Сергей Зверев - Пуля из дамасской стали Страница 20

К ликованию прогрессивной мировой общественности, после развала Союза в девяносто первом году российский демократический режим взял курс на истребление всего и вся, дабы не позволить коммунякам вернуться к власти. Наряду с распродажей за бесценок и тотальным разворовыванием госсобственности было принято решение о ликвидации львиной доли военных структур, в числе которых оказалась и Средиземноморская эскадра.

Пламенная дружба между Россией и США вылилась в самоуничтожение некогда великой державы. Взамен ее новоявленный лидер удостоился благосклонного похлопывания по плечу со стороны американских заправил и даже смог дирижировать оркестром западногерманского бундесвера.

В двухтысячном Хафез Асад умер после таинственной болезни. Бытовала версия, что его отравили западные дипломаты, подарив отравленные четки. Его сын Башар, заменивший отца, произвел в стране ряд реформ, аналогичных китайским, допустил появление частного капиталистического сектора и оппозиционных партий. Но этих уступок оказалось недостаточно. Поэтому к концу десятого года нахождения у власти Асада-младшего кое-кто уже открыто начал говорить о необходимости его ухода с политической арены. Пусть даже и путем организации вооруженного мятежа. Мог ли кто тогда подумать, что это была не просто воинственная риторика, а далеко идущие планы международных сил, и не только в отношении одной лишь Сирии?!

Майским днем две тысячи восьмого всех спецназовцев неожиданно пригласили в кабинет Ларионова, посла России в Сирийской Республике. С Алексеем Алексеевичем они уже несколько раз мельком виделись, но общаться не приходилось.

На огромном столе, за которым уместились все спецназовцы, сам посол и несколько его сотрудников, красовался традиционный русский самовар со здоровенной связкой баранок. Прихлебывая чай, присутствующие говорили о погоде, о красотах природных ландшафтов и исторических достопримечательностях Сирии. Однако все понимали, что это, так сказать, только прелюдия, и ждали, когда хозяин кабинета перейдет к главной теме встречи.

– Ребята, – отодвинув наконец чашку, задумчиво заговорил посол. – Не буду вдаваться в демагогию, скажу прямо: коллектив посольства очень просит вас поработать здесь еще годик-другой. Предвидя возможные вопросы, сразу же поясню причины такого предложения. Ситуация на Ближнем Востоке постоянно накаляется, и чем дальше – тем больше. Трения между Израилем и Палестиной не идут ни в какое сравнение с тем, что может произойти здесь в самом недалеком будущем. Не беру на себя роль оракула, но, исходя из международной обстановки, сложившейся на сегодняшний день, со всей определенностью могу сказать: войне в Сирии – быть. Мы здесь представляем Россию и уйти отсюда не можем с любой точки зрения – ни геополитической, ни военной, ни нравственной. Мы даже не вывозим отсюда свои семьи. Почему? Чтобы кликушам из западных СМИ, уже давно ведущим информационно-психологическую войну, в том числе и против России, не дать повода для очередного пропагандистского залпа: «Смотрите, русские дипломаты вывозят свои семьи! Значит, они уверены, что дни Башара Асада сочтены!» Сирия – не просто дружественная нам страна, это – наш форпост. Можно быть уверенным: как только Сирия рухнет, наступит черед России. А без вас – я говорю это совершенно определенно! – нам не выстоять.

В комнате повисла тягостная тишина. Глядя друг на друга или в пространство, парни напряженно обдумывали услышанное. С одной стороны, они понимали, что без них здесь и в самом деле придет полный капут. А с другой… Как же тяжело находить доводы за то, чтобы остаться здесь, когда все мысли, все чувства уже давно там, где их любят и ждут.

– В принципе, понимая создавшуюся ситуацию, я готов дать свое согласие, – нарушил общее молчание Горяев. – Но при условии, что получу хотя бы месячный отпуск.

– Я, наверное, тоже, – словно прыгнув с высоченного обрыва в ледяную воду, кивнул Сашка Журбин.

Немного помедлив, примерно так же высказались и остальные. Ларионов благодарно улыбнулся, а затем почему-то озабоченно нахмурился.

– Ребята, вы – молодцы, замечательные парни, – окинув взглядом спецназовцев, заговорил он, о чем-то напряженно думая при этом. – Огромное вам спасибо за то, что смогли нас понять. Беда только в том, что о вашем военном руководстве я не могу сказать ни одного доброго слова. Как на днях стало известно из абсолютно достоверных источников, вы в данный момент не значитесь нигде, ни в каких святцах военного ведомства. Существуют документы о вашем призыве, о вашей учебе в группе спецназа ВДВ, о переводе в Подмосковье, и все. Больше никакой документальной информации о вас нет. Формально вы уже около года как бы… Да, где-то в бегах! Со всеми вытекающими последствиями. Любой негодяй, находящийся при военной власти, без проблем может объявить вас дезертирами и отдать под суд.

– Ничего себе!.. – Горяев ошарашенно воззрился на посла, словно тот на его глазах внезапно обратился в пришельца с какого-нибудь Альдебарана. – А почему это так? А что же генерал Иванов?

– Вот в том-то все и дело, что генерал-лейтенант Иванов Владимир Юрьевич около месяца назад скоропостижно скончался. – Ларионов сокрушенно вздохнул. – Причиной тому стало совершенно безумное, безграмотное, я бы даже сказал, изменническое решение нынешнего главы военного министерства Федрюкова упразднить Центр боевого управления и расформировать подчиненные ему боевые подразделения. Позже по решению Кремля ЦБУ восстановили. Но вся документация, в том числе и сверхсекретная, как бумажная, так и на электронных носителях, была свалена в каком-то неохраняемом военным складе, который внезапно отчего-то сгорел. Допускаю даже, что это было сделано по приказанию Федрюкова, чтобы не допустить реального восстановления ЦБУ. Хотя тут может быть и другое. Кто-то похитил немалую часть секретных документов и, чтобы замести следы, воспользовался испытанным средством – пожаром.

– Но вы же можете подтвердить, что весь этот год мы находились у вас! – вопросительно глядя на него, резюмировал Журбин.

– Безусловно! – Ларионов кивнул. – Если бы на посту министра был другой человек, то никаких проблем не возникло бы. Но Федрюков – я уж не знаю почему – одержим патологической, параноидальной неприязнью к ВДВ. Само это слово для него как красная тряпка для быка. Боюсь, он не упустит случая, попробует отыграться на вас. А что такое наш российский суд – вы хорошо знаете. Уже не раз и не два бывало такое, когда за чужое преступление сажали непричастных к этому людей, имеющих к тому же железное алиби. Да, я скажу суду, что вы выполняли у нас специальное задание. Они спросят, на основании чего эти парни оказались у нас. Я предъявлю документы, подтверждающие это. Они скажут, что эти бумажки не имеют для них никакой правовой силы. Мол, у нас нет никакой информации о ЦБУ. А значит, ваши десантники совершили преступление и должны за него ответить.

Он рассказал о недавнем случае из российской судебной практики. Парень без вести пропал на Северном Кавказе еще в девяносто девятом, девять лет пробыл в рабстве, потом все же сумел бежать. Его осудили за дезертирство. Объективное и непредвзятое следствие показало, что, оказывается, он сам унес ноги из части и прятался от воинской службы, работая в отдаленном горном селении у некоего тамошнего уездного олигарха.

– Простите, Алексей Алексеевич, а почему вы вначале предложили нам остаться, а уже потом сказали про все остальное? – деловито поинтересовался Федька Антохин.

– Вопрос очень хороший. – Посол понимающе улыбнулся. – Я не люблю ставить людей в безвыходное положение и предлагать им выбор, если его попросту нет. Здесь нужны не подневольные люди, а добровольцы. Кстати, вас не может не заинтересовать вопрос зарплаты. Так вот, на ваше содержание за весь этот год не отчислено ни копейки. Причину объяснять излишне. Поэтому я договорился со своим руководством, чтобы вам платили из средств МИДа, как и нашим штатным охранникам. Зарплата вам будет начисляться и в дальнейшем, к тому же с учетом, скажем так, боевых надбавок.

– Конечно, огромное вам спасибо. – Горяев потер лоб и тягостно вздохнул. – Но ведь мы же вечно здесь сидеть не сможем! Сколько нам придется отбыть в этой добровольной ссылке?

– Честно сказать, не знаю – год, два, четыре… – Ларионов пожал плечами. – Но я знаю одно: Федрюков тоже не вечен, да и мы не сидим сложа руки. В конце концов, отработать здесь те же три-четыре года, согласитесь, куда предпочтительнее, нежели отсидеть их в российской тюрьме, чтобы потом выйти и узнать, что гноили вас зря. Могу сказать заранее, что те персоны, которые виновны в ваших бедах и неприятностях, наказаны не будут. Уж поверьте мне на слово. Вот так-то, ребята!..

Прошло три года. Для спецназовцев они стали непростым испытанием. Прежде всего в плане поддержания морального духа. Сами подумайте, легко ли выжить на чужбине, не зная даже приблизительно, когда появится возможность вернуться на родину?