Черный старатель - Глебов Макс Алексеевич Страница 2

– Базовые структуры личности загружены на сорок процентов, – голос биоморфа звучал в голове ученого, будто сквозь толстый слой звукоизолирующего материала. – Приступаю к адаптации нейронных связей цели к параметрам переносимого сознания. Обучаемость, воля, интеллектуальный потенциал…. Загрузка двадцать процентов. Требуемое время – четыре минуты.

– Успеваем, – мысленно произнес Делвей, испытывая чувство ни с чем не сравнимого удовлетворения.

– Перенос баз знаний…. Загрузка четыре процента… – продолжал безэмоционально бубнить управляющий биоморф.

Раздвоенность сознания никак не хотела исчезать, и это начинало вызывать у Делвея беспокойство. Абориген безнадежно проигрывал борьбу, но не прекращал сопротивляться. Секунды растянулись в часы, и в какой-то момент ученому показалось, что силы человека иссякают. Керей чувствовал, что сопротивление слабеет и с нетерпением ждал завершения процедуры переноса.

– Зафиксирован новый очаг адронного распада! – раскатом грома прозвучал в мозгу Делвея доклад управляющего биоморфа. – Дистанция пятнадцать световых секунд. Контакт волны деструкции с защитным полем станции! Силовой щит уничтожен! Критические повреждения инфраструктуры! Процесс переноса прерван…

Тело ученого превратилось в сгусток невыносимой боли, но длилось это состояние лишь ничтожную долю секунды. Мир в его сознании превратился в стремительно схлопывающуюся черную оболочку, неудержимо падающую на него со всех сторон. Удара Делвей не почувствовал. Для него просто наступила вечная тьма, а где-то в другом мире, отделенном от погибшей научной станции бесконечным лабиринтом многомерного пространства, а, возможно, и времени, со сдавленным криком проснулся шестнадцатилетний подросток, которому приснился самый страшный кошмар из всех, какие он только мог вспомнить.

Глава 1

На утренних занятиях я откровенно спал. Ночь выдалась беспокойной. Лёг я довольно поздно, а как только уснул, меня начали мучить кошмары, запомнившиеся, как ни странно, во всех деталях. Не помню, чтобы когда-нибудь раньше в моих снах встречался столь редкостный бред. Если честно, было очень страшно. Какая-то инопланетная хрень, закованная в толстый панцирь и вяло шевелящая десятком ног или лап, пыталась влезть в мой мозг, причем не физически, что было бы понятно и вполне приемлемо для обычного ночного кошмара, а ментально. Она словно выдавливала меня из собственного тела, глуша сознание и стремясь уничтожить мою личность.

Во сне я пытался бороться, и поначалу это даже неплохо получалось, но давление всё время нарастало, и в какой-то момент я почувствовал, что агрессор намного сильнее меня. Сопротивляться я продолжал только из принципа. Впускать в свой мозг непонятную тварь категорически не хотелось, и, несмотря на безнадежно проигрываемую борьбу, на каких-то остатках воли мне какое-то время удавалось ее сдерживать. А потом, когда сил уже почти не осталось, всё внезапно закончилось, и я проснулся в холодном поту.

Кажется, во сне я кричал. Во всяком случае, когда я немного пришел в себя, все семеро моих соседей по подвальной клетушке, лишь в силу какого-то недоразумения называемой комнатой, не спали и удивленно смотрели на меня, а самый нервный из них – Игнат Волынин – негромко, но очень доходчиво разъяснял мне в не самых культурных выражениях, что меня ждет, если я еще раз разбужу его своими идиотскими воплями. В итоге уснуть я до утра так и не смог, и на занятия явился, мягко говоря, не слишком бодрым.

Тест по тригонометрии находился на грани провала. Вернее, он уже был безнадежно провален, поскольку из семи контрольных заданий лишь два вызывали в моем мозгу хоть какие-то ассоциации с чем-то знакомым. Остальные пять я мог разве что более или менее правильно прочитать и, возможно, даже понять, о чем в них говорится, но не более. Способы их решения я безнадежно забыл, а скорее всего, никогда и не знал.

