Андрей Кивинов - Выбор оружия Страница 2

– Он по дури сел.

– А что, кто-то садится по-умному? Нет, я согласна, если спереть миллион баксов, то за него можно и пострадать годик-другой, оно того стоит. Да только люди с такими деньгами не садятся. Вон у них спроси, у земляков. Людей много, а фантиков всегда не хватает. У кого они есть – у того и пиво холодное.

– Чего ты ко мне привязалась?

– Понравился!

Семен посмотрел: симпатичная. До этой минуты он расценивал ее лишь как случайную соседку, теперь задался вопросом: шутит или, может, действительно ей приглянулся?

– Между прочим, они сюда, наверное, тоже не с чемоданом баксов приехали, – Фролов так, чтобы со стороны это не было видно, указал на земляков. – У них получилось, а я чем хуже?

Девушка не ответила, а через некоторое время, когда пауза затянулась, вздохнула:

– Мент родился. Мне, кажется, пора.

– К менту?

– К дому. Хорошая девушка должна ложиться в кровать в восемь, чтобы в девять вернуться домой.

У Семена, непонятно отчего, заполыхали уши.

– Погоди, еще пиво будешь?

– Пиво? – Она задумалась, прикусив нижнюю губу, что Фролову очень понравилось и вызвало учащенное сердцебиение. – Нет, чего-то не хочется. Возьми мартини.

– Оно тут есть?

– В Турции все есть. Только напомни Любке, что для меня. Меня, кстати. Вера зовут.

– Маленькая?

– Как видишь, не очень. Метр семьдесят два. Девяносто – шестьдесят два – девяносто пять. Ты только один этот фильм видел? Бедненький!

Зарево с ушей перекинулось на лицо. Второй раз в течение вечера он ляпнул глупость, как будто кто-то тянул за язык. И вправду, утюг! Скрывая замешательство, Фролов повернулся к стойке, где бородатый бригадир с довольным видом пыхтел сигарой и трепался с барменшей, пуская дым в разрез ее блузки, что им обоим очень нравилось.

– Сейчас возьму. Пускай он отойдет.

– Не дождешься. Они уйдут вместе. Какое ему дело до их отношений? Но показалось, что по душе саданули наждачкой…

Бородатый замолчал при его приближении. Сидел на высоком табурете, болтал ногой в сверкающем ботинке и улыбался в тридцать – или сорок? – два зуба неимоверной белизны.

– Еще пивка? Для второго рывка?

– Мне мартини, для Веры.

Что нужно брать к итальянскому вермуту, Семен не представлял и заказал первое, что попалось на глаза:

– Два бутерброда с форелью, фисташки и шоколад.

– Шоколад большой?

– Нет, ма… Средний, вон тот!

– Двести пятьдесят, – округлила Вера, не тратя время на калькулятор.

Семен кивнул. Солидно кивнул, с достоинством, чтобы никто не усомнился в его платежеспособности. Деньги доставал не торопясь, вытащил из заднего кармана всю пачку и, продолжая разглядывать витрину с салатами, небрежно бросил три сотенных, а Люба протянула к ним наманикюренные пальчики, но замерла, как будто коснулась ногтями чего-то противного.

– Это смешно?

– Что?

Бородатый бандит придвинулся ближе, навалился мощным локтем на стойку, пыхнул сигарой, сгреб и скомкал банкноты, скатал их в хрустящий шарик, засунул его в нагрудный карман Семеновой куртки:

– Не шути так больше, не надо. Остро пахнуло опасностью. Неуловимо изменив положение тела, бригадир изготовился к удару. Стоит что-то не так сказать или хотя бы неправильно посмотреть, и унизанная перстнями колотуха обрушится на голову Фролова. За что?

Он развернул деньги. В первый момент ничего не понял – а потом залился краской пуще прежнего.

На бумажках, размерами и цветом сходных со сторублевыми купюрами, было написано: «Сотка бабок. Конкретный банк» и нарисована обезьяна, делающая непотребные жесты.

Увидев реакцию Семена, бригадир расслабился и даже хлопнул его по плечу:

– Такая валюта тут не катит!

– Двести пятьдесят, – напомнила хозяйка. Последующие четверть часа прошли, как в тумане. Вера дала Семену «пятихатку», и он оплатил заказ. Несколько раз ходил от столика к стойке, что-то ронял, позабыл о сдаче и был возвращен грозным окриком бородатого… Когда дымка развеялась, его трясло от желания добраться до тощей глотки сержанта, вцепиться в нее и душить, колошматя затылком об стену. Вера смотрела участливо:

– Не переживай, со всеми может случиться. Правда, не со всеми случается.

– Меня менты обокрали.

– Я не прокурор, можешь не жаловаться.

– Да я честно говорю!

– А я тебе верю.

