Тени южных скал - Александр Александрович Тамоников Страница 20

Поэтому Глеб спокойно предложил осторожной женщине:

— Давайте поговорим с глазу на глаз.

Она кивнула и повела его за собой в глубину леса, за деревья, откуда пришел отряд. Когда лесная стоянка была в ста метрах за спиной, командир отряда остановилась и молча, с настороженностью уставилась на разведчика. Глеб постарался говорить спокойно: он перечислил подробности запланированной для партизан диверсии, назвал имя командира отряда, упомянул майора Белкина, в деталях пересказал, как переходил границу фронтов и потом уходил от немецкой погони.

Женщина молча слушала, будто выискивала ложь в его словах. Вдруг Глеб вспомнил одну из депеш, что дал прочитать ему майор Белкин, когда рассказывал об обстоятельствах исчезновения отряда.

— Подождите, связистку зовут Алеся Зеленина, позывной «Листва»! — Он вспомнил пометку в конце листка с переданной информацией. — Майор Белкин давал мне прочитать сообщения, которые поступали, пока с отрядом не прервалась связь.

Изящное лицо дрогнуло от набежавшей тени:

— Это я Алеся Зеленина. — Женщина всё еще исподлобья смотрела на разведчика. — А есть другие доказательства, что вы советский разведчик и присланы в помощь?

— Да, я понимаю, — кивнул Шубин. — Ваши ребята исчезли без следа, и теперь опасность мерещится везде. Послушайте, я принес радиостанцию «Север». И зарядный котелок для нее.

— И где же «Север»?

— Я назову координаты, радиостанция лежит в тайнике почти у границы фронтов. Недалеко от каменной гряды с заброшенными штольнями.

Алеся не смогла сдержать удивления:

— Вы там побывали?

— Да, да! И там, в разрушенном центральном проходе, лежит настоящий капрал Шнитке. Он в одном белье, без документов. Но я могу описать его внешность, а еще у него след от ремня на шее. Моя одежда спрятана там неподалеку, без военной книжки, обычная. Но разведчикам устав запрещает брать на секретные операции документы, для маскировки мы переодеваемся в гражданскую одежду или форму противника на случай пленения. Понимаете?

Молодая женщина вдруг поникла. Плечи ее опустились, взгляд стал печальным.

— Хорошо, я вам верю. Отправлю девчат за рацией, нарисуете им место, где спрятана радиостанция. Они знают этот квадрат, найдут безопасную дорогу к тайнику. — Она обошла разведчика и начала развязывать узлы на запястьях. Женского лица не было видно, но по ее прерывистому голосу стало понятно, что Алеся едва скрывает слезы. — Я вам верю, у меня в любом случае нет выбора. Нам очень нужна помощь.

Разведчик повернулся к женщине и приободрил ее:

— Отправляйте девчат за «Севером», я нарисую подробно дорогу, объясню, как обойти часовых. До утра они успеют пройти половину пути, днем спрячутся в штольнях, а ночью вернутся назад. Вы хорошо придумали с немецкой формой, я и не сразу понял, что это переодетые женщины.

Алеся кивнула и стянула пилотку с головы, обнажив ежик волос:

— Да, пришлось всем волосы постричь. Слишком приметно выглядели. Поплакали, конечно, а что делать. Так безопаснее, а косы отрастут еще.

Капитан с командиром вернулись к лагерю, где их ждали девушки. Теперь Глеб обратил внимание, что действительно для полной маскировки у всех девушек в отряде волосы были обриты или обрезаны под корень. При виде этих обнаженных затылков, тонких шей в просторных воротниках, тяжелого оружия в изящных пальцах у опытного разведчика от тоски потянуло в груди. Даже на войне он не привык, чтобы женщины превращались в бойцов, отказывались от своей красоты, прятали ее под безразмерной грязной формой. Девчатам, которые остались совсем одни на оккупированной территории, пришлось пойти на этот шаг, чтобы замаскироваться и вести подпольную борьбу против фашистов.

После того как Алеся отправила двух напарниц за радиостанцией, остальные члены отряда отправились в землянку — передохну́ть после долгой ночной вылазки. Лишь выставили снова Катю с Лизой в качестве часовых на расстоянии в полкилометра от лагеря на случай появления немцев. Капитан наконец смог расспросить девушку, которая возглавила остатки партизанского отряда, об обстоятельствах исчезновения диверсионной группы. Алеся рассказывала всё обстоятельно, хотя за ровным тоном от Глеба не укрылись ее тоска и грусть:

— Я и правда уже два года служу связисткой в нашем партизанском отряде. Раньше у нас был лагерь в тех самых штольнях, где вы прятались от гитлеровцев. Мы провели там два года. Совершали вылазки, проводили диверсии. В отряде было свыше ста человек, в основном мужчины, которых не призвали в армию, но они всё равно решили воевать в качестве партизан. Девушек было немного, больше связные или информаторы, которые проживают в населенных пунктах. Они собирали ценные сведения о передвижениях немецких частей, с помощью записок с шифрами передавали в отряд. Ребята организовывали взрывы на железной дороге, портили немецкую технику, вредили как могли. Год назад мы наконец смогли связаться со штабом действующей армии, стали ее подпольной частью на оккупированной территории. Нашей деятельностью стал руководить центр подпольного движения на уже освобожденной части территории. Закидывали боеприпасы, рации, карты, оружие с помощью парашютов.

Два месяца назад мы получили задачу по ликвидации бывшего тракторного завода, который всю войну используют как ремонтные мастерские для германских машин. Лиза, вот которая вас ведром огрела, на тракторном заводе работает в Боруне. Она моет посуду и полы в столовой для офицеров и инженеров, которые обслуживают мастерские. Когда тракторный завод переделали в ремонтный цех, то она первая предложила его ликвидировать. Только центр не давал «добро» на опасную операцию, да и боеприпасов не хватало, чтобы взорвать такой большой объект.

А вот два месяца назад наш информатор доложил, что в Боруне будут оборудовать еще мастерские для ремонта. Стало понятно, что нельзя тянуть дальше с ликвидацией, иначе поселок станет совсем неприступным из-за огромного количества охраны. Ребята два месяца разрабатывали операцию, наш отряд должен был дойти до Боруна и там уничтожить сразу две цели. Рядом с поселком минеры делились на две группы: одна уходила на тракторный завод, который стал ремонтной базой для немецкой техники, а вторая направлялась к Черной речке, где стоит переправа. По ней техника со всех окрестностей попадает в поселок. Там