Джек Хиггинс - Штормовое предупреждение Страница 2

Каюта была маленькой, спартанской по обстановке — узкая койка, три шкафа и ничего кроме стола, за которым сидел Бергер, меря линейкой карту, расстеленную перед ним.

Он поднял глаза с видимым облегчением:

— Я начал беспокоиться.

Ему было сорок восемь лет, среднего роста, с хорошими плечами, в жестких темных волосах и бороде просвечивала седина, лицо высушено морем и солнцем.

— Я извиняюсь — сказал Прагер. — В полете из Рио мы попали в тяжелую грозу. Пилот настоял на посадке в Каролине, пока погода не прояснится. Мы были там четыре часа.

Бергер открыл ящик сандалового дерева и предложил черуту.

— Каковы последние военные новости?

— Все плохо. — Прагер сел в кресло напротив и принял огонек. — С пятнадцатого числа этого месяца американские и французские силы высадились на средиземноморском берегу. Два дня назад французские танки вошли в Париж.

Бергер тихо присвистнул:

— Следующая остановка на Рейне.

— Могу представить.

— А потом Германия.

Он встал, подошел к одному из шкафов, открыл его и достал бутылку рома и два бокала.

— Что у русских?

— Красная Армия на границах Восточной Пруссии.

Бергер налил ром в бокалы и подвинул один.

— Вы знаете, Отто, мы, немцы, не защищали землю фатерланда с Наполеона. Это должно оказаться интересным испытанием.

— Бразилия, вероятно, лучшее место, где надо быть следующие год-два — сказал Прагер. — Адские времена, чтобы возвращаться домой.

— Или единственно возможное время — сказал Бергер. — Это зависит от точки зрения. Вы достали бумаги?

Прагер положил портфель на стол:

— Все что надо, и я снова проверил баркентину, которую вы упоминали, когда впервые говорили об этом безумном деле, «Гудрид Андерсен». Она все еще в гавани Готенбурга. Не была в море с первого года войны.

— Превосходно — сказал Бергер. — Тогда поплывем прямо отсюда.

— Вы полностью готовы?

Бергер открыл шкаф, достал спасательный жилет и бросил на стол. На спине стояла трафаретная надпись: «Гудрид Андерсен», Готенбург.

— И это, конечно. — Он показал шведский флаг. — Я думаю, вы согласитесь, что это важнейшая вещь.

Он улыбнулся:

— Все готово, поверьте. Название на борту мы сменим сразу, как выйдем за пределы каботажной зоны.

— А журнал?

— Я уже приготовил фальшивый на имя «Гудрид Андерсен» чтобы предъявить друзьям с противоположной стороны, если мы будем иметь несчастье натолкнуться на них. Настоящий журнал «Дойчланд» я буду вести тайно. Поступать иначе будет неразумно. — Он положил флаг и жилет обратно в шкаф. — Что же я могу сказать вам, старый друг? Без вашей тяжелой работы в прошедшие несколько месяцев, без информации, которую мы получали, без поддельных документов мы не могли бы даже подумать о таком предприятии.

Прагер сказал осторожно:

— Еще одна вещь, Эрих.

— Что?

Прагер поколебался, потом сказал:

— Семь пассажиров.

Бергер резко засмеялся:

— Ты наверное шутишь.

— Нет, я абсолютно серьезен. Ты брал их прежде, не так ли?

— Черт, ты знаешь, что да. В голосе Бергера было нечто похожее на гнев. — Я могу разместить восемь пассажиров. Две каюты по обе стороны салона, по две койки в каждой. Но я должен заметить, что полная команда на судне состоит из десяти человек, включая меня. А сейчас нас двадцать два, как тебе хорошо известно. Семь пассажиров означает, что дополнительная команда должна спать где придется. Невозможная ситуация.

— Но у вас только балласт — сказал Прагер. — Груза нет, и, конечно, настоящие пассажиры только усилят вашу легенду.

— Кто эти пассажиры?

— Немцы, которые хотят домой, как и твои люди. — Прагер глубоко вздохнул и продолжал. — Ну ладно, надо начать с худшего. Это монахини. Сестры милосердия с миссии на Негро. Я навещал их регулярно в последние два года, как всех других немцев в моем списке. Каждые три месяца необходимо продлить специальное разрешение властей — а туда так трудно попасть.

Бергер смотрел на него в изумление:

— Ради бога, Отто, я вышел из ума или ты?

Прагер молча встал и открыл дверь каюты. Рихтер стоял снаружи, куря сигарету. Прагер кивнул и боцман умчался.

— Что теперь? — требовательно спросил Бергер.

— Я взял одну из них с собой. Другие ждут на берегу. По крайней мере выслушай, что она скажет.

— Ты, наверное, потерял голову. Это единственно мыслимое объяснение.