– Это здесь, рядом, было. Докопались, что прописки нет… Козлы! Там сержант такой был, длинный, тощий как вобла, челка вот такая и усы – трамплин для ман…

– Кажется, я его где-то видела. – Вера подняла стаканчик с мартини. – Мы сегодня пьем, или как? Фролов схватился за пиво:

– Слушай, а ведь он в этом районе работает, его найти можно! Вера усмехнулась:

– И что ты сделаешь, когда найдешь? Подкараулишь в темном углу?

2

Бело-синий УАЗ лихо залетел во двор одноэтажного кирпичного барака, где располагался отдельный батальон патрульно-постовой службы, развернулся по широкой дуге, обдав водой серые ворота служебных гаражей, и замер перед входом. Сержант Казначеев – высокий, худой, резкий в движениях, взбежал на крыльцо и, прежде чем войти, тряхнул пшеничной челкой и огладил усы – трамплин для всяких вошек.

Вошел, не зная, что последний раз переступает обшарпанный порог в качестве сотрудника милиции. Интуиция, спасавшая от всевозможных неприятностей, на этот раз спасовала.

Он наклонился к окошку в стеклянной перегородке, за которой сидел дежурный:

– Чего там?

– Комбат вызывает.

– Опять цветы для дочки понадобились?

– Там узнаешь. – Дежурный прятал взгляд, и Казначей насторожился:

– Он один?

– Увидишь.

– Да пошел ты, пень толстозадый! Сержант повернул в коридор, быстрым шагом двинулся к кабинету начальника. Ни страха, ни какого-то особого волнения не было, только злость на дежурного. Не знает или боится сказать? Вот сука! А ведь никогда его не обижали…

– Артем!

В дежурном проснулась совесть, и он решил предупредить. Выскочил из-за своей загородки, воровато озираясь, догнал и шепнул на ухо, дыша чесночным перегаром:

– Там начальник ОУРа [2] и с ним опер-"убойщик" [3]. По твою душу. Ты что натворил?

– Убил. Деда Мороза заказывали? Платите, я исполнил!

Дежурный отшатнулся:

– Да ну тебя!

Казначей все понял: «заложили» свои. Те, кому верил и помогал. С кем жрал водку, делал бабки и драл уличных проституток. Чем это может грозить? Искушенный в разборках с мелкими правонарушителями и методах «опускания» ларьков, в уголовном праве он «поляну не сек».

Казначей похлопал себя по карманам. Кое от чего надо избавиться, и немедленно. Вернуться, оставить в машине? Опасно, там водитель, а при нынешних раскладах не разберешь, кто из своих переметнулся к противнику. Ладно, в сортире есть надежное место…

Ничего спрятать Казначей не успел. Опер, очевидно, видевший, как подъехал «уазик», вышел в коридор:

– Тебя долго ждать? Или повестка нужна? Сейчас вручу!

Ни выражение лица, ни голос хорошего не предвещали. Артем невольно оставил привычный нагловатый тон:

– Да иду я, иду…

Перед дверью с буквой "М" Казначей остановился и, потирая низ живота, озабоченно объявил:

– Я быстро. Бляха-муха, сожрал чего-то несвежее, с утра крутит…

Финт не удался.

– Шавермой дармовой объелся? – Опер рывком за локоть оттащил Артема от спасительной двери и буквально втолкнул в приемную начальника.

По статусу никакой приемной комбату не полагалось, но тем не менее она имелась и была заботливо отделана на средства азербайджанской диаспоры. Обязанности секретарши исполняла батальонная машинистка; сейчас ее не было, на столе пылились вазочка с цветами и зачехленная «Ятрань». В открытую дверь кабинета были видны комбат и начальник районного угрозыска майор Катышев по прозвищу Бешеный Бык. Среднего роста, с коротко остриженной мощной головой, он опирался на стол чугунными кулаками, и полированная столешница гнулась под его стокилограммовым весом. Облаченный в подполковничий китель комбат сидел, откинувшись на спинку офисного кресла. Меньше всего он сейчас походил на справедливого фронтового «батяню», скорее – на уличенного в кражах ГСМ [4] тылового снабженца.

Оно и понятно – проделки подчиненного всегда могут отразиться на его шефе, тем более, когда они связаны не только нитями служебных отношений. А Казначей и подполковник связаны были. Не то, чтобы очень крепко, но вполне чувствительно, если за эти нити как следует потянуть.

От позиции комбата зависело, как обойдутся с Артемом в дальнейшем.

«Сдаст», – решил Казначей, и под ложечкой засосало.

– С тобой хотят пообщаться. – Начальник смотрел на стену, где висел портрет первого президента в камуфляже и краповом берете, как будто спрашивал совета, но президент молчал, и комбат, вздохнув, повторил: – Хотят с тобой пообщаться…

– Да? А по какому поводу?

– Сам прекрасно знаешь, – в разговор вступил опер. Казначей вспомнил, что фамилия его – Волгин, и в РУВД он имеет репутацию мента, с которым сложно договориться.