Безымянный - Отмороженный (Гладиатор) Страница 2

Взрывом искалечило секретаршу и убило пять банковских клерков и начальника одного из отделов, который проводил в кабинете директора совещание с персоналом. Директора же действительно совещались в это же время, но не на пятом этаже, а в подвале, в бронированном хранилище денег.

Ракетчика взяли менты, не сводившие глаз с «Интегралбанка» после выступления его руководителя в правительстве.

Вернее, пытались взять.

Ему отрезали путь вниз, он ушел на крышу и начал спускаться по водосточной трубе, пока почти все менты ломанулись внутрь дома. Но дом был старый, полувековой постройки, и на уровне четвертого этажа прогнившая труба не выдержала. С двухметровым куском трубы в руках он упал спиной на гребень крыши магазина-пристройки и был еще жив, когда менты снимали его оттуда.

Он умер по дороге в больницу и правильно сделал, потому что жить ему оставалось в любом случае всего несколько часов.

Крестный не прощает таких промахов.

Иван сразу решил не соревноваться с охраной Кроносова в точности стрельбы или неделями ждать, когда она допустит промах.

Тривиальность мышления многих его коллег иной раз просто изумляла Ивана. Они словно не знали других способов лишить человека жизни, как только всадить ему свинец в череп или разнести на клочки зарядом тротила. Есть много способов убить человека, и каждый раз выбор конкретного из них зависит только от условий выполнения задачи.

Брать банкира нужно, конечно, дома.

Самое сложное – точно выяснить, когда он дома бывает. Остальное – дело техники.

Или профессионализма.

Дома человек наиболее уязвим, потому что дом – единственное место, где он позволяет себе расслабиться, полностью предоставляя заботу о своей безопасности другим людям. А вот этого делать нельзя никогда, Иван знал это твердо и незыблемо.

Только ты сам всегда отвечаешь за свою безопасность, если ты думаешь по-другому, ты уже труп. Поэтому банкир-ворюга был уже мертв, хотя и придерживался еще противоположного мнения.

Ничего, Иван поможет ему взглянуть реальности в глаза. В последний раз.

Визуальное наружное наблюдение не давало никаких результатов, в этом Иван убедился на опыте своих предшественников. План ликвидации сложился у него сразу же, сам собой, как это обычно и бывало прежде.

Это была интуиция смерти.

Иван просто чувствовал, как облегчить смерти путь к человеку, как открыть ей дорогу. Он был проводником смерти, поскольку хорошо понимал ее природу, слишком часто он бывал рядом с ней. Или она с ним.

Это как с женщиной.

Не с блядью, которую берешь, не глядя ей в душу, а только топишь свою тоску в ее теле, только спускаешь в него свое напряжение, не переставая при этом оставаться в одиночестве и даже в самые острые моменты не переставая контролировать ситуацию, всегда будучи готовым переломить ей шею, при малейшей попытке агрессии с ее стороны.

Так, как однажды он сломал хребет питерской проститутке, стоявшей перед ним раком и в тот момент, когда он кончал, сделавшей движение рукой в сторону подушки, под которой лежал его пистолет.

Хотела ли она действительно завладеть его оружием, или движение было случайным, оргаистическим, он так и не узнал. Руки его рефлекторно взметнулись с ее задницы и резко опустились на позвоночник в области поясницы. Она продолжала стонать как и секунду назад, даже тон голоса ее не изменился и предсмертные ее стоны оставались сладострастными.

Ломая ей позвоничник, он не переставал кончать, и вновь вцепился в ее ягодицы, подхватив качнувшееся и обмякшее тело. Еще две-три судороги свели его тело, прежде чем он окончательно понял, что ее необходимо добить. Он отпустил ее зад и она упала вперед, ткнувшись головой в стену и подсказав ему, что делать дальше. Взяв ее голову обеими руками – за подбородок и затылок – он резким движением вправо свернул ей шею и начал спокойно одеваться.

«Хорошая смерть, – подумал он. – Не каждому так везет – умирать, наслаждаясь…»

Последнее, что он запомнил, покидая ту питерскую квартиру, – капли его спермы, сочащейся из тела, еще несколько минут назад бывшего столь живым, что сумело возбудить его желание. А сейчас оно мертво, а он не чувствует ничего, кроме досады на баб, которые не умеют кончать, не дергая руками.

Со смертью не так.

Ему приходилось видеть ее близко, зрачки в зрачки, ощущать ее дыхание на своих губах.

Те, кто говорят о близости смерти, чаще всего не знают, о чем говорят.

Ведь речь идет не о расстоянии, а о взаимопонимании.

