Александр Бушков - Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 Страница 20

Второй этаж напоминал скорее коридор недорогого отеля или учреждения средней руки: недлинный, без малейших архитектурных излишеств, по обе стороны, правда, все до одной без номеров, табличек и прочих опознавательных знаков. Проходя мимо первой справа, Мазур явственно расслышал звуки, сопутствующие работе неслабой стационарной радиоаппаратуры. Теперь не оставалось никаких сомнении, что это заведение — одна из замаскированных «точек» Мтанги.

Флорисьен распахнул перед ним третью слева дверь:

— Прошу вас, мон колонель.

Сам он остался снаружи, очевидно, выполняя полученный заранее приказ. Дверь, снаружи казавшаяся легкомысленно-хлипкой, с обратной стороны оказалась покрыта толстенной обивкой, а в полуметре от нее — еще одна, обитая с обеих сторон. Простенько и со вкусом — уж здесь через замочную скважину ничего не подслушаешь…

Никаких изысков — невысокий круглый стол возле «уголка» с простой обивкой, несколько стульев, в другом углу прислонен к стене германский автомат без ремня.

Мтанга живо поднялся с диванчика:

— Как я рад, что вы живы, полковник! Да вдобавок спасли Принцессу!

Пожалуй, его искренняя радость была неподдельной — ну еще бы, Принцесса была его якорем, случись с ней что, и жизнь полковника на нашей грешной земле стократ осложнилась бы — да и сколько ему осталось бы этой жизни…

Он тоже нисколечко не лицедействовал — полковник был для них крайне полезен… Мтанга выглядел изрядно осунувшимся, но держался бодро. Мазур уселся. Полковник проворно налил джина в два высоких стакана, насыпал ледяных кубиков. Мазур усмехнулся про себя: какое-то время он, как и многие другие, в отличие от него, здешние, полагал Мтангу полным и законченным трезвенником. Потом только оказалось, что это сам Мтанга по каким-то своим соображениям распустил слух, что является совершеннейшим абстинентом — а на деле, в узком кругу доверенных лиц, выпить был очень даже не дурак (и, оценив по достоинству подаренную ему Мазуром «Столичную» из посольских запасов, недвусмысленно дал понять, что хотел бы получать такие подарочки регулярно. Мазур охотно пошел ему навстречу — в конце концов, не от себя отрывал, не из собственных запасов, коих у него и не было).

— Второй подземный ход? — поинтересовался Мазур.

— Ну конечно, — ухмыльнулся Мтанга. — Как говорят у нас в деревне, умный баконга никогда не делает в норе только один выход…

Баконга, насколько помнил Мазур — нечто вроде здешнего барсука. Он хотел задать следующий вопрос, но Мтанга опередил:

— Ваши люди так и не наткнулись на след Акинфиевых?

— Нет, — сказал Мазур. — Им в эти дни было трудновато работать…

— Как и мне, — понятливо кивнул Мтанга. На его лице обозначился хищный оскал: — Ах, как задушевно я поговорил бы с этой парочкой, особенно с девкой…

Мазур усмехнулся:

— Я тоже рад вас видеть, полковник, — сказал Мазур.

— А вам не кажется, что папаша гораздо более интересен в плане информации?

— Ну, разумеется, — сказал Мтанга. — Я имею в виду, что в первую очередь отдал бы девку своим мальчикам, чтобы развлеклись как следует. За то, что она сделала, с сучонки стоит кожу живьем содрать. Хотя резидент конечно же, папаша, тут вы правы. Чутье мне подсказывает, что — очень давний. Не боевик, конечно — его положение давало идеальные возможности для сбора информации, он столько лет вращался в высшем свете, член самых престижных клубов и все такое… Ну, а потом его все же подпрягли на акцию — и, глядя с профессиональной точки зрения, холодно и отстраненно, акция была проведена крайне искусно. Впервые в жизни я так пролетел…

— Честно говоря, я тоже, — сказал Мазур. — Мы все… Очаровательная юная особа, безобидная, как цветок на лугу, да вдобавок выдавшая банду злодеев с гранатометами… У нас считают, что она давненько в этом веселом ремесле, к которому, надо полагать, приохотил родной папенька — очень уж хладнокровно и ловко она все проделала…

— Вот и я того же мнения, — мрачно кивнул Мтанга. — Как вы думаете, они еще в стране?

— Совершенно не берусь судить, — пожал плечами Мазур.

— Морской порт и оба аэропорта открыты только сегодня, — вслух принялся рассуждать Мтанга. — И уже, конечно, набиты моими агентами — ну, мало ли, вдруг попытаются, изменив внешность и с поддельными документами… Железнодорожное сообщение с соседями тоже все эти дни было прервано. Так что этими путями они покинуть страну никак не могли.

