Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу! Страница 21

– За порогом война. Что же теперь, смерти дожидаться? Я к вам вечерком на «виллисе» в санчасть подъеду.

Медсестра промолчала, майор Цимбал ей наверняка нравился. А подполковник Мельников, шевеля перевязанной рукой, сжимал и разжимал кулак. Принимая кружку, подмигнул Цимбалу:

– Ты уж тогда вечера не жди, если решил в чужой огород залезть. Чую, через час-два снова наступать будем. Готовь своих самоходов.

Однако наступление началось ближе к вечеру. Цимбал уже начистил сапоги, а водитель загрузил в «виллис» угощение для медсестер.

– Я еще одну фляжку водки положу. На всякий случай.

– Клади. И сгущенки тоже. Девушки сладкое любят.

– Да уж, от сладкого их не оттащишь, – двусмысленно объявил шофер.

В этот момент вошел адъютант. Мечта, что наступление состоится завтра, а вечер будет приятным (читалось такое в глазах Аси), развеялась как дым.

В бронетанковых войсках в бой положено идти всем командирам, включая комполка. Зачастую это не соблюдается. Кто-то не хочет лезть под снаряды, надо ведь полком руководить! Другим это запрещает вышестоящее начальство – погибнешь, кто командовать будет?

Тридцатидвухлетний майор Цимбал снял новую куртку, облачился в старую, потертую, выданную лет восемь назад, когда он заканчивал танковое училище.

Паша Карелин торопливо писал письмо девушке-соседке. У них ничего не было, ведь Паша встречался и собирался жениться на другой. Но невеста ушла, как и не было. А на проводах девушка-школьница смотрела на него такими блестящими влюбленными глазами, что написать ей хорошее теплое письмо было просто необходимо.

Впрочем, школу она уже закончила, где-то работает. Прислала два письма, на которые Карелин не ответил. А вот сейчас захотелось оставить на память какие-то ласковые, приятные слова. Вдруг сегодняшний день окажется последним. Гнал тоскливые мысли, но такая вот жизнь на войне.

Капитан Ивнев на что опытный, две войны прошел. С тяжелым Т-4 схватился и раздолбал его. И другие танки на счету были, с немецкими пушками дуэль выигрывал, доты разбивал, опережая спрятанных за бетонной стенкой вражеских артиллеристов. Считался везучим, повышение по службе обещали.

А погиб, можно сказать, глупо. Какой-то ефрейтор с противотанковым ружьем-обрезком подкрался, машину сжег, и три человека из экипажа сгорели. Сам, сволочь, еще и смыться успел. Наверное, крест получил или отпуск к своей фрау.

А комбат Ивнев за все свои подвиги всего лишь медали удостоился, хотя два года честно отвоевал. Матери перед боем Павел никогда писем не писал. От нее тоски не утаишь – чего зря душу травить!

Когда заклеивал конверт, от грустных мыслей его оторвал Вася Сорокин.

– Паш, как слово «вспоминай» пишется? Через букву «е» или «и»?

– Кого ты там вспоминаешь?

– Жене и детишкам наказываю, если погибну в бою, то пусть…

– Не дури! Слов нахватался, в бою он погибнет, и вспоминать его обязаны. Порви письмо.

Вася Сорокин считал, что это красиво: взять и написать прощальное письмо. Но человек он был дисциплинированный и листок спрятал в карман. Не удержавшись, поддел:

– А чего тогда со своей девкой прощаешься?

– Ты слова выбирай! Девки от одного к другому бегают, ищут приключений да где повеселее. А это девушка-соседка, работает, десять классов недавно закончила.

– Чего умничаешь, командир, – вмешался Швецов. – К Ваське привязался. Бабы есть бабы, чего спорить?

Карелин промолчал. Ссориться с экипажем он не хотел. Да еще перед боем.

Новое наступление началось более успешно. Начальство в какой-то мере учло прежние ошибки. Несмотря на понукания сверху, не кинули войска в лоб, а нанесли глубокие фланговые удары.

Штук семь танков и две неполных батареи СУ-76 под началом заместителя командира самоходно-артиллерийского полка майора Тюлькова вступили в бой уже перед закатом.

Несмотря на сравнительно небольшие силы – насчитывалось в общей сложности полтора десятка машин и рота десанта – удар с фланга (почти с тыла) оказался довольно успешным.

Уничтожили два дозорных немецких танка, взвод пехоты (оставив горящую «тридцатьчетверку») и врезались в колонну бронетранспортеров, артиллерии, грузовиков с пехотой, видимо, остановившихся на привал или ночевку.

Всегда осторожные немцы в данной ситуации зевнули. Кто начнет наступление в ночь, когда бьет в лицо ледяной ветер, несет снежную пыль и начинает смеркаться?

Солдаты растягивали палатки, рубили дрова для походных печек, готовились к ужину и отдыху. Борис Прокофьевич Тюльков, хоть и занимался в полку в основном организационными делами, нацелил удар грамотно. Расстреливали и давили полевые пушки, грузовики, вспыхнула бензоцистерна, освещая голый, мрачный лес, метавшихся людей, наступавшие русские танки.

Самоходка Карелина (он временно исполнял обязанности командира батареи) почти в упор столкнулась с бронетранспортером «Бюссинг». Тот пятился в лес, выстилая пулеметные трассы. Ударили бронебойным снарядом в борт (рассчитывали на танки). Транспортер застыл, торопливо выпрыгивал экипаж. Вторым снарядом разнесли кабину вместе с механиком и унтер-офицером.

Десантники, уже соскочившие вниз, кого-то подстрелили и побежали дальше, готовя гранаты. Самоходка Чурюмова разнесла кузов грузовика «Шкода» с имуществом связистов.

Грузовик сумел проехать еще немного, затем взорвался топливный бак. Тяжелая «тридцатьчетверка» раздавила натянутую палатку, опрокинула штабную машину и била из пулеметов по кучке немцев. Среди них выделялись офицеры в фуражках с наушниками и утепленных шинелях.

Поэтому патронов не жалели и положили штабную группу почти целиком. Горели не менее пяти-семи грузовиков, несколько штук пытались вырваться.

В них посылала снаряд за снарядом самоходка Афанасия Солодкова и пулеметчики из роты десанта. Сумели подбить, сжечь еще штуки три. Четвертый грузовик протаранила самоходка Чурюмова.

Пока разворачивались, чтобы ударить вслед набиравшим ход машинам из орудия, Захар Чурюмов подхватил трофейный пулемет МГ-42 и длинными очередями опустошал ленту. Стрелял он метко, пули прошивали накрытые брезентом кузовы, там наверняка имелись убитые, парил пробитый радиатор. Но прежде, чем вслед им ударило орудие СУ-76, поклеванные пулями грузовики исчезли за густой порослью молодых сосен.

Опытный механик Алесь Хижняк, крутнувшись, опрокинул бортом трехосный, крытый брезентом вездеход «Крупп». На снег сыпались люди, минометы, корзины и ящики с минами. Кого-то успели пострелять десантники, кто-то убежал.

Но самой ценной добычей оказался шестиорудийный дивизион 173-миллиметровых пушек. Эти громадины с длиной ствола восемь метров выпускали четырехпудовые снаряды на расстояние 27 километров. Открывая огонь по сосредоточенным в тылу нашим войскам, они являлись настоящим бичом. Расстояние позволяло им надежно маскироваться и практически безнаказанно рушить любые укрепления, уничтожать укрытия вместе с техникой и людьми.

Жертвами этих дальнобойных орудий порой становились даже аэродромы, не ожидавшие, что на таком расстоянии их может накрыть артиллерия. Несколько удачных попаданий порой выводили из строя градом крупных осколков и мощной взрывной волной целые эскадрильи, сжигая укрытые в земле бензоцистерны и поднимая на воздух склады авиабомб.

Но весили эти махины более двадцати трех тонн и перевозились (ствол и лафет раздельно) тяжелыми гусеничными тягачами «Фамо».

Это был целый поезд, сосредоточенный на поляне. Двенадцать тягачей с прицепленными стволами и лафетами, бронетранспортер со спаренной зенитной установкой, еще какие-то крытые машины.

– К Харькову перегоняют, – сказал зам командира полка Тюльков. – Понаделали бы они там дел. Уничтожить!

На тяжелые сцепки обрушили снаряды танки и самоходки. Тягачи, несмотря на огромные размеры, разбивали и поджигали один за другим.

Сотрясая грохотом лес, взорвались два трехосных тяжелых грузовика «Крупп» с боеприпасами. Взрывы были такой силы, что на месте машин остались лишь дымящиеся воронки. Куски грузовиков, смятые гильзы разлетелись на десятки метров, ломая деревья.

Пламя из объемистых баков горевших тягачей лизало лафеты, там тоже взрывались снаряды. Но массивные толстые стволы орудий остались невредимыми.

Трехдюймовые снаряды танков и самоходок рикошетили от сверхпрочного металла. Прицелиться в казенник было трудно из-за густой пелены дыма. Да и артиллеристы этих особых батарей не собирались бросать свою технику.

Сразу из нескольких мест били гранатометы. Подбили самоходку, затем подожгли моторную часть «тридцатьчетверки», которая спешно отползала. Двое танкистов, пытавшихся потушить огонь куском брезента, угодили под автоматные очереди и скатились на снег. Подоспели на помощь десантники, поднялась стрельба. Танк отбили и кое-как забросали пламя комьями снега и обрывками брезента.