Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Слон» Страница 20

– Так ты что, не ушел на дембель весной?

– Нет, командир... Вместо дембеля я ушел со всем полком «прогуляться» по Панджшеру...

Часть третья

Ущелье «Пяти Львов»...

...Грянул выстрел в тишине,Взвил воронью стаю.На войне как на войне —Иногда стреляют.Гимнастерка на спинеРасцвела вдруг буро.На войне как на войне —Не все пули – дуры...Пой, голос не жалей!Он, голос-то, живой!Встань, милая, с колен,Спой, милая, мне, спой...

Весна 1980 г. Афганистан. Баграм.

«... – Чекисты, мать вашу!..»

...Конец февраля...

...Это было первое письмо Андрею от его «царицы Тамары» с того самого момента, как он попал на землю Афганистана. Первое за три месяца...

Андрей почти сутки носил его во внутреннем кармане своей «афганки», не решаясь открыть, – боялся... Боялся узнать плохие новости...

«Почти три месяца прошло... Что же ты, Томочка моя, так долго мне не писала-то?.. Что произошло-то с нами?..»

Сутки... Эта добровольная пытка, это самоистязание длилось почти сутки!.. Андрей ходил сам не свой. Злой, как черт... И за эти сутки многим от него досталось. Обычно незлобивый, за эти сутки он объявил такое количество внеочередных нарядов за мелкие нарушения, что, в конце концов, капитан Фокстротин, а он к тому времени уже стал капитаном, вызвал своего старшину к себе...

– Слушай, сержант... Что с тобой происходит?

– Все в порядке, товарищ капитан!

– Ты это... – Ротный посмотрел ему в глаза. – Давай-ка без званий – не на плацу... Так что случилось, Андрюха?

– Да нормально все, Валера! – Только в этом возгласе было столько боли, что не заметить ее мог только деревянный чурбан.

– Нормально, говоришь?.. А что ж тогда у тебя чуть ли не весь взвод сегодня получил по парочке внеочередных «походов на кухню»? Че «зверствуешь»-то, старшина?

– Да так... Накатило на меня что-то, Валера...

– Накатило... Дома-то все в порядке? – Капитан закурил сигарету и протянул свой стальной портсигар Андрею. – Как родители? Живы-здоровы? Я видел, ты вчера письмо получил?

– Нормально дома все... С родителями порядок...

– А что пишут?

– Это не от них, Валера...

– А-а! Вот как, значит? Значит, письмо, наверное, от твоей невесты? От Тамары, кажется?

– Да... Из Тбилиси...

– Ну, и что она пишет?

– Не знаю...

– Не понял?!! Ты что, сутки таскаешь письмо от невесты и так его и не прочитал? – Фокстротин был искренне удивлен. – Ну, ты дал! Потому и бесишься!.. Так давай прочти!

– Не могу, Валера...

– Что-то я тебя не понимаю сегодня, старшина! Что происходит-то?

Андрей дымил «беломориной», как паровоз:

– Она три месяца не писала, Валера... Три!!! Последнее ее письмо я еще тогда читал, в самолете, когда сюда, в Баграм, летели... 1 декабря...

Капитан походил минуту по крохотной ротной канцелярии, подыскивая слова:

– Ты хоть понимаешь, старшина, что в Союзе еще не знают о том, что в Афганистан ввели наши войска, и узнают еще очень не скоро? Мы сейчас все на учениях! А о том, что учения не могут продолжаться целых три месяца, знают только люди военные... Вот ее отец, например... Все письма, и отсюда, и оттуда, проверяются особым отделом... Нас здесь нет! Пока нет!.. Потому и письма идут очень долго... – Он присел рядом с Андреем. – Так что... Не накручивай ты себя, а бери, распечатывай конверт и читай!.. А я рядом посижу, раз тебе одному так страшно... Давай!

Андрею, наверное, было нужно именно это дружеское участие и понимание, потому что он не распечатал, а разорвал в клочки конверт и «набросился» на письмо жадными глазами, как набрасывается на еду оголодавший человек. Да только... «Есть» здесь особенно было нечего...

«Здравствуй, Андрюша!

Ты, наверное, забыл свою царицу Тамару!

Я так и не получила от тебя ответа на то мое, последнее письмо, которое написала тебе еще в ноябре! И я не дождалась от тебя поздравлений на Новый год! Ты на меня обиделся? Раньше ты и писал, и даже звонил раз в неделю, а теперь совсем пропал... А я так ждала твоего звонка! Всю ночь просидела не за новогодним столом с друзьями и семьей, а около телефона... Как дура!!! Папа говорит, что у вас могут быть учения, что ты даже, может быть, заболел и лежишь в госпитале, потому что ваши эти ВДВ – очень опасные войска... Только я знаю, что все это отговорки, и он просто хочет меня успокоить... Ты, наверное, просто забыл меня, Андрей. Просто забыл свою Томку!..

