Ли Чайлд - Без промаха Страница 20

– А как они подманили Кросетти? – спросил Стайвесант.

Бэннон пожал плечами:

– Какой-нибудь способ всегда найдется, верно?

– Винтовку вы нашли?

Бэннон лишь покачал головой. Ричер уставился на него:

– То есть они ушли с винтовкой?

Бэннон перевел взгляд на Ричера:

– Вы видели стрелка?

Ричер кивнул:

– Мельком. Когда тот убегал.

– И считаете, что видели его прежде?

– Было что-то знакомое в его движениях. Возможно, в одежде. Никак не могу сообразить.

– Как бы там ни было, это нам мало что даст. Вот получить имя и портрет было бы приятно.

– Когда я это узнаю, дам вам знать, – сказал Ричер.

– Ваша теория все еще остается в силе? – спросил Стайвесант.

– Да, – ответил Бэннон. – Мы по-прежнему ищем ваших бывших сотрудников.

Проехав по Пенсильвания-авеню метров восемьсот на запад, они поставили машину в гараж и поднялись в конференц-зал Секретной службы.

– Я никогда еще не терял агента, – сказал Стайвесант. – За двадцать пять лет. А теперь в один день потерял двух. Я хочу найти этих подонков.

– Они подписали себе смертный приговор, – отозвался Ричер.

– Не хочется, чтобы ими оказались наши, – сказал Стайвесант, – но боюсь, что Бэннон, возможно, прав.

– Или—или, – сказал Ричер. – Или прав, или не прав. Он просто не задумывается над возможностью оказаться неправым.

– Просто скажите мне, что он не прав.

– Думаю, не прав. Он основывается на том, что Армстронгу ничего не сказали. А может быть, они просто не знают, что ему не сказали.

– С этим я бы согласился, – произнес Стайвесант. – Но остается еще вопрос относительно ГЦИП. И тут Бэннон прав безусловно. Будь они не из наших, они бы лично навели нас на Миннесоту и Колорадо.

– И то, что он говорит об оружии, тоже убедительно, – сказала Нигли. – И об адресе Фрелих.

– И все равно, я в это не верю, – сказал Ричер.

– Почему?

– Принесите сюда письма.

Стайвесант вышел и, вернувшись через три минуты с папкой, разложил пять официальных фотографий ФБР в ряд.

ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ.

НОВОИЗБРАННОМУ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТУ АРМСТРОНГУ ПРЕДСТОИТ УМЕРЕТЬ.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ВАШЕЙ УЯЗВИМОСТИ СОСТОИТСЯ СЕГОДНЯ.

КАК ВАМ ПОНРАВИЛАСЬ ДЕМОНСТРАЦИЯ? ЭТО СЛУЧИТСЯ ДОВОЛЬНО СКОРО.

– Взгляните на второе письмо, – сказал Ричер. – «Новоизбранному» написано без ошибок.

– И что? – спросил Стайвесант.

– Это длинное слово. Многие споткнулись бы на нем.

– Но что это доказывает?

– Да, в общем, ничего, – сказал Ричер. – Зато кое-что подсказывает. Вы когда-нибудь читали Конституцию?

– Думаю, читал, – ответил Стайвесант. – Правда, давно.

– Как и я, – сказал Ричер. – В основе своей это документ юридический. Так что, когда его кто-либо перепечатывает, то никакие исправления не вносятся. Ранние его части датируются тысяча семьсот восемьдесят седьмым. Последней поправкой в моем экземпляре была двадцать шестая, от тысяча девятьсот семьдесят первого, она понижала возраст избирателей до восемнадцати. Всего, стало быть, сто восемьдесят четыре года. И все воспроизводится так, как было в свое время написано. Мне запомнилось, что в первой ее части «вице президент» пишется без дефиса. Как и в последней. Дефис отсутствует и там. Зато он имеется в промежутке. То есть с тысяча восемьсот шестидесятых до тысяча девятьсот тридцатых использование дефиса считалось правильным.

– Те, кого мы ищем, дефис используют, – сказал Стайвесант.

– Совершенно верно, – откликнулся Ричер.

– И что это значит?

– Две вещи, – ответил Ричер. – Во-первых, это значит, что они учились в школе, находившейся в местах, где пользовались старыми учебниками. Поэтому я и решил, что они родом из сельских мест и налоги, из которых оплачиваются школы, там были невелики. Во-вторых, что в Секретной службе они никогда не состояли. Всякий, кто работает здесь, за время своей карьеры пишет слово «вице президент» миллион раз. Без дефиса.

– Хотелось бы мне вам поверить, – сказал Стайвесант.

– В этом-то вся и прелесть, – сказал Ричер. – Если я целиком и полностью ошибаюсь – не важно. Потому что ФБР позаботится об альтернативном сценарии.

– Все это очень гипотетично, – заметил Стайвесант.

– И однако же, я собираюсь этим заняться, – ответил Ричер. – Если будет необходимо, сам. Ради Фрелих.

Стайвесант кивнул:

– Хорошо, но какой у них мог быть мотив?

– Возможно, что и смешанный, – произнесла Нигли. – Они могут быть аутсайдерами, питающими вражду к Секретной службе, людьми, которых не приняли в нее на работу. Если они состоят в правоохранительных организациях, то могут знать и о ГЦИП, и о том, какое оружие вы закупаете.

– Мотив связан с Армстронгом, – сказал Ричер. – Непременно должен быть связан. Подумайте о временной последовательности событий. Армстронг попал в число кандидатов летом. До того о нем никто и слыхом не слыхивал. А теперь мы начинаем получать угрозы в его адрес. Почему теперь? Потому, что во время кампании он что-то сделал, вот почему.

– Ладно, поступим следующим образом, – сказал Стайвесант. – Мы сообщим Бэннону о теории Нигли. Однако мы нарушили бы свой долг, если бы не рассмотрели и альтернативный вариант. Поэтому мы займемся теорией Ричера. Так с чего мы начнем?

– С Армстронга, – ответил Ричер.

Стайвесант позвонил человеку из Управления по исследованию средств защиты и вызвал его к себе. Затем они отправились в «Дом Гувера» – Стайвесант хотел еще раз повидаться с Бэнноном. Ричер и Нигли остались ждать его в вестибюле. Здесь был телевизор, и Ричеру хотелось посмотреть, не появится ли в ранних вечерних новостях сообщение о заявлении Армстронга. До новостей оставалось полчаса.

– Как ты? – спросила Нигли.

– Довольно странное чувство, – ответил Ричер. – Как будто я сразу два разных человека. Под самый конец она принимала меня за Джо.

– Закрой глаза, – сказала Нигли, – выброси это из головы. Ты должен сосредоточиться на стрелке.

Он закрыл глаза. Вспомнил звуки, которые слышал тогда. Лязг раздаточных ложек и слова Фрелих: «Спасибо, что заглянули». А следом миссис Армстронг: «Приятного аппетита». Затем негромкий удар первой пули о стену. Вспомнил Фрелих в последнюю минуту ее жизни. Вспомнил брызги крови и свою реакцию. «Огонь на поражение. Откуда?» Он поднял взгляд вверх и увидел… что?

– Плащ, – произнес он. – Плащ и то, как он на нем сидел.

– Ты его видел раньше? – спросила Нигли.

– Да.

– Цвет?

– Не знаю. Не уверен, что у него вообще был цвет.

– Материал?

– Материал важен. Не плотный, не тонкий. Плащ был длинный.

Он снова закрыл глаза и принялся рыться в памяти, отыскивая плащ.

Через двадцать минут он сдался и жестом попросил дежурного офицера прибавить в телевизоре звук, чтобы можно было послушать новости. Репортаж открылся видеозаписью – Армстронг подает руку вылезающей из лимузина жене. Следом съемка, произведенная минут через семь-восемь, когда к столу уже выстроилась очередь.

А потом произошло это.

Из-за глушителя выстрела слышно не было, а поскольку его слышно не было, оператор даже не пригнулся. Картинка осталась устойчивой. И по той же самой причине было совершенно непонятно, почему Фрелих вдруг прыгнула на Армстронга. Он упал, и она вместе с ним. Вторая пуля ударила в нее.

– Она была слишком быстрой, – произнесла Нигли. – Промедли она четверть секунды, пуля попала бы в жилет.

– Да, она была чересчур хороша.

На экране появился ведущий, сообщивший, глядя прямо в камеру, что реакция вице-президента была мгновенной. Появилось изображение Армстронга, стоявшего вместе с женой на парковке у Западного крыла. Вид он имел решительный. Заверил Америку, что никакое насилие и запугивание не заставят правительство прервать работу. Закончил же Армстронг словами о том, что в знак абсолютного уважения к погибшим он отменяет все назначенные встречи и остается в Вашингтоне до той поры, пока не посетит заупокойную службу своего личного друга, женщины, руководившей его охраной. Служба, сказал он, состоится в воскресенье в маленькой церкви маленького города Грейс, штат Вайоминг.

После этого дежурный офицер убавил звук и отвернулся от телевизора. Ричер снова закрыл глаза. И снова вернулся к тому, что видел на крыше: изгиб плеча стрелявшего человека, его пробежку, раскачивающиеся, хлопающие полы плаща. Плащ. Плащ знакомый. Ричер широко раскрыл глаза.

– Плащ был длинный, красновато-коричневый, с каким-то легким рисунком на ткани. И полы его мотались, когда он бежал.

– Кто «он»?

– Полицейский из Бисмарка. Он бежал мне навстречу, когда я выходил из церкви. Он же был и на крыше склада.

– Это серьезное заявление, – сказал Бэннон. – И основывается оно на четверти секунды наблюдения с расстояния в тридцать метров и в обстановке крайней сумятицы.