Смерти нельзя сопротивляться, это совершенно бесполезно, если уж она тебя выбрала, тебе не уйти. У тебя только один выход – принять ее и раствориться в ней, так, чтобы она поверила тебе, раскрылась перед тобой, обнажилась, раскинулась перед тобой как само воплощение животной чувственности, приняла тебя в свое лоно и растворила в бездне небытия. Только там, дико вопя и изливая из себя остатки жизни, ты оставшимися клочками разума понимаешь, что в тот момент, когда она овладевала тобой, ты овладел ею тоже, что вы слились с нею в оргазме, но ты все еще жив, она отпустила тебя, хотя ты и не понимаешь – почему.

Может быть, потому, что ты оказался слишком сладким любовником для нее.

А это значит, что она вернется за тобой, обязательно вернется, и ты живешь в ожидании ее возвращения, страшась даже воспоминания об этом оргаистическом счастье-ужасе, и одновременно стремясь к нему. С непривычки от этого может поехать крыша, но потом ты с удивлением замечаешь, что все еще жив и не сошел с ума.

Но теперь ты знаешь смерть, знаешь ее запах, как запах женщины, спавшей в твоей постели. Чувствуешь ее приближение, видишь ее словно реальную человеческую фигуру. Мало того, ты чувствуешь, как она заигрывает с другими, и в тебе вскипает злость, будто это твоя женщина флиртует с какими-то ублюдками.

И ты помогаешь им утонуть в ней раньше, чем они захлебнутся в ее милости.

Если хотите, это – ревность…

Итак, его план предусматривал знание распорядка дня его жертвы. Вернее – вечера.

Дни Кроносов проводил в банке, который охранялся не хуже, чем управление гестапо в третьем рейхе – на каждом этаже, на каждом углу, повороте коридора стояли автоматчики, каждый из которых находился в пределах видимости своих соседей справа и слева. Станция радиолокационной защиты не выключалась ни на секунду, посетителей обыскивали вполне профессионально, что исключало возможность попадания внутрь здания неучтенного охраной оружия или взрывчатки, а всех недовольных таким режимом проверки, вежливо но твердо выставляли вон.

К тому же, Кроносов, как доносила разведка Крестного, не вылезал из своего бронированного подвала.

Берегся, сволочь.

Ивана интересовало, как проводит Кроносов время внутри своей квартиры, занимающей пятый этаж элитного дома на Тверской.

По сути, ему был доступен лишь один вид слежения – акустический. Им он и воспользовался.

Тщательно изучив планировку этажа и возможную его перепланировку, Иван определил наиболее перспективные для наблюдения помещения, которые по его предположениям, служили Кроносову столовой, спальней и гостиной. Не попасть из пневматической винтовки в стекла пятого этажа мог только вовсе безрукий. В результате на стеклах выбранных Иваном комнат оказалось по присоске-мембране, способных фиксировать звуки внутри помещения и передавать их кодированным сигналом на расстояние до пятисот метров. Оконное стекло само по себе – прекрасная мембрана-резонатор и нужно лишь подключиться к этой естественной системе регистрации аккустической информации и передать ее по назначению.

Иван не ошибся в предположениях о перепланировке этажа в одну квартиру и спальня оказалась действительно спальней, а вот на месте гостиной оказалась столовая и, соответственно, наоборот. Но это не играло никакой роли для Ивана. Единственное, что его интересовало – в какое время Кроносов принимает душ.

За три дня прослушивания вечерней жизни Кроносова Иван выяснил это достаточно точно.

Приезжавший ежедневно в 22-00 банкир минут сорок мотался из комнаты в комнату, общался с детьми, слушал щебет жены о каких-то проблемах со служанкой, с летним отдыхом. куда ей с детьми ехать: на французскую Ривьеру, где она была уже раза четыре и где ей чрезвычайно нравилось, или выбрать что-нибудь экзотическое, типа сафари в джунглях экваториальной Африки – банкирше не давала покоя антилопа, подстрелянная ею прошлым летом в Конголезском национальном парке. Теперь она жаждала более острых ощущений и намеривалась охотится на буйволов и носорогов.

«Жадная, сучка, в постели» – подумал Иван.

Раздраженный чем-то, скорее всего, проблемой собственной безопасности, Кроносов в ответ обложил ее трехэтажной тирадой, обвешав с ног до головы вербализованными гениталиями.

Если она страдает без вялого стручка своего французского ебаря, заявил он, пусть выпишет его сюда, дорогу банк оплатит, но – ненадолго, иначе он, Сергей Кроносов, оторвет ему яйца и заставит ее их съесть. А поохотиться можно и здесь – на зверей не менее диких: пусть берет свой карабин и лезет на крышу дежурить, он, мол, знает, что дюжина головорезов крутится вокруг дома, ловя момент, чтобы расплескать его мозг, мозг финансового гения, по асфальту.