Ты меня обидел!.. Я думала, что ты лучше всех, а ты оказался надутым обидчивым индюком, который не понимает девушку... Вот так в разлуке и проверяется любовь... А ты меня, как оказалось, никогда и не любил...

Что ж... Спасибо тебе за все те хорошие дни, которые мы провели вместе...

И прощай!..»

Андрей смотрел на этот тетрадный листочек, исписанный мелким, каллиграфическим почерком и... В нем закипала злоба... Нет, не на девушку, конечно же! Она-то как раз была ни в чем не виновата! В нем закипала ненависть к бездушным служакам «Особых отделов», то бишь к армейским «гэбэшникам», которые вот так, походя, не задумываясь, могут сломать жизнь любому из-за какой-то мнимой тайны...

Он скомкал письмо в кулак, поднялся, и...

– Н-на-а! Н-на-а!

Его кулак дважды пробил насквозь дверь канцелярии, которую сколотили из довольно толстых досок, разобрав ящики со всяческой полковой амуницией, прибывшей из Ферганы в Баграм на «транспортниках». А дерево там, надо признаться, было крепкое!

– Назад! – рявкнул ротный. – Сидеть, сержант!

Он схватил Андрея за плечи и толкнул на жесткий топчан, усугубив это добрым пинком сапога под зад:

– А ну, дай сюда эту писульку!!! – Он протянул руку к кулаку Андрея, который намертво зажал письмо. – Дай мне это письмо, сержант!!!

Еле-еле разжав пальцы своего старшины, капитан заполучил-таки письмо и тут же его и прочел... А потом уставился на Андрея непонимающим взглядом.

– Я писал ей каждый день, Валера... – тихо проговорил сержант. – Каждый день! Понимаешь?.. Все три месяца!..

И тут капитан, видимо, принял решение:

– Идем!

– Куда, Валера? Куда идти-то теперь? Поздно теперь уже!

– Ну, уж нет! Десантура не сдается! Идем, я сказал!!!

Он вытащил Андрея за рукав на улицу и потянул за собой. В штаб батальона...

... – Вот, Саня! – Он хлопнул со всего маху по столу ладонью, в которой был зажат злополучный скомканный тетрадный листочек. – Прочти, пожалуйста!

Командир батальона, майор Цыганков, не говоря ни слова, взял в руки письмо и пробежал глазами по строчкам:

– И что?

– Из-за этой девчонки он... – Капитан ткнул пальцем в стоящего позади Андрея. – Поставил на кон свою офицерскую карьеру! Он почти полгода в Фергане бегал не по девкам, как то, наверное, было бы положено, а на главпочтамт, чтобы позвонить ей! Он писал ей письма каждый день, а она не получила ни одного! Понимаешь?! Ни одного!!! Что они творят, эти особисты-суки?!! Кто им такое право дал, жизнь человеку ломать?!!

Майор наконец-то понял, в чем дело:

– Все! Успокойся! Я понял! – Он покрутил ручку полевого телефона и проговорил: – Дежурный! Пригласи ко мне лейтенанта Зверева! Бегом!!!

– Щас разберемся! – сказал Фокстротин, обращаясь к Андрею. – Щас этот сучонок за все ответит!

Лейтенант Зверев занимал должность «батальонного контрразведчика»... Выпустившийся из училища только полгода назад, лейтенант-«особист», и это знали в батальоне все, был страшным карьеристом – ну очень уж ему хотелось стать генералом КГБ! И он «шел по головам», делая все для того, чтобы его карьера росла «как на дрожжах»... И его не любили, а кое-кто так откровенно и ненавидел этого напыщенного сноба, как, собственно, не любили и всех особистов, вместе взятых, за редчайшим исключением...

Лейтенант появился в кабинете комбата через десять минут, в сопровождении... «главного особиста полка», майора Ласкавого...

– Вызывали, товарищ майор?

...Вообще-то, это было фамильярностью, которая дозволялась только избранным. И хоть «особисты», служившие в Вооруженных силах, и относились к КГБ, а не к Министерству обороны и, как правило, чувствовали себя достаточно вольготно, имея свое собственное начальство, но формально подчинялись все же командирам воинских частей. Но был и другой аспект этой дилеммы... Их боялись... Порой генерал-лейтенант (а автор видел такую ситуацию лично) первым протягивал для рукопожатия свою ладонь «особому» майору... «Комитет глубокого бурения», что и говорить, в те годы еще имел свою неограниченную власть над всеми... Хотя нет! Не над всеми!!! Встречались в армии офицеры-«диссиденты», которые этих «военных» и в фуй не ставили!..

– Вы что, лейтенант, Устав забыли?! – взревел раненым медведем Цыганков. – Ну-ка стать смирно!!! Доложите как положено!!! Исполнять!!!

Лейтенант вытянулся по стойке «Смирно!» и проорал во все горло:

– Товарищ майор! Лейтенант Зверев прибыл по вашему приказанию!

– Вольно!