шею, выглянуть из-за трепыхавшейся на слабом ветерке листвы.

"Черт! Кто они такие? – неистово зашлось сердце. – Чья-то охрана? ОМОН? Или еще бог знает, какие спецслужбы?… И что им от нас надо?! Быть может, мы случайно забрели на территорию охраняемого объекта? Быть может, здесь нельзя копать?… И поэтому к нам пожаловали эти вооруженные ребята?…"

Однако то, что довелось увидеть в следующую минуту, враз заставило позабыть все вопросы. Позабыть, чтобы думать только об одном – о собственном спасении.

Один из мужчин скинул с плеча ранец защитного цвета, осторожно приблизился к "норе", направил вниз толстый ствол автомата и… от лагеря послышалась очередь негромких хлопков.

– Он стреляет!… – прошептал побелевшими от волнения губам Толик. – Стреляет!… А там внизу Димка!

Да, мужчина определенно палил в Светодиода – от автомата вверх и вправо фонтаном полетели стреляные гильзы, а от ствола пошел сизоватый дымок.

Но внимание сидевшего в кустах парня тотчас переключилось на другого незваного гостя. Этот тип тоже бросил в траву свой ранец, переложил в правую руку точно такой же автомат и, хищно озираясь по сторонам, прямиком направился к лесочку.

"О, черт!… – едва не сел на пятую точку Толик, – кем бы не были эти гости – они наверняка следили за нами из зарослей. А значит, им известно не только о Димке, но и обо мне! Господи, что же делать?

Тем временем второй мужчина на пару секунд задержался у самой опушки – прислушиваясь, слегка наклонил голову и обвел внимательным взглядом ближайшие заросли. После чего осторожно направился прямо к тем кустам, за которыми прятался молодой диггер…

Глаза парня расширились от животного страха.

– Бежать! Срочно отсюда бежать!! – прошептал он, пятясь назад.

И позабыв о лежащем под рукой топорике, охваченный ужасом, ломанулся через кусты вглубь леса. Ломанулся, не разбирая дороги; не заботясь о треске ломающихся под кроссовками сухих сучьев; не понимая, куда бежит и удастся ли спастись…

Ему было все равно, лишь бы поскорее и подальше убраться от этого кошмарного места. Лишь бы повстречать самых обычных людей, соседство с которыми до сего часа так избегали с бедным Диманом.

Глава первая

Российско-Грузинская граница

2 июня

День был хмурым, ветреным и дождливым. Тяжелую облачность быстро несло с юго-запада; пролетая над головами бойцов, клочки серых облаков цепляли острые горные вершины.

– Ну, что за гадская погода!? – кряхтел замыкающий, в задачу которого входил обзор заднего сектора. – Из-за нее лишились всего: спокойного перелета на "вертушке"; сухой одежды, нормальных привалов, горячего чая…

Вряд ли кому-то в чеченских горах пришло бы в голову висеть на хвосте и выслеживать усиленную группу хорошо вооруженных спецназовцев. Да еще в такую хреновую погодку. Однако обязанности надлежало выполнять; к тому же выручала привычка – не первый год мотался с парнями по горам да лесам. Вот и оглядывался через каждую минуту, рискуя при этом поскользнуться и проехаться на заднице добрую сотню метров вниз по раскисшему склону.

Вообще-то по специальности он был снайпером, и как поговаривали – неплохим. Вырос в одном из поселков западносибирской тайги, с оружием ладил с детства. С детства же отец приучил к охоте, к лесу, к тяготам и лишениям походной жизни… Потому сейчас даже при коротком взгляде на его обмундирование, снаряжение или оружие, любой мог тотчас приметить недюжинную хватку и подход к делу настоящего сибирского мужика. Каждый ремешок, каждая застежка подогнаны под фигуру и размер; ни одной лишней детали. Пластмассовый приклад СВД-С сложен; винтовка висит за спиной стволом вниз; пламегаситель с пятью продольными прорезями надежно схвачен презервативом зеленоватого (!) оттенка; выдвижная бленда закрывает объектив оптики, и, тем не менее, прицел целиком укутан целлофаном…

Похоже, и командир сумел разглядеть в нем качества цельного, правильного человека, оттого и ставил замыкающим – все же работенка требовала ответственности, опыта и наметанного глаза.

Да, командир у них был особенным человеком. Не такой уж и старый по сравнению с командованием бригады – лет двадцать семь. Немногословный, деловой и прожженный. Успевший немало повоевать…

Поправив на плече ремень винтовки, сержант улыбнулся, припомнив знакомство с этим человеком, когда с группой таких же салаг прибыл после подписания первого контракта в бригаду специального назначения. Старшина роты живенько их построил, доложил стремительно подошедшему коренастому капитану. А тот, не мудрствуя лукаво, сходу огорошил:

– Итак, отныне вы бойцы спецназа. Посему засуньте в жопу все свои желания. Все! Кроме одного: желания выжить. Но не просто сохранить свою никчемную жизнь, а выжить ради выполнения поставленной мной задачи. Я научу вас выживать в любых условиях. Командиры взводов мне помогут. А потом вы скажете за эту науку спасибо. Тех, кто не выдержит – вышибу из подразделения. И каждому отпишу письмецо на родину: "Ваш сын геройски проявил себя во время мытья бабского сортира при штабе". Напоследок предупреждаю всех: учеба будет несладкой – каждый из вас про себя тысячу раз пожалеет, что напросился в мою роту…

И ведь прав оказался капитан Миронов – на войне нужно только одно умение – выживать. А все прочие являются вторичными. Яростная борьба за сохранение тела естественным образом тянет за собой остальное: дух, дисциплину, самоконтроль, профессиональные навыки…