Интернатские преподы пытались научить нас хотя бы основам технических дисциплин, всё время напирая на то, что вербовщиков не интересуют рекруты, не владеющие математикой, физикой, космографией и прочими бесполезными в обычной жизни предметами хотя бы на самом примитивном уровне. Впрочем, примитивным этот уровень казался только им самим. Мне же зубрить формулы и заучивать бесконечные названия звезд и скоплений представлялось тяжким и совершенно ненужным трудом, абсолютно неспособным как-то улучшить мою текущую жизнь. По крайней мере, мне так казалось до сегодняшнего утра. Теперь же я с некоторым удивлением осознал, что не вполне в этом уверен. Впрочем, всё это бред, конечно.

Вот если бы препод спросил меня, какие компоненты боевых роботов и летающих дронов Роя лучше всего берут серые скупщики, я бы многое мог ему об этом рассказать, как и о том, где можно добыть обломки их брони, а при некотором везении и отдельные ремонтопригодные узлы и механизмы. Еще лучше, конечно, пошли бы элементы вооружения подбитых машин Роя, но это уже несбыточные мечты. Не мне с моим убогим снаряжением соваться туда, где есть шанс найти плазменную пушку или генератор силового щита, хотя, в принципе, я и такие места знаю. Ну, теоретически.

Я с неохотой вновь сфокусировал взгляд на тригонометрических уравнениях. Совсем игнорировать тест было всё-таки нельзя – неприятностей не оберешься. Так можно и на особый контроль к директору попасть и, соответственно, к охране нашего, провались оно куда-нибудь поглубже, учебного заведения. А это чревато лишением возможности тихо и незаметно сваливать с территории интерната, чего допускать категорически нельзя. Сейчас от походов в Руины в моей жизни стало зависеть слишком многое, так что в любом случае придется что-то из себя выдавить.

Тусклый и изрядно исцарапанный экран планшета отображал всё ту же безрадостную картину из семи нерешенных заданий. Я сосредоточился на уравнении, с самого начала показавшемся мне хоть как-то решаемым. Косинусы, тангенсы, котангенсы… Упростить выражение… Как же не хочется заниматься этой фигней. Или всё-таки не совсем фигней? Что за хрень опять в голову лезет? Так, препод, вроде, говорил, что в таких случаях надо убирать всю эту тангенсно-котангенсную шнягу и записывать выражение только через синусы и косинусы. И что мне это даст? Вместо компактного выражения получились невменяемые многоэтажные дроби. Ладно, попробуем вытянуть образовавшуюся бредятину в строчку, используя скобки, а потом привести дроби к общему знаменателю. Впрочем, зачем так ломать себе мозг? Воткнем сюда основное тригонометрическое тождество, и всё слегка устаканится. Вооот… Теперь можно и поделить одно на другое, и вся эта фигня начнет бодро сокращаться. Упс! Похоже, я где-то что-то потерял… Точно! Знак при раскрытии скобок забыл поменять. Ну, теперь-то точно должно всё схлопнуться… О, и впрямь. Красивая такая минус единица вылезла… Стоп! А что, собственно, происходит? Я что, эту лабуду решил до конца? Да как так-то?

С урока я вышел со слегка побаливающей головой. После того, как проснулся от приснившегося кошмара, башка пару часов болела просто невыносимо, но к утру всё прошло. Сейчас боль вернулась, правда лишь в виде слабой тени того, что было ночью. Ну так у меня мозги от этой тригонометрии чуть не вскипели! Из семи заданий я решил три, хотя рассчитывал показать преподу какие-то зачатки знаний лишь в двух, даже не надеясь дойти до правильных ответов. Собирался просто продемонстрировать, что честно пытался хоть что-то сделать.

– Рич, ты чего такой сосредоточенный? – неожиданно прозвучал над ухом насмешливый голос Тироя. – Идешь, смотришь куда-то вдаль, никого не замечаешь.

– Не выспался.

– Надеюсь она того стоила? – еще с большим сарказмом поинтересовался лидер нашей старательской артели.

Тирой прекрасно знал, что из девушек меня уже несколько месяцев не интересует никто, кроме Нилы, воспитанницы второго года обучения, недавно переведенной в наш интернат откуда-то с севера. Вот только никакой взаимности с ее стороны, да пусть даже хоть какого-то минимального интереса к своей персоне, я добиться пока так и не смог, и это чрезвычайно бесило, поскольку раньше с подобным полным игнором я никогда не сталкивался.