Тайный бункер абвера - Александр Александрович Тамоников Страница 20

принялся собирать с земли широкие старые ветки, выбирая те, у которых было побольше отростков. Из четырех разлапистых сучков разведчик соорудил накидку на проволочную преграду. Теперь острые металлические края не впивались в руки, и Глеб кивнул Громову — вперед, за мной. С небольшим разбегом, подсаживая друг друга, разведчики перебрались через раскачивающуюся под их весом ограду. На другой стороне, теперь уже в черте города, они сразу же растянулись на земле. Хотя ничего не было видно в этой бескрайней молочной реке, и все же рядом что-то происходило. Сначала раздался тонкий вскрик, потом еще один. Тихо и как-то безысходно заплакала женщина, голос у нее был совсем тонкий, почти детский. Разведчики переглянулись — надо срочно возвращаться назад, опасность совсем рядом! Они бесшумно отползли обратно к преграде, так же бесшумно взобрались наверх. Мягкий прыжок в колючки — и они на другой стороне. Глеб стянул ветки, отбросил их в сторону, чтобы удалить все следы их пребывания у городской границы.

Сережа Громов в это время с ужасом вслушивался в звуки невидимой за завесой тумана борьбы. Кричала девушка, она на русском языке умоляла тонко и жалобно:

— Не надо, больно. Нет, нет. Пожалуйста, не надо.

Но, судя по звукам ударов, гортанным окрикам, ее насильники и не думали останавливаться. Сергей с ужасом понял, что где-то совсем рядом немецкие солдаты из патруля поймали девушку, вернее практически девочку, и теперь издеваются над ней — избивают и насилуют, не боясь, что кто-то сможет им помешать.

— Сергей, уходим, — толкнул его в плечо командир.

Но Громов отчаянно зашептал:

— Вы слышите, слышите, что там происходит? Они же издеваются над ней! Пожалуйста, давайте остановим их. Прошу. Разрешите, у меня есть нож.

Договорить он не успел, туман рядом вдруг разрезал луч света. Солдат в немецкой форме направил на них дуло автомата и предостерегающе крикнул. Даже Сергей, который плохо знал немецкий, понял, что караульный приказывает им стоять на месте и угрожает стрельбой. Возле его виска вдруг щелкнул затвор, парень хотел повернуть голову в сторону своего командира, но его остановил еле слышный шепот:

— Пну в ногу, ударь меня и беги!

Тут же с той стороны ограды на разведчиков уставились еще два фонаря. На руках двое солдат держали обвисшую, без сознания, девочку-подростка лет шестнадцати. Верх платья на ней был безжалостно разодран, а юбчонка задрана почти на спину. Лицо в синяках и ссадинах смотрело на землю, залитые кровью светлые волосы повисли прядями вниз. У Глеба Шубина потемнело перед глазами от нахлынувшей ярости, он заревел во весь голос на немецком:

— Стоять, чертовы идиоты! Я — офицер гестапо Андреас Шульц! Я сбежал из советского плена, я захватил партизана и веду его в штаб! Опустить оружие! С вами разговаривает офицер. — Капитан направил свой пистолет на замерших от изумления солдат. — Я отправлю вас в гестапо за неподчинение офицеру!

От жесткого удара прямо в нос Шубин взвыл и на несколько секунд ослеп. Меткий удар Громова почти отправил его в нокаут. Табельное оружие выскользнуло из рук, разведчик закричал во всю глотку, взмахнул руками и кинулся в сторону рядовых, изображая шок:

— Кто стрелял? Отставить! Не сметь стрелять в офицера СС!

Солдаты замерли с опущенными автоматами, не понимая, как им действовать. Сергей Громов мгновенно скрылся за деревьями, бледный и худой офицер продолжал метаться вдоль ограждения, выкрикивая приказы:

— Немедленно доставьте меня в штаб! Я доложу о вашем проступке, из-за вас сбежал военнопленный!

Старший в патруле затоптался неуверенно на месте:

— Господин офицер, мы не поняли. Просто… — Он оглянулся на девушку без сознания.

Но Шубин не дал ему закончить, он понимал, что сейчас важно нападать первым — ругаться и кричать, угрожая гестапо, чтобы никому из рядовых не пришло в голову начать задавать неудобные вопросы.

— Придурки, молчать! Вместо обхода вы тут таскаетесь по девкам! Все русские девки больные и грязные, арийцам запрещено к ним прикасаться! Вы что, не слышали личного распоряжения фюрера?!

Солдаты в страхе отпустили несчастную девушку, и она рухнула на землю. Глеб мысленно пожелал ей, чтобы она как можно быстрее пришла в себя и вернулась домой. Он сделал для нее все, что смог. Сейчас ему надо спасать собственную шкуру, притвориться эсэсовцем и играть эту роль до конца. Правда, чем все это закончится, сейчас Глеб даже не мог предположить. В голове звенела лишь одна мысль, он повторял ложь снова и снова, чтобы в горячке не выдать себя: «Я — Андреас Шульц, сбежал из русского плена, долго шел по лесу, захватил в плен партизана, но тупые охранники помешали мне. Я — Андреас Шульц, оберлейтенант СС, офицер 207‐й охранной дивизии 18‐й армии группы “Север”. Меня взяли в плен русские, когда я доставлял секретные документы о бункере “Вервольф”. Я — Андреас Шульц».

Тем временем патрульные суетились у колючей проволоки, пытаясь раздвинуть ее для раздраженного офицера. Наконец им удалось с помощью суков сделать небольшое отверстие, все трое с усилием вцепились в деревяшки, удерживая колючки на расстоянии. Герр Шульц чертыхнулся, но осторожно пригнулся и просунулся в образовавшуюся дыру. Один из солдат не удержал свою деревяшку, и металлические звездочки наотмашь ударили разведчику по лицу. Офицер Шульц заревел от боли, рванулся вперед и упал на землю, потому что его нога все-таки застряла между торчащих металлических кончиков. Старший патруля бросился к упавшему, помог подняться, суетливо начал отряхивать его форму:

— Простите, простите, герр офицер. Это случайно, мы сейчас отведем вас в госпиталь! Вот, возьмите платок, у вас лицо в крови.

Шульц ударил по руке с несвежей тряпицей:

— Ты что, тронулся умом, что это за солдатская портянка! Отведи меня в штаб немедленно, я хочу доложить в гестапо о том, как вы, идиоты, упустили советского партизана! Помешали мне получить крест!

Патрульные в испуге переглянулись, о пытках в застенках гестапо ходили жуткие слухи промеж личного состава, никто не хотел бы оказаться на допросе у безжалостных служак тайной полиции. Хотя они почти ничего не сделали, но кто будет слушать рядовых служак, слово офицера важнее, а значит, вся вина за сбежавшего пленного ляжет на них.

И старший мгновенно сориентировался:

— Господин офицер, простите, в штабе только дежурный, остальное командование еще отдыхает. Может быть, будет лучше, если мы сопроводим вас в госпиталь? Я знаю, тут на одном дворе есть телега и лошадь, вам даже не придется идти самому так далеко. Мы все сделаем, только прошу, давайте… — Он замялся, перед тем как озвучить свою просьбу: — Прошу, не надо гестапо, мы… мы не думали,