Раздался стук в дверь. Прагер открыл и вошла сестра Анджела. Он сказал:

— Сестра, я рад познакомить вас с фрегаттен-капитаном Эрихом Бергером. Эрих, это сестра Анджела из ордена Малых Сестер Милосердия.

— Добрый вечер, капитан — сказала она.

Бергер мгновение смотрел вниз на крошечную монахиню, потом схватил Прагера за руку и, вытащив его под дождь, закрыл дверь каюты.

— Что, черт побери, я должен делать? Что мне сказать?

— Ты капитан — сказал ему Прагер. — Ты принимаешь решения и никто другой, по крайней мере, я всегда так думал. Я подожду вас здесь.

Он подошел к вантам левого борта. Бергер тихо выругался, поколебался и затем вошел.

Она стояла у стола, склонившись над хронометром в ящике под стеклянной крышкой. Она подняла глаза:

— Красиво, капитан. Очень красиво. Что это?

— Морской инструмент для небесных измерений, сестра, вместе с секстантом. Если я могу засечь позицию солнца, луны и звезд, то смогу узнать свою точную позицию на земной поверхности — конечно с доброй помощью таблиц.

Она повернулась к столу:

— Карта британского адмиралтейства. Почему?

— Потому что они лучшие — сказал Бергер, почему-то чувствуя себя невероятно беспомощным.

— Понимаю.

Она продолжала тем же спокойным голосом:

— Вы возьмете нас с собой?

— Послушайте, сестра, — сказал он. — Присядьте и позвольте мне объяснить. Он положил сверху другую карту. — Мы должны пройти рядом с Внешними Гебридами в Шотландии, кладбищем для парусников, особенно в плохую погоду, которая обычно держится там шесть дней из семи. И если мы останемся живы, то будет еще Оркнейский пролив, путь в Норвегию, а потом через Каттегат в Киль — добавил он с тяжелой иронией. — Пять тысяч миль, это все.

— И как долго мы будем плыть?

Он обнаружил, что отвечает:

— Невозможно сказать. Сорок, может быть, пятьдесят дней. Слишком многое зависит от погоды.

— Это кажется умеренным, особенно при наших обстоятельствах.

Бергер сказал:

— Скажите, когда вы впервые ехали сюда, как проходило ваше плавание?

— На пассажирском лайнере — Бремен. Это было как раз перед войной.

— Прекрасное судно. Комфортабельные каюты, горячая и холодная вода. Еда, как в отеле первого класса. Стюарды, чтобы помочь и поднести.

— Что именно вы хотите сказать, капитан?

— Что на этом судне жизнь будет совершенно иной. Плохая еда, тесные помещения. Ведро уборной, опустошаемое ежедневно. Только соленая вода для умывания. И буря — а настоящая буря под парусами может быть страшным испытанием. В плохую погоду не будет сухого местечка от киля до клотика. Вы когда-нибудь укладывались на койку с влажным одеялом, когда сильный шторм пытается оторвать доски палубы над вашей головой? — Он сложил карту и твердо сказал — Я извиняюсь. Не вижу смысла продолжать эту дискуссию.

Она кивнула задумчиво:

— Расскажите мне еще кое-что. Как случилось, что германский морской офицер командует бразильским торговым судном?

— Я был капитаном вспомогательного судна подводного флота «Эссен» замаскированного под американское топливное судно «Джордж Грант». В нашем третьем плавание в Южной Атлантике нас торпедировала британская подлодка, которая не обманулась камуфляжем. Ирония в том, что я попытаюсь провести «Дойчланд» сходным образом, как шведское судно.

— А как вам удалось достичь Бразилии?

— Был подобран португальским торговым судном и передан бразильским властям, когда мы прибыли в Рио. Бразильцы выпускают под честное слово тех из нас, кто может найти работу. Братья Майер, владельцы «Дойчланд» и прибрежные торговцы, — бразильские граждане немецкого происхождения. Они помогли многим из нас. Мы плавали из Рио в Белем и обратно раз в месяц с обычным грузом.

— И вы отплатите им, украв их судно?

— Это ваша точка зрения. Я лишь надеюсь, что они простят меня, когда узнают факты. У нас действительно нет другого шанса.

— Почему?

— Бразильцы начинают играть все более активную роль в войне. В прошлом месяце они послали войска в Италию. Думаю, для нас дела здесь могут пойти намного труднее.

— А другая причина?

— Вы думаете, у меня есть другая?

Она ждала, сложив руки и не говоря ни слова. Бергер пожал плечами, открыл ящик стола и достал бумажник. Он вынул фотографию и передал ей. Она была сильно измята и полита соленой водой, но улыбки на лицах трех маленьких девочек были еще видны.

— Ваши дети?