Эльмира Нетесова - Выскочка из отморозков Страница 21

— Ты же не с завязанными глазами выходила за него замуж! Поклонников хватало. А при большом выборе часто ошибаются, — пожал плечами.

— Молодая была, глупая. Да что теперь толку в сожалениях? Вон и у тебя судьба не сложилась!

— Я в своем никого не виню. И начну с чистого листа.

— Дай Бог, чтоб повезло! Ну а когда настроение будет, заходи в гости. Поболтаем! Я одна живу с сыном! — Улыбнулась зовуще и ушла.

Герасима вскоре отправили в Афганистан. Там он никогда не вспоминал Катьку.

В десантной роте была своя, одна на всех, Юля. Медсестра. Она походила на мальчишку. Узкие плечи и бедра, тонкие до прозрачности руки, короткая стрижка, озорная челка над зелеными глазами. У нее был сиплый от курева голос. Юльку в десантной роте никто не считал за девушку. Она и курила, и материлась по-мужски. У нее не было родителей и родни. Девчонка выросла в детдоме. Туда ее привезли на милицейской машине еще совсем маленькой. В таком возрасте ничего не помнят люди. И Юлька быстро освоилась и прижилась на новом месте. Куда ей было деваться?

Когда узнала, что у всех детей бывают папы и мамы, долго думала, куда же подевались ее родители?

— Да кто ж их сучью матерь знает? Вон сколько вас в детдом подкинули! Бросили, и все на том. Как высрали! Хорошо хоть не сгубили, — спохватилась старая нянечка. Она всем детишкам была матерью.

Уходили из детдома повзрослевшие дети, приходили новые малыши, Юлька, окончив школу, поступила в медучилище. Хотела стать акушеркой, а поработав, поступить в мединститут, стать педиатром. Не одна она, их было трое. Двое мальчишек с ней. Те решили стать хирургами, но для начата тоже закончили училище.

Юлька старалась ни в чем от них не отставать. Она любила Федю, а Толика считала братом. Их собирались отправить на работу в одну больницу, но шла война в Афганистане, и там всегда не хватало медиков.

Взяли ребят. Ее отправили работать в село. Она пробыла там всего полгода. И узнала, что Федя погиб. Толик прислал ей письмо. В нем он сказал, что друг любил ее до последней минуты, но все не решался сказать о том самой Юльке.

— Отправьте! Больше не могу! Там мой друг, — просила в военкомате.

— Война не детская игра! Иди домой!

Но девушка оказалось настырной.

— Сама напросилась? — удивлялись поначалу десантники.

— А что я имею? У меня никого не осталось! Федька стоил жизни! Остальное — нет! Вот за него мне надо отомстить!

Хваталась за оружие и никогда не пряталась во время обстрелов, атак.

— Юленька, не рискуй собой! Ведь пуля — дура, глаз не имеет. Прошьет твою душу, и все на том, — уговаривали девчонку.

— Ну и что? Плакать некому! — отвечала она.

— А мы? Как без тебя останемся? Ни жить, ни сдохнуть не сумеем. Тебе приказано лечить, а воевать и без девчонок есть кому! — Герасим завел Юльку в палату. — Не месть, холодный рассудок и расчет бери в попутчики. Тогда ты отомстишь за своих! — Он прижал девчонку к себе. Снова начался обстрел, и Юлька вздрагивала всем телом. — Не бойся! Слышишь? Это уже наши «духов» колошматят. Загонят в горы, с неделю оттуда не высунутся! — уговаривал Юльку Герасим.

— А знаешь, я так хочу домой. К себе, в тишину. Я уже стала привыкать к деревне, куда меня послали работать. Какие хорошие там люди. Если погибну, передай им от меня привет. Липки зовется моя деревня. Запомнишь? Она совсем неподалеку от твоей. А ты на Федю похож. Слышишь, Герка? — Вздрогнула внезапно. От мощного взрыва гудела под ногами земля.

— Юленька! Лапушка! О жизни думай! Не торопи смерть! Ты такая хорошая! Сестричка наша! Ты еще будешь счастлива!

— Герка! А ты любил?

— Не знаю! Когда-то в школе нравилась одна. Но она другого избрала. Теперь уж мамка. А у меня ничего в сердце не застряло. Вот вернусь с войны… Нам обязательно надо выжить! Незачем жить с холодным сердцем, когда никто тебя не ждет и ты никому не нужен. А нас дома ожидают. Меня — мать и братья, моя семья. А тебя — целая деревня! Твои Липки. Небось старухи свечки за тебя Богу ставят и просят уберечь от ран и погибели.

Они не заметили, как кончился обстрел, и еще долго стояли, тесно прижавшись друг к другу.

Юлька сама себе стыдилась признаться, что очень боится обстрелов. Она не испугалась бы погибнуть в перестрелке, в лобовой атаке, но слепые взрывы сводили с ума. Девчушка подскакивала средь ночи от каждого звука, шороха и потом не могла уснуть до утра.

Осколки взорвавшихся снарядов доставали и десантников. Особо тяжело приходилось тем, кто ходил в разведку. Эти часто возвращались с ранениями, иных приносили на плечах.

Юля лечила. Доставая осколки, уговаривала потерпеть боль. А после каждого такого случая долго отходила. Курила молча, взатяжку. И все ругала жестокую чужую войну.

— Ребята! А я вон за той расщелиной «духов» видела. Пошла по воду, они по ущелью тихо, осторожно идут. Может, их разведка?

Не успела умолкнуть, пуля над головой просвистела коротко.

— Ложись!

А через час все четверо лазутчиков оказались в руках десантников. Двое из них были уже мертвы.

— Они в трех шагах от меня прошли. Не заметили. Иначе пристрелили б, — запоздало поняла Юлька.

— Больше одной никуда не выходить! — строго глянул на медсестру командир роты.

— Есть! — ответила Юлька, но никто ей не поверил.

Да и куда деваться, если в ущелье приходилось спускаться за дровами и водой по многу раз на день.

Десантники в иные дни выматывались так, что сама смерть показалась бы наградой.

— Юля! Я тебе маков принес. Только тебе! Поставь их в воду! — отдал Герасим большой букет девушке.

Юля сама зарделась как маков цвет. Букет определила в ведро.

— Мне еще никто цветы не дарил, — призналась тихо. И посмотрела на Герасима выжидающе.

Вечером они пошли погулять по ущелью. Вниз не спускались. Сидели над обрывом, тесно прижавшись плечами, разговаривали шепотом.

— А я сегодня письмо получил из дома, от своих. У нас уже посевную закончили. Даже дома управились с огородом, Мамка ждет меня домой к сенокосу. Я не знаю сам, когда отпустят. И вообще вернусь ли. А мама пишет, что уже готовится к моему возвращению. Даже одежду присматривает.

— Наверное, хорошо иметь добрую мать? Такую, что всегда ждет? — спросила Юлька.

— У меня она одна. Других не знаю. Свою, конечно, люблю.

— Гера, ты только ее любишь?

Парень обнял Юльку, гладил лицо, волосы, плечи.

— Вот закончится эта бойня, поедем ко мне в деревню. Она не очень большая. Но есть там речка и лес, луг и озеро. И люди наши хоть бранятся, хоть женятся, все делают в полный голос, никого не опасаясь и не боясь. Тебя тоже признают своей и мама, и братья. Они у меня сердечные, теплые, хитрить не умеют.

— А ты предупредишь их?

— Само собой…

— Расскажи мне о своих, о каждом. И о доме тоже, — попросила Юля.

Она слушала его, прикрыв глаза, и улыбалась. Юлька перила, что скоро у нее появится семья — муж, его мать, братья. И она будет там своей, а не приемышем, взятым из жалости. В том доме ее будут любить как родную. Это так здорово! А за окном, на большой березе, всю весну станет петь соловей. Юлька прижалась к Герасиму.

— Только бы выжить и дожить! — вырвалось невольное.

— Не бойся! Доживем! Судьба никогда не дарит случайных встреч.

— А как же тогда с Федей так случилось?

— Успокойся, девочка! Война — мужская работа. На это время отбором правит судьба.

— Что, если и в этот раз кто-то из нас погибнет? — дрогнула Юлька и добавила: — Я не переживу. Уж лучше с этого обрыва головой вниз. Сколько же можно испытывать человека?

— Не думай о плохом.

— Это после Феди. Боюсь за тебя…

— У каждого своя жизнь. Она чужую не повторит.

— Гер! У нас в детдоме была старая нянечка. Мы все любили ее. Знаешь, она войну пережила, бомбежки, оккупацию. И даже когда бомбы летели с самолетов, не пряталась в подвале, как соседи. Садилась за машинку и шила. А рядом ставила икону Спасителя. Поверишь, не только на ее дом, даже поблизости ни одна бомба не взорвалась. А все потому, что верила и очень нужна была детям.

— Тогда чего сама дрожишь?

— Разумом все понимаю. А душа трясется, Так неохота умирать…

— Держись. Осталось немного. Не ругай и не кляни войну. Ведь если б не она, мы с тобой не встретились бы и никогда не узнали друг друга.

— А ты прав! — согласилась Юлька, подумав.

Сколько вечеров и ночей провели они вместе. Обговорили

наперед все. Распланировали свою жизнь на десяток лет вперед. Каждый шаг обсудили.

— Я матери о тебе написал. Она братьям рассказала, теперь ждут нас обоих. Так что должна знать: ты — семейная! Жена, дочь, сестра и молодая хозяйка в доме!

— Скорее бы это случилось въявь…

Душманы… Эти жалости не знали.

Юлька снилась по ночам, Она все еще мечтала стать женой, иметь семью и рожать детей, растить их вместе с Герасимом.