Клайв Касслер - Черный ветер Страница 2

— Горячий чай, господа, — провозгласил он, ловко вскарабкавшись по трапу. Худой и долговязый Мотосита славился своим добродушием, и даже сейчас, в пять утра, с лица его не сходила благожелательная улыбка.

— Благодарю, — коротко кивнул командир, принимая из рук старпома маленькую чашечку. В промозглое декабрьское утро трудно было придумать лучшее тонизирующее средство, чем этот горячий, ароматный напиток. Огава прикончил свою порцию в несколько глотков.

— Море сегодня на удивление спокойно, — заметил Мотосита.

— Замечательная погода для рыбной ловли, — с ностальгическим вздохом откликнулся Огава. Сын рыбака, он родился и вырос в небольшой деревеньке на острове Кюсю. Несмотря на скромное происхождение, с детства привыкший к трудностям и суровой рыбацкой жизни юноша успешно преодолел барьер вступительных экзаменов в Итадзима, Военно-морскую академию. Получив офицерское звание еще перед войной, он попал в быстро развивавшийся и наращивавший мощь подводный флот. Отлично отслужив на двух субмаринах, в 1943-м Огава был назначен командиром И-403. Под его командованием подлодка потопила полдюжины транспортов, а близ Филиппин отправила на дно австралийский эсминец. Среди стремительно уменьшавшегося командного плавсостава он считался одним из самых лучших и надежных офицеров.

— Вот что, Иоси, — сказал Огава, — до пролива пойдем противолодочным зигзагом, а дальше двинемся в погруженном состоянии. Во внешних водах вдоль побережья рыщет столько подлодок противника, что лучше не рисковать.

— Я сообщу команде, — кивнул старший офицер.

— Да, еще этот доктор Танака, — спохватился Огава, — Проследи, чтобы его разместили поудобнее.

— Я уже предложил ему свою каюту, командир, — с ноткой обиды в голосе сообщил Мотосита. — Судя по тому, сколько он приволок с собой книг — целую стопку, — у него будет чем заняться до конца плавания. Опять же, под ногами путаться не станет.

— Очень хорошо, — одобрительно кивнул Огава, невольно задумавшись, что за личность этот странный пассажир, незваным гостем попавший на борт за час до отплытия.

Когда багровый солнечный диск показался над горизонтом, И-403 находилась на подходе к проливу Бунго, южным воротам в Тихий океан между островами Кюсю и Сикоку. Мимо субмарины протащился встречным курсом возвращающийся на базу подбитый миноносец. Его сильно кренило, а палубу и мостик покрывали многочисленные пробоины — результат ожесточенной схватки с парой американских штурмовиков. На верхнюю площадку поднялись несколько младших офицеров, пожелавших бросить последний взгляд на покидаемую землю; суеверные, как все моряки, уходя на боевое задание, они на всякий случай прощались со своей островной родиной, не зная, суждено ли им вновь увидеть ее зеленые берега.

Как только впередсмотрящий доложил о приближении к выходу из пролива, Огава отдал команду на погружение. По всем отсекам разнесся тревожный вой сирены, и встрепенувшиеся матросы бросились задраивать палубные люки.

— Глубина пятнадцать метров, — приказал командир.

В огромные балластные танки хлынули тонны забортной морской воды. Одновременно пришли в движение горизонтальные рули погружения. Носовая часть И-403 под углом устремилась вниз, и очень скоро весь корпус подлодки скрылся под водой, оставив на поверхности лишь мутную зеленоватую зыбь.

Тихоокеанские воды в окрестностях залива Бунго кишели американскими подводными рейдерами, охотившимися как на транспортные суда, так и на военные корабли, покинувшие базу Куре. Случались поединки и между субмаринами, поэтому Огава, не желая становиться легкой добычей стервятников, сразу после выхода из пролива приказал изменить курс на норд-ост, чтобы держаться подальше от основных трасс, пролегающих в южном направлении в сторону Филиппин.

Подобно большинству подводных кораблей своей эпохи, И-403 приводилась в движение комбинацией дизельных и электродвигателей. В светлое время суток, когда приходилось идти в погруженном состоянии, включались работавшие от аккумуляторов электрические моторы, развивавшие скорость, которую и скоростью-то нельзя было назвать — какие-то шесть узлов. Зато под покровом темноты вынырнувшая на поверхность субмарина благодаря своим мощным дизелям ускоряла ход втрое, одновременно подзаряжая истощившиеся за день батареи. В то же время, И-403 никак нельзя было назвать заурядной подлодкой, в первую очередь из-за ее нестандартных размеров. Длиной в 390 футов, она была одной из субмарин класса «Сентоку», выпущенных в очень ограниченном количестве и являвшихся крупнейшими подводными кораблями своего времени. Массивный стальной корпус водоизмещением более 5200 тонн был оснащен четырьмя дизельными моторами мощностью в 7700 лошадиных сил каждый. Но поистине уникальной особенностью И-403 была способность нести, помимо обычных вооружений, тройку переоборудованных в гидросамолеты одноместных пикирующих бомбардировщиков «Сейран». Они запускались в воздух посредством размещенной в центре носовой части катапульты. В походных условиях самолеты в разобранном виде хранились в водонепроницаемом палубном ангаре длиной в 110 футов. Большие потери авиации на фронте вынудили Огаву расстаться с одним из бомбардировщиков, и теперь у него оставалось только два «Сейрана».

Углубившись в Тихий океан, капитан И-403 заперся в своей каюте и вновь перечел врученные ему Оринучи лаконичные походные предписания. Из них следовало, что он должен держать курс норд-ост с последующей подзаправкой на базе на одном из Алеутских островов, а затем атаковать посредством обоих «Сейранов» цели на северовосточном побережье Штатов: Такому, Сиэтл, Викторию и Ванкувер.

По мнению Огавы, то был бессмысленный жест, отнюдь не требовавший использования его субмарины, столь необходимой для обороны домашних вод, в пустячной атаке с применением всего пары легких бомбардировщиков. С другой стороны, не следовало сбрасывать со счетов доктора Танаку с его загадочным грузом.

Приглашенный в капитанскую каюту, доктор отвесил изящный поклон, прежде чем войти в загроможденное помещение и присесть за маленький деревянный столик. Невысокого роста и хрупкого телосложения, с неулыбчивой, сварливой физиономией, ученый уставился на Огаву безразличным взглядом пустых черных глаз, увеличенных толстыми линзами очков.

Быстро покончив с формальностями и игнорируя зловещую внешность собеседника, капитан сразу перешел к делу, пытаясь прояснить истинную причину присутствия доктора на борту.

— Господин Танака, согласно полученному мною приказу, я должен привести свой корабль к западному побережью Северной Америки и атаковать с воздуха четыре города. Однако в приказе нет ни слова ни о вас, ни о характере вашего груза. Вынужден задать прямой вопрос: какова ваша роль в порученной мне миссии?

— Господин капитан Огава, позвольте уверить вас, что мое появление на вашей субмарине было санкционировано на самых высоких уровнях, — ответил ученый тихим, монотонным голосом, — Я буду оказывать техническое содействие в подготовке атаки.

— Это боевой корабль, — парировал Огава, — И я не понимаю, какое именно содействие может оказать медик в проведении чисто военной операции.

— Господин капитан, я не просто медик, как вы выразились, а представитель научно-исследовательской группы по предотвращению эпидемических заболеваний при Военно-медицинском институте. Из нашего китайского филиала мы получили материалы лабораторных испытаний, которые позволили разработать и создать новое эффективное оружие. Вы и ваш корабль были избраны для доставки и нанесения первого удара такого рода по врагу на его собственной территории. Я же несу ответственность за соблюдение секретности и обеспечение боеготовности оружия вплоть до его применения.

— Эти ваши «материалы»… Их предполагается сбросить с моих самолетов?

— Да. В специальных контейнерах, которые можно будет разместить в бомболюках. Я уже договорился с авиатехниками из группы обслуживания о внесении необходимых изменений в конструкцию.

— А как насчет экипажа, доктор Танака? Моим людям на борту ничего не угрожает?

— Абсолютно, — солгал ученый, не дрогнув ни жилочкой на непроницаемом лице.

Огава ему не поверил, но обострять не стал, рассудив, что столкновение с американскими противолодочными кораблями несет куда большую опасность его субмарине и команде, чем какой бы то ни было груз на борту. Он попытался выжать из Танаки хотя бы толику дополнительной информации, но уклончивый военврач мало что добавил к уже имевшимся в распоряжении Огавы фактам. Как только разговор касался загадочного нового оружия, он сразу замыкался в себе или отделывался общими фразами. Было в его облике и манере поведения что-то зловещее, отчего капитан постоянно чувствовал себя не в своей тарелке. Постаравшись побыстрее покончить с традиционным совместным чаепитием, Огава с облегчением отпустил ученого. Позже, сидя один в опустевшей каюте, он мысленно проклял командование флота за выбор именно его корабля для выполнения предстоящей миссии. От такого задания капитан предпочел бы отказаться.