— Мало ли путей нелегальных? — пожал плечами Мазур. — Быстроходный катер, причаливший к берегу где-нибудь подальше от города, в глухом месте. Легкий самолетик, на бреющем полете ушедший за границу… И в том, и в другом случае попросту не хватило бы людей и техники, чтобы тому помешать, верно?

— Верно, — поморщился Мтанга. — И все же… Вы верите в околонго… в чутье?

— Пожалуй, — кивнул Мазур. — Это есть. Иногда здорово выручало.

— Вот видите. А я не просто верю… Дедушка у меня был колдун, не из слабых. Я, к сожалению, оказался в свое время неподходящим для того, чтобы перенять умение — иначе наверняка бы сейчас здесь не сидел — но все же наследственность… Что-то такое иногда чуешь… Это Африка, полковник… Я чую, что они в городе — но вот отыскать их не смог бы и дедушка, не умел он таких вещей… а может, и умел, но помалкивал, хороший колдун никогда не бывает откровенен даже с ближайшей родней… Чую, и все тут! — он стукнул себя кулаком по колену. — Или вам это кажется смешным?

— Ничуть, — серьезно сказал Мазур. — Я в жизни повидал многое, не укладывающееся в материалистическую картину мира, в том числе и колдунов, самых настоящих, не шарлатанов… Правда, не в Африке, но это не меняет сути… Кроме того… Помимо вашего чутья, здесь присутствуют и чисто логические выкладки: на кого бы он ни работал, его хозяева вряд ли собираются сворачивать свою деятельность. Я бы на их месте не стал в нынешней ситуации выводить из страны агента, так давно здесь живущего, с такими связями. Оставил бы здесь, хотя это, конечно, довольно рискованно. Вы, как профессионал, с этим согласитесь?

— Пожалуй, — подумав, сказал Мтанга. — К тому же никто не знал все эти дни, жив я или убит… Меня только одно смущает. Как я уже говорил, Акинфиев безусловно не боевик и не тот шпион, что лезет в чужие сейфы или фотографирует секретные бумаги. Это элита, политическая разведка, сбор информации в высших кругах общества. Он должен был этим заниматься много, много лет — а значит, кое-какие навыки и умения у него попросту не поставлены. Подобный агент просто не умеет в случае опасности быстро и надежно найти укрытие, где его заведомо не станут искать — или станут, но в последнюю очередь. Вот вы, я так подозреваю, при нужде в два счета растворились бы в городских трущобах, в портовом притоне, дешевом борделе, всяких таких местах? Не правда ли?

Мазур усмехнулся:

— Не сочтите за похвальбу, но смог бы легко…

— Не сочту, — серьезно сказал Мтанга. — Я бы тоже смог… вот и сейчас, сами видите, отсиделся в не самом респектабельном, но приличном кабачке, куда охотники в случае чего полезли бы в последнюю очередь. Было еще некоторое количество мест… В общем, мы с вами умеем прятаться, вас учило государство, а меня — жизнь. Акинфиев наверняка не умеет так прятаться — и тем не менее, они будто в воздухе растаяли…

— Вы, кажется, забыли главное, — сказал Мазур. — Несомненно, он работает на крайне серьезных людей. Люди, которые разработали и успешно провели такую операцию, наверняка заранее позаботились о надежном укрытии для ценных агентов…

— Черт, действительно… — Мтанга улыбнулся чуть смущенно. — Знаете, я и не подумал — наверняка оттого, что до сих пор в силу инерции его воспринимаю как респектабельного антиквара, светского льва… Очень уж долго я его наблюдал в этой роли, трудно вот так сразу перестроиться. Я болван, а?

— Ну что вы, — сказал Мазур. — Мне до сих пор трудно сжиться с мыслью, что милая, хрупкая, очаровательная девушка оказалась вдруг способна так холодно, ловко, мастерски… Оба мы хороши.

— Я их, конечно, буду искать изо всех сил, — сказал Мтанга. — Это, в конце концов, дело чести… Жаль, что у меня куча других хлопот. Час назад приземлился «Боинг», из этих, громадных. Там штук двадцать прилизанных типов, комиссия ЮНЕСКО, вдобавок орава репортеров, а главное — одиннадцать эмигрантов, включая Мукузели, — он усмехнулся. — Есть еще шестеро, которые себя за границей объявили политическими эмигрантами, но они, конечно, благоразумно остались там — на каждого есть чисто уголовное дело, казнокрадство и прочие шалости с финансами, дела не «шитые», настолько чистые, что и европейская юстиция не придерется. — Он вздохнул. — Самое печальное: мне придется оторвать от серьезных дел кучу людей, чтобы охранять каждого из одиннадцати со всем прилежанием. Вы ведь понимаете, какую провокацию нам могут устроить, шлепнув кого-нибудь из них?