Андрей Воронин - Могила тамплиера Страница 2

Скрипучий голос Юрия Владимировича и его неизменно язвительная манера общения могли обмануть разве что первокурсников, которым он читал лекции по археологии, пулеметной скороговоркой обрушивая на их забубенные головы лавину информации, не содержащейся ни в одном из существующих учебников. В течение всего учебного года он был свиреп и беспощаден; первокурсники боялись его как черт ладана, и не было года, когда они не интересовались бы у студентов старших курсов, каким образом им посчастливилось сдать зачет по археологии этому бесстрастному бородатому монстру. Старшекурсники в ответ лишь загадочно улыбались: они-то знали, что во время зачета профессор Осмоловский преображается, предъявляя по-настоящему высокие требования лишь к тем, кто, по его мнению, действительно увлечен археологией. Его боялись, уважали, а узнав поближе, начинали любить; впрочем, любовь к нему испытывали только некоторые студенты да немногочисленные друзья. Коллегам и в особенности начальству доктор Осмоловский поблажек не давал; о нем ходили легенды, и каждая из них неизменно начиналась словами: "Борода опять устроил Ледовое побоище..."

Наряду с битвами научными Юрий Владимирович Осмоловский не чурался и сражений иного рода. Был, например, широко известен случай, подтвержденный как минимум десятком свидетелей, когда профессор Осмоловский заметил в сквере возле университета студентку, прогулявшую в тот день коллоквиум. Девица, не видя его, разговаривала с каким-то молодым человеком, и беседа шла на повышенных тонах. Не обращая на это обстоятельство ни малейшего внимания, Осмоловский приблизился к ссорящейся парочке и без обиняков поинтересовался своим скрипучим, как несмазанная дверь, голосом: "Захарова, почему я не видел вас на коллоквиуме? Как вы смели прогулять?"

Опешившая от неожиданности девица не нашлась что ответить, зато ее кавалер за словом в карман не полез. "Очки надо было протереть, – заявил он, окинув щуплого Юрия Владимировича откровенно пренебрежительным взглядом. – Ты, папаша, отвали. Не видишь, люди разговаривают!"

Осмоловский, по словам свидетелей, его словно бы и не заметил. "Имейте в виду, Захарова, – сердито проскрипел он, – я вашего поведения не понимаю. Вы что, сударыня, считаете себя такой значительной величиной в современной археологии, что можете позволить себе игнорировать мои коллоквиумы?"

(У профессора Осмоловского все лица женского пола без исключения были "сударынями", а мужского – "батеньками". Рассказывали, что он называет батенькой даже своего трехлетнего внука: "Вы что же это, батенька, опять штанишки запачкали? Нехорошо. В вашем-то возрасте!..")

Собеседника несчастной Захаровой, который, согласно показаниям все тех же свидетелей, был изрядно навеселе, раздражило поведение непонятливого старикана. А больше всего, наверное, не понравилось ему мудреное слово "коллоквиум", которого он явно не понял и которое, по всей видимости, вызвало у него какие-то неприятные ассоциации. Как бы то ни было, его дальнейшее участие в культурной беседе свелось к угрожающей реплике "Ты что, козел, русского языка не понимаешь?!", после чего, собственно, культурная беседа как таковая прекратилась – молодой человек протянул длинную руку с превосходно развитыми бицепсами и трицепсами, намереваясь толкнуть профессора ладонью в грудь, а спустя всего лишь мгновение уже тяжело возился в кустах позади скамейки, возле которой все это происходило, треща ветвями, шурша листвой и изрыгая невнятную изумленную брань. На помощь ему сбежались друзья, один из которых был вооружен полупустой пивной бутылкой. Свидетели – по крайней мере, те из них, кто привык именоваться "батеньками", – кинулись выручать старика из переделки, но опоздали: старик превосходно справился сам, и, когда они добежали до места событий, уже преспокойно отчитывал бледную, потерявшую дар речи прогульщицу. "Знание – сила", – глубокомысленно изрек по этому поводу один из свидетелей, после чего все разошлись, поскольку инцидент был исчерпан.

Склонившись над стоящим в углу жестяным тазом и поплескав для бодрости в лицо водой из прибитого к стене оловянного умывальника, доктор Осмоловский наскоро вытерся полотенцем и покинул помещение, уже около месяца служившее ему спальней и рабочим кабинетом. Миновав длинный и мрачноватый, выстеленный скрипучими досками школьный коридор, он спустился с крыльца и побежал, с места взяв привычный размеренный ритм.

Солнце еще не взошло, но было уже совсем светло. Восточный край неба розовел, над рекой несмело пробовали крылья неугомонные стрижи. Примерно на полпути за Юрием Владимировичем увязалась лохматая дружелюбная дворняга – молча, без лая, с крайне деловитым видом пробежала рядом почти целый квартал, а потом отстала, так, по всей видимости, и не поняв, какой бес заставляет этого худого полуголого человека в бороде веником и с большими стеклянными глазами ни свет ни заря без всякой видимой цели бежать куда-то вдоль пыльной улицы.

Кое-какая цель у Юрия Владимировича, впрочем, имелась. Он бежал к раскопу, избрав этот маршрут как минимум по двум причинам: во-первых, там не было зевак, которые стали бы наблюдать за сложным и утомительным процессом самоистязания, который доктор Осмоловский именовал утренней зарядкой, и обмениваться по ходу дела своими некомпетентными мнениями; во-вторых, им двигала смутная, не вполне осознаваемая надежда на чудо. Ну а вдруг?.. Как говорится, чем черт ни шутит, пока бог спит! Вдруг что-то пошло не так, и то, что ему жизненно необходимо, поджидает его где-нибудь около раскопа...

Впрочем, Юрий Владимирович понимал, что тешит себя пустыми иллюзиями. Если в этом мире и случаются чудеса, то лишь такие, которым лучше бы и вовсе не случаться – ну, вот такие, например, как позавчерашний визит на раскоп этого хлыща из инспекции по охране труда. Тоже, понимаете ли, шишка... А тон!.. Можно подумать, он, Юрий Владимирович Осмоловский, рабовладелец какой-нибудь или, того хуже, безответственный мальчишка, не имеющий понятия о том, как надо обеспечивать безопасность на раскопе. Можно подумать, он только о том и мечтает, чтобы за время археологической практики покалечить и даже убить как можно большее количество студентов и наемных землекопов – "сударынь" и "батенек", так сказать...

А с другой стороны, против фактов не попрешь. Этот инспектор, каким бы тоном он ни говорил, кругом прав. Да и тон у него, если разобраться и хорошенько все припомнить, был самый обыкновенный, человеческий и даже сочувственный. Это Юрию Владимировичу позавчера от огорчения померещилось, что инспектор как-то не так с ним разговаривает. На самом-то деле если кто и позволил себе некорректный тон, так это он сам, профессор Осмоловский.

Ведь что получается? Фундамент церкви, который они откопали, действительно старый. Да, предки строили на века, так ведь века и прошли! Без малого тысяча лет пробежала, а это, государи мои, срок солидный. И то, что соваться в подземелье, не укрепив предварительно своды, нельзя ни в коем случае, ежу понятно. А доктор Осмоловский – не еж, не дикобраз какой-нибудь, и пиломатериалы для устройства крепи он заказал чуть ли не неделю назад, когда вход в подземелье еще не откопали и неясно было даже, с какой стороны его искать и есть ли оно там вообще, это подземелье. И доски заказал, и подтоварник, и не его вина, что слово "срочно" для здешних аборигенов – пустой звук. Черти полосатые! Опять придется туда, к ним, идти – просить, уговаривать, ругаться, грозить... Взятку им предложить, что ли?

Разумеется, чуда не произошло, и никакими пиломатериалами на раскопе даже и не пахло. Уговорив себя, что ничего иного он и не ждал, Юрий Владимирович приступил к зарядке. Поначалу он еще отвлекался, то и дело поглядывая в сторону прямоугольной ямы в земле, а затем незаметно для себя увлекся – китайская дыхательная гимнастика, впитавшая мудрость тысячелетий и предназначенная как раз для приведения человека в состояние гармонии с окружающим миром, как всегда, сделала свое дело. Осмоловский успокоился, действительность утратила мертвенный свинцово-серый оттенок, мысленные горизонты очистились от грозовых туч. Задержка? Ну что же, это не первая и, надо полагать, не последняя задержка, с которой ему пришлось столкнуться в своей работе. В конце концов, глупо было ожидать, что вот сейчас, в разгар лета, когда спрос на стройматериалы прямо-таки ажиотажный, все бросят свои дела, пошлют к дьяволу заказчиков и по первому слову кинутся выполнять только что поступивший заказ какого-то там заезжего археолога – валить лес, пилить доски и срочно везти все это в кремль, на раскоп. Да ничего подобного! Конечно, придется подождать – пару дней, а может быть, и целую неделю. Ничего страшного в этом нет, у Юрия Владимировича сколько угодно другой работы. Он намеревался расчистить церковный погост – посмотреть, нет ли там интересных захоронений. Вот и пожалуйста, можно приступать хоть сегодня. И не можно, а нужно... А то, что вам, батенька, неймется поскорее сунуть свой любопытный нос в церковный подвал, так это ваша личная проблема. Как старший внук, второклассник, говорит: "Хочется – перехочется"...