Чеченские дороги - Эдуард Павлович Петрушко Страница 2

III

Внуково, комната 36, пьем чай с провожающими операми. Они провожают и встречают командировочных из Чечни. Информации у них много, интересуемся, что говорили последние группы, прилетевшие недавно.

– Бараев сейчас в Алхан-Кале, – уверенно говорит высокий худой, как шомпол, Игорь. От него разит перегаром, работа у него такая – встречи, проводы. Он у себя раненый в селе лежит. Но его не взять. Все просматривается, везде свои люди. При подъезде техники – растворится как мышь в кислоте.

– Откуда инфа? – интересуюсь я, прихлебывая чай.

– Да, вчера трех встречал, – важничает Игорь и лезет в сейф за водкой. Сейф большой как шкаф. Со спины заглядываю внутрь. Из документов – две тонкие папки, несколько бутылок из дюти фри и пустые пыльные полки.

– Из какого управления? – спрашивает Дима Рыжков. Игорь наливает водку и молчит. Правильно. По приказам опера, сидящие в кабинете, не должны знать, что делает «сосед по парте», а тут такие некорректные вопросы.

– Будете? – интересуется Игорь, протирая стаканы. Рыжков пьет мало и по делу. Я бы вмазал, но неохота дышать на встречающих в Дагестане оперов свежей сивухой. Отказываемся.

– Ну как хотите, – говорит Игорь и ловко заглатывает стакан. Крякнув, элегантно закусил кусочком сахара. Мне бы с вами. Охота делом настоящим заняться, – говорит он и наливает себе еще.

– Так переводись, что ты тут водку хлещешь? Наслушался, насмотрелся, это больше, чем в Академии отучиться, – вяло отвечаю и смотрю на взлетно-посадочную полосу. На ней стоят большие, как динозавры, самолеты, сверкая краской. Солнце необычно яркое для ранней весны, слепит глаза. Дима потянулся и зевнул:

– Ну что, Игорь, вези! – говорит он и поправляет пистолет. Игорь на служебной Ниве доставляет нас к трапу самолета и ведет в конец салона на последние места. Обнимаемся. Провожающий, уходя, неловко нас перекрестил.

– Во работа! – говорю, устроившись в кресле. – Есть одна опасность – спиться. Подъезжает автобус, начинается посадка основных пассажиров.

Через два с небольшим часа встречают прямо на летной полосе темноволосые ребята из дагестанского управления и везут сразу в санаторий «Каспий». У нас в командировке никаких начальников, задачи получены, ответ только перед центром. Мне нравится этот момент в точечных выездах на Кавказ. Едем и болтаем с местными операми о шашлыках из осетрины и коньяке. Они лишних вопросов не задают, знают, что ничего не скажем. И помощи нам от них никакой не надо – в нашем распоряжении два десятка крепких ребят из подразделения «А», постоянно дислоцирующегося в Дагестане.

Располагаемся в больших просторных номерах. Очень прилично, здесь летом аншлаг – семьи, дети, любовницы – как курорт. Да он есть курорт, только через 100 километров, на границе с Чечней идет война. По коридорам ходят редкие отдыхающие – не сезон.

Выхожу на балкон, смотрю на море. Оно мутное и неспокойное, будто волнуется за свой неопрятный вид. Чайки закладывают пируэты на сильном ветре и неприятно галдят.

– Пойду искупаюсь, – говорю Диме и переодеваюсь в спортивный костюм.

– Не околеешь? – спрашивает Рыжков, пряча автомат под кровать.

– Нет, всю зиму моржую, – и выхожу в коридор. Действительно, раз в неделю бегаю к озеру у себя в митинском лесу. Там большая прорубь, где регулярно собираются моржи. Забавная публика – от детей до пенсионеров. Своя жизнь, своя философия.

Подход к воде каменистый и скользкий. Как здесь народ летом купается? Шумные волны неприветливо отбрасывают назад. Чайки кружат и верезжат как резаные, как будто лезу в их сад черешню воровать. Оттолкнулся от большого скользкого камня и поплыл. Ледяная вода приятно обожгла тело.

Вечером на нашей «Волге», на которой будем месить дороги Чечни, едем в местное кафе. За рулем Дима, я не мастер водить механику. Знакомая официантка-дагестанка радуется нам, как дальним родственникам. Зовут ее Алена, по крайней мере, мы ее так называем – крашеная блондинка с золотыми зубами, выглядит нелепо, как танк в цирке. Алена искренне-доброжелательная. Понимает, что мы здесь делаем. После вторжения боевиков в Республику дагестанцы настороженно относятся к чеченцам и любят федералов.

– Вам, как всегда, порцию баранины и осетрины? – спрашивает Алена, сверкая зубами и разглаживая невидимые складки на фартуке.

– Да, и 250 Кизлярского, пять звезд, – скромно добавляю я, располагаясь на деревянной лавке. Кафе простенькое, придорожное, бомжеватого вида, но кухня изумительная. Цены на еду смешные, осетрина от браконьеров, бараны с гор. Все свежее и вкусное. Молча ужинаем, Рыжков не пьет, я же под такую закуску беру себе еще 100 коньяка. Дима замечает:

– Завтра рано вставать, – и аккуратно складывает бараньи косточки в тарелку. Заказываем чай.

IV

Утро. Темно-акварельное небо постепенно светлело, наливаясь нежным стыдливым румянцем, а нам ехать на войну. Не в окопы, конечно, а так – шарить вдвоем по Республике Чечня. Но тоже на айс – и свои и чужие могут шмальнуть. Особенно боимся пьяных наших. Во второй войне на блокпостах стоят контрактники, не мальчишки, которые в 1995-96 гг. Грозный брали. Те вообще безбашенные были. Напьется детвора дешевого спирта – море по колено – палят вокруг. Сейчас повзрослей парни, но тоже могут пригубить, тогда им по фигу – из ГРУ ты или ЦРУ.

Пересекаем усиленный блокпост межу Дагестаном и Чечней. Длинная очередь из машин. В основном пожилые мужики и женщины с детьми. Котомки, у кого куры в салоне, у кого грудные младенцы. По обе стороны административных границ – родственники. Вот и ездит народ туда-обратно, а ОМОНовцы их трясут как сито.

Объезжаем длинную очередь. Вояка, проверяющий документы, недовольно глянул в нашу сторону. Оно и понятно: мы в камуфляже, без знаков различия, повесили себе черные номера на «Волгу» и прем под самый шлагбаум. Ну и что, что номера военные, их любой может повесить. Цена номера в Чечне – 1 тысяча рублей. Дима выходит, показывают пропуск, ОМОНовцы быстро поднимают шлагбаум.

Прем по Самашкинскому лесу, вроде территория наша, но притопили. Хотя как притопили – везде ямы от вертолетных ракет, просто побыстрее начали их объезжать. Вертолетчики – милейшие ребята. Могут увидеть одинокую «Волгу» и зайти на боевой. В основном шутят. Но нам не до шуток и стреляем определенного цвета ракетой вверх – обозначаемся, что свои.

Впереди силуэт – кто-то стоит у дороги. Что-то сжалось в груди. Смотрю на незнакомца, взяв автомат в руки. Человек одет в черные лохмотья, голову покрывал старый платок. Женская или мужская эта фигура – разобрать невозможно. Снимаю автомат с предохранителя. Обошлось – проезжаем мимо. Выдохнув воздух,