Александр Афанасьев - Жертва особого назначения Страница 20

– Ублюдок! – выкрикнул американец.

– Заткнись!

Украинец напряженно думал, это было видно. Наверное, он был, в сущности, не таким плохим человеком и в детстве его не учили тому, что он сейчас творил. Но, вынужденный выживать в самом прямом смысле слова, он сейчас выбирал самый надежный для себя путь выбраться из этого дерьма. Он понимал, что весь мир, как всегда, будет против него, и иметь хотя бы одного союзника в столь стремные времена…

– Бабки где? – наконец выдал он.

– Развяжешь – скажу.

Новый удар.

– Ты и так мне скажешь, москалина. Харкая кровью!

Ответ неправильный.

– Я тебе сказал. Замочишь – потом отвечать будешь. Ты знаешь, против тебя и ЦРУ будет, и наши. Нигде не скроешься.

Василий поморщил лоб, потом решил, что, наверное, я все-таки в чем-то прав. И переключился на американца.

– Где бабло?

– Пошел ты!

– Где бабло?! – Он даже не трудился спрашивать по-английски, кретин. – Говори, где бабки, с…а!

А мне надо было, чтобы этот козел хоть ненамного отвлекся и я мог смотаться. До того здания, где и была моя позиция, а там у меня – винтовка калибра 50 и нож, которым я смогу перерезать пластиковые наручники. Точнее, не нож, а небольшой ножичек в инструменте – он входит в прилагаемый к винтовке набор для обслуживания, но такой острый, что перехватит пластик на раз. Но для этого мне надо, чтобы этот урод зашел вон в то здание и немного там покопался и чтобы перед этим у него гарантированно не въехало в голову пристрелить меня. Он понимает, что он один, нас – двое, и зеленка рядом – вполне может и пристрелить.

Я про себя решил, что как только американец потеряет сознание, то я намекну, где бабки. Но все, как и обычно, получилось не так, как планировалось.

Откуда-то из зеленки, справа, на слух, с очень близкого расстояния, метров со ста, прогремел выстрел. Одиночный, явно «СВД». Я в это время смотрел в сторону дома, примерно вымеряя расстояние. Обернувшись, увидел, как украинец упал и пытается встать. Потом вторая пуля ударила в него, я перекатился, как-то умудрился со связанными руками вскочить и побежал. Мать его так.

Американец что-то закричал, но я не слышал, что именно. По мне снайпер не выстрелил, то ли не смог, то ли не захотел. Я ввалился внутрь, винтовка была на своем месте, но мне надо было не это. Принадлежность! Вот она. Если американец опередит меня, то будет хреново, ведь я только что обещал его убить, и вряд ли он поверит, что это все была туфта для отвлечения внимания. Чтобы немного прийти в себя и действовать хладнокровно и уверенно, я начал считать. На счет сорок семь – за это время небо могло обрушиться на землю – мне удалось добраться до инструмента. На шестьдесят три – перепилить пластик наручников. На семьдесят – добраться до винтовки. Она была заряжена.

Вот теперь – играем.

Выглянув через проем, я понял, что американца на месте нет. Моя винтовка лежала в пыли, но до нее не добраться, не получив пулю из зеленки. А вот есть ли оружие у украинца, я не видел. Вряд ли есть. Значит, винтовка и несколько патронов к ней у него уже есть. Он, наверное, сделает то же, о чем думал я, – попробует отступить к машинам. Там найдет еще оружие. Возможно, рискнет атаковать, возможно, просто попытается унести ноги. Как минимум одна из машин на ходу, и «пристрелить» ее я не могу – мне самому она нужна, чтобы убраться отсюда.

– Эй, парень! – заорал я во всю глотку. – Как там тебя! Выходи, слышишь! Сюда летят два «Ночных охотника», я вызвал подмогу! Они вас на куски порвут! Хочешь жить – вылезай, клади оружие! И снайпер твой тоже!

Нет ответа.

– Слышал, что я сказал?! Выходи, это не шутка! Трасса перекрыта, выходи!

Снова нет ответа. Потом раздался крик, какой-то приглушенный.

– Помоги!

– Я серьезно, выходи! Иракцы уже рядом!

– Помоги! Здесь раненый!

Вот козел.

– Выходи на открытую местность!

– Помоги!

Что, в самом деле?!

Я поднялся наверх вместе с винтовкой. Я не такой дурак, а веру в людей еще в девяносто первом потерял и так до сих пор и не нашел. Поэтому решил действовать с минимальным риском.

– Сейчас!

Бегом, насколько позволяла винтовка, я поднялся наверх. Тут у меня были заранее заготовлены несколько позиций, я даже маскировочную сеть с прорехами повесил, чтобы не светиться. Сначала посмотрю, что делается – мне тут одного джедая бандеровского хватило. Но искать особо и не пришлось – я заметил движение в зеленке, а потом через прицел увидел и все остальное.

Вы когда-нибудь пробовали вытащить раненого, еще и таща двадцатикилограммовую винтовку на спине? Ну, может, не двадцать, но ненамного меньше. Нет? Много потеряли.

Американский снайпер был в настолько плохом состоянии, что я удивляюсь, как он вообще сюда дополз и как смог стрелять. И не просто стрелять, а попадать. Мало того – он полз по болотистой местности, явно подхватив инфекцию. И теперь, если мы буквально в течение нескольких часов не доставим его в больницу, в настоящую больницу, – он покойник. Еще один выход – ампутация. Но это только в фильмах и в компьютерных играх легко. Вы вот сделали бы? И я навряд ли. Только если совсем край.

Пострадавшего мы затащили в здание, где у меня, конечно же, оказалась аптечка. Человек, который имеет оружие, но не имеет приличной аптечки, – полный идиот. Поручив американцу наложить настоящий жгут вместо самодельного и показав шприц, тюбики с антибиотиками, я выбрался на улицу.

Один убитый лежал прямо на дороге, рядом с ним – карабин «М4» с режимом автоматического огня. В карманах – сотовый, немного денег. Документов нет. Чуть дальше, на обочине, еще один труп и рядом – настоящее месиво. Кто-то подорвался на гранате.

Нашел я и Боряна. Он лежал чуть дальше, на животе, лицом в луже. В луже – кровь, такая маслянисто-бурая пленка.

Ну что? Нацарювать бы сто рублив да втичь. Нацарювал? Втик?

Мудак. Более крепкого слова и не заслуживаешь. Мудак.

Дальше «Лексус» – из всех машин он пострадал меньше всего. Фара разбита, и кое-где следы осколков, но это все ерунда.

Завел. Осторожно тронул вперед. Там, впереди, все отгорело, но мне надо было освободить дорогу, столкнуть с нее дымящиеся останки. Не без труда, но мне это удалось сделать, после чего я проехал по освободившейся дороге и по одному из трупешников, на ней столь неосторожно лежащему (дедушка старый, ему все равно). Развернулся, подал машину задом. Нам немного проехать, чуть дальше – стоит моя машина. «Мицубиши Паджеро», подержанный, купленный мной за наличку, скорее всего – угнанный в одной из стран Персидского залива или брошенный из-за долгов[19]. На моей доберемся до Багдада.

– План на ближайшее время. Доберемся до Багдада, я устрою нашего друга в больничку, потом поговорим.

Подольски скептически хмыкнул.

– Нас остановят на первом же посту.

– Насчет этого не переживай.

Я продемонстрировал свою ксиву с «живой», кстати, подписью генерала Рафиката, он не всем подписывает, и на постах хорошо разбираются, где факсимиле, а где реальная подпись. Черная обложка, тиснение золотом – зловещая фраза на арабском, девиз Мухабаррата – «Суд грядет!». Надо сказать, что мухабарратовцев смертельно боялись, и не без причины. Когда полицейский офицер оскорбил сотрудника Мухабаррата, его обезоружили, надели собачий ошейник, привязали тросом к фаркопу внедорожника и заставили бежать за машиной и гавкать – на виду у людей. Все как во времена Саддама. Вот и думай, то ли Саддам был такой из-за Ирака, то ли Ирак был такой из-за Саддама.

– Мухабаррат.

– Он самый. Они ничего не скажут, даже если увидят самого шайтана в моей машине. Давай, грузим его, и надо ехать.

– Подожди.

– Чего?

Американец грустно улыбнулся – просто поражаюсь американцам, как они умудряются в такое время улыбаться.

– Деньги. Надо забрать деньги. Нельзя их здесь оставлять.

– Давай – мухой.

Уйдет? Ой вряд ли. От своего раненого? Нет. Не уйдет.

А может, там ствол?

– Пошли вместе.

Американец кивнул, понимая: не доверяю. И это правильно. В такой стремной ситуации родной матери не доверишься.

Мы вышли из машины – вдвоем. Вдвоем же зашли в те развалины, где американец оставил сумку. Лично я бы взял на такое дело лишний немудреный пистолет и подоткнул под сумку. Мало ли что. Или в саму сумку положил.

– Открой, – сказал я, когда американец достал скверно припрятанную, едва присыпанную мусором сумку из грубой синтетической ткани, напоминающей брезентуху.

– Не доверяешь?

– Знаешь, я в каком-то американском фильме слышал такое высказывание: «Я доверяю только двум людям на этом свете. Один из них – это я. А другой – не ты». Открой.

Автомат был у меня, поэтому вариантов не было. Церэушник открыл сумку. Там, навалом, даже не запаянные в пластиковые пакеты, валялись банковские пачки денег.

– Убедился?

– Ага. Поехали.

– Твоя очередь. Информация.