Андрей Воронин - Петля для губернатора Страница 20

Не тут-то было.

Начальник линейного отделения милиции подполковник Мирон Григорьевич Небаба мог бы порассказать наивным адептам свободы, равенства и братства много интересного о том, как на деле обстоят дела в этой древнейшей области человеческих отношений. Он знал об этом не понаслышке, поскольку уже третий год подряд являлся одним из крупнейших в Москве работорговцев.

Разумеется, во вверенном заботам подполковника Небабы отделении милиции не было ни зала для проведения аукционов, ни обширного помещения с решетками на окнах, где томились в ожидании очередных торгов толпы полуголых изможденных людей в цепях и колодках. Подполковник считал подобные вещи проявлением средневекового варварства, поскольку был человеком образованным и неплохо изучил Уголовный кодекс. Кроме того, в цепях и колодках не было нужды: действовавший в столице паспортный режим с успехом заменял все эти устаревшие приспособления. Это был универсальный инструмент, с помощью которого оказалось очень легко превратить вчера еще свободного человека в бессловесного раба, а потом и в некоторую сумму в твердой валюте.

Началось все с того, что подполковник. Небаба поймал некоторых своих подчиненных за неблаговидным занятием.

Группа из четырех сержантов, двух лейтенантов и одного капитана занималась отловом на вокзале не имевших московской прописки и регистрации дам легкого поведения и розничной продажей их как в московские бордели, так и в частные руки. Некоторое время Мирон Григорьевич Небаба молча присматривался к деятельности своих предприимчивых подчиненных, не совершая до поры никаких активных действий, и вскоре пришел к выводу, что дело это прибыльное, но ведут его сущие недоумки. Он" вызвал к себе членов группы для воспитательной беседы и, не стесняясь в выражениях, сообщил им о своем неутешительном для них выводе. В заключение своей энергичной речи подполковник Небаба поставил их перед выбором: сесть за проволоку на исторически значимые сроки или действовать дальше под его началом. Четыре бледных как полотно сержанта посмотрели на двух не менее бледных лейтенантов, которые, в свою очередь, переглянувшись, уставились на капитана. Капитан, в отличие от своих подельников, был не бледен, а, наоборот, красен и даже где-то багров, но деваться ему было некуда, и он, рефлекторно щелкнув каблуками, сказал: “Есть!"

– Есть на ж.., шерсть, – остывая, сообщил ему подполковник Небаба и предложил подчиненным садиться.

С тех пор, как подполковник взял дело в свои руки, оно приобрело размах хорошо поставленного коммерческого предприятия. Сержанты продолжали шарить по вокзалу, отлавливая случайную рыбешку, но этого было, конечно же, мало. Через подставных лиц подполковник дал во все рекламные газеты объявления, в которых обещал высокооплачиваемую работу для молодых женщин, умеющих пользоваться компьютером и обладающих привлекательной внешностью. Про компьютер подполковник приплел для пущей важности, а также для того, чтобы отсеять претенденток, которые в свои пятьдесят лет все еще считали себя молодыми и привлекательными У соискательниц отбирали паспорта “для оформления”, а дальше в дело вступали люди в форме. Две-три ночи, проведенные в камере, оказывали на искательниц счастья волшебное воздействие, и они, как правило, были просто счастливы, когда их “работодатели” “выкупали” их из милицейского плена. Естественно, "выкуп” стоил недешево, и отработать долг оставшиеся без документов в очень неприветливом по отношению к чужакам городе женщины могли одним-единственным способом. В процессе “отработки” их снова ловили, снова “выкупали”, долг рос не по дням, а по часам. Приезжавшие в Москву торговцы живым товаром уже знали, к кому обратиться, и ни один из них не уехал к себе домой с пустыми руками.

Иногда Небаба, надевая утром китель, искренне удивлялся тому, что на нем все еще подполковничьи погоны. Он по своему усмотрению распоряжался сотнями, если не тысячами людских судеб, его связи протянулись от Японии до Соединенных Штатов, не минуя, естественно, Кавказ и Среднюю Азию, и в то же время он был вынужден заниматься отловом бродяг и карманников и регулярно получать накачки от начальства, которое до сих пор не подохло с голоду только благодаря мелким взяткам. Такое положение вещей не устраивало делового подполковника, и его раздражение росло с каждым днем.

Время от времени ему приходилось принимать в своем более чем скромно обставленном служебном кабинете родственников исчезнувших женщин. Порой подполковник бывал вынужден признать, что эти скверно одетые люди, две трети которых не имели высшего образования, проявляли в своих поисках поистине поразительное упорство и недюжинные способности к частному сыску. Он выслушивал посетителей, разводил руками, выражал сочувствие и обещал сделать все, что в его силах. С таким же успехом он мог бы просто выкинуть этих зануд из кабинета, но Небаба был человеком воспитанным и очень заботился о чести милицейского мундира. Он искренне полагал, что его побочный бизнес не может запятнать эту самую честь, поскольку всегда очень добросовестно заметал следы.

Разумеется, сколь бы тщательно подчиненные Небабы не прятали концы в воду, время от времени случались мелкие проколы. Когда количество бесследно исчезнувших женщин, поехавших в Москву на заработки, достигло внушительных размеров, подполковник ощутил первые признаки того, что МУР и некоторые другие компетентные органы понемногу начинают присматриваться к его персоне. Некоторое время подполковник надеялся, что все как-то уляжется само собой. Он заблаговременно заручился поддержкой влиятельных лиц в правительстве Москвы, и в течение довольно длительного срока его покровители сдерживали неявный, но упрямый и целенаправленный напор федералов. В конце концов возведенная подполковником плотина все-таки рухнула, и его вызвали для допроса, но Небаба не был дураком, и к этому времени успел окончательно замести следы. Федералы остались с носом, а подполковник, которому эта история стоила огромного количества сгоревших дотла нервных клеток, решил на время прекратить деловые операции и для разнообразия заняться своими прямыми обязанностями.

Так он и поступил, и в течение двух месяцев возглавляемое им отделение занимало первые места в управлении по всем показателям. Подчиненные Небабы, в крови которых все еще гуляли лошадиные дозы адреналина, рыли землю и разве что не ходили по вокзалу строевым шагом, а весь отловленный “товар” доставлялся в отделение для оформления протокола по всем правилам науки, Небаба нес убытки, но обстановка в городе была сложная, министерство свирепствовало и проверяло всех подряд, политики и чиновники в преддверии выборов лезли из кожи вон, демонстрируя свои деловые качества, и Мирон Григорьевич решил потерпеть.

И надо же было случиться такому, что именно в это время к нему поступил самый крупный заказ из всех, что он когда-либо получал! Небаба целую неделю мучился сомнениями, так и этак просчитывая варианты При любом раскладе шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят.

Выигрыш сулил подполковнику невероятный, совершенно фантастический куш, в случае же проигрыша ему ломился солидный срок с конфискацией имущества. Бедняга совсем извелся и дошел до того, что однажды целый час подбрасывал монетки, играя с судьбой в орлянку прямо в своем служебном кабинете. Он сделал около восьмисот бросков. При этом орел выпал у него триста девяносто семь раз, а решка – триста девяносто пять. Несколько монеток укатилось под сейф, откуда Небаба, отличавшийся тучным телосложением, так и не смог их достать.

Он долго сидел, развернувшись вместе с креслом к сейфу, и пустым, обращенным вовнутрь взглядом смотрел на черную щель под его нижним краем, где исчезли монетки. Не будь Небаба игроком, он никогда в жизни не затеял бы свой бизнес. Он чувствовал, что именно сейчас судьба подбрасывает ему шанс, которого может больше не быть. В жизни каждого игрока бывает момент, когда он должен решить, рискнуть ли ему, поставив на карту все, что у него есть, или молча повернуться спиной к обтянутому зеленым сукном столу и уйти, чтобы не возвращаться никогда. Игрок, который играет только по маленькой, не может считаться настоящим игроком.

Небаба прикинул в уме, на какую сумму может рассчитывать в случае успешного завершения операции. Он делал это не в первый раз, но у него все равно перехватило дыхание. Конечно, Рокфеллером ему не стать, но при прочих равных условиях за такие бабки ему пришлось бы корячиться год, а то и все полтора. Это при условии, что он будет работать с прежним размахом, а не сидеть, забившись в щель, как таракан, которого застукали на обеденном столе и которому чудом удалось спастись.

Подполковник окинул взглядом свой отделанный облупившимися панелями из древесно-стружечной плиты тесноватый кабинет, не преминув отметить и тяжело обвисшие под грузом годами копившейся пыли отвратно-желтые шелковые шторы на окнах, и шершавые круги, оставленные на полированной поверхности стола для заседаний мокрыми донышками графинов, и сам графин с водой для нервных посетителей – мутный, пожелтевший, с пушистым рыжим осадком на дне, и поцарапанную дверцу древнего сейфа, и затоптанный потемневший паркет, давно нуждавшийся в циклевке, и многое, многое другое, испытав при этом острый приступ отвращения. Когда-то этот кабинет казался ему вместилищем настоящей власти, пределом мечтаний, к которому он стремился всей душой, всеми печенками-селезенками. Подполковнику стало тошно. Он был неглуп и понимал, что так бывает со всеми, кто перерос собственную мечту. Древний компьютер на твоем рабочем столе вовсе не является мерилом успеха и знаком признания твоих заслуг перед обществом. Подполковничьи звезды, словно навеки клещами впившиеся в твои плечи – это твой потолок, все, чего ты, по мнению начальства, достоин.