Вадим Бой - Зеркальные войны. Отражение I Страница 21

Глава 11

Все костры на заре догорают

Несмотря на жару на пристани, по сибирским меркам, конечно, было многолюдно. Только что из соседнего городишка пришлепал маленький, больше похожий на большой катер, пароходик и пассажиры по сходням переправлялись на берег. Радостные родня и знакомые горланили как галчата, заключали путешественников в объятия и тут же, «не отходя от кассы» раскупоривали бутылки с вином, водкой и просто самогоном. Хмельной худенький парнишка подхватил на руки толстую веснушчатую деваху и закричал, перекрывая шум и гам.

— Любаша! Любка! Ты приехала! Я так ждал! Любка, ты выйдешь за меня? Нет, скажи, ты выйдешь за меня?

Потом парень поскользнулся на мокрой траве и грохнулся вместе с Любкой в воду. Несколько человек, толкаясь бросились помогать им. Девка завизжала и вырвалась из цепких рук парня.

— Да выйду, дурной, отпусти только!

Всем было очень весело.

Приятно улыбаясь, на весь этот кавардак смотрел Манфред Дарбан. Он пришел на пристань пятнадцать минут назад и терпеливо ждал, когда киоскер откроет свое фанерное заведение. Едва только в окошечке появилась взлохмаченная голова продавца, как Дарбан прекратил бездействовать и подошел к киоску. Киоскер увидел его и радостно, как родному, заулыбался во все пятнадцать желтых прокуренных зубов.

— Здравствуйте, здравствуйте! Как здоровьице? А журнальчик я вам достал. Хороший журнал!

Дарбан протянул киоскеру деньги. Тот всей ладонью, быстро, как удав жертву схватил заморскую бумажку и спрятал ее под прилавок. Журнал «National Geographic» перекочевал в руки нового владельца.

— Спасибо, любезный. У меня для вас есть кое что.

Дарбан наклонился над окошечком. Коричневый конверт на секунду увидел дневной свет и снова погрузился в темноту, уже за пазухой киоскера.

— Все спокойно? Будь осторожен, с этим шутить нельзя.

Киоскер заверил:

— Будьте уверены. У меня глаз алмаз. Доставлю по назначению.

Манфред ушел. Постепенно пристань снова приобрела свой обычный вид — несколько пьянчужек пили разливную бормотуху около кафешки, ребятня полоскалась в волнах, оставшихся после пароходика, парочка старух выставили свой товар — огурцы и семечки на картонных ящиках.

Около пристани остановился УАЗ-ик. Пятеро летчиков высыпали из машины и занялись покупками. Павел с Борисом подошли к киоску.

— «Комсомолка» есть? А «Труд»? А… свежее все?

Киоскер притворился обиженным.

— У меня нет залежалого товара. Всего два дня как пришло.

Павел недовольно скривился.

— Это не есть хорошо! За два дня третья мировая может начаться и окончиться. Ладно, давай.

Набрав периодики они пошли в кафе. Киоскер закричал им вслед.

— Сдачу заберите! Мне чужого не надо!

Один из летчиков вернулся и сгреб в ладонь мелочь. Киоскер многозначительно подмигнул.

— А это лично для вас. «Плейбой».

Летчик забрал журнал и пошел догонять остальных.

В кафе «Лесная сказка» было немноголюдно. Местные жители, рассудив, что нерационально тратить деньги на выпивку и закуску, предпочитали заливать горе и радость первоклассным первачом дома под соленые огурцы и сало. В кафе приходили немногочисленные командированные, военные и молодежь — чтобы материализовать подружкам свою щедрость в виде портвейна и мороженого.

Летчики оккупировали один из столиков. Павел оглядел зал и толкнул Бориса в бок.

— Смотри, Лешка со своей американкой! Вон там, в углу.

— Вижу. Да не тычь ты пальцами. Ну, сидят, ну и что?

— Как это «что»? Уже не скрываются даже.

— А зачем им скрываться? Все и так все знают. Да, подзалетит парень. ФСБ наверняка уже принюхивается.

— Не говори. Выпнут к едрене фене из отряда. Будет тогда на кукурузниках летать.

Борис усмехнулся.

— Этого? Не выпнут. Не забывай кто его папочка. Заступится за сынка.

Павел искоса посмотрел на него.

— Ты что, ему завидуешь? Не надо, Боря, Алексей мужик что надо.

Борис ответил ему долгим непонятным взглядом.

— Я никогда никому не завидую, запомни это. Я просто ненавижу несправедливость.

— Куда же от нее, от несправедливости, денешься… Эта стерва все время рядом. Родился сыном короля — будешь королем. Родился сыном сапожника — им и останешься.

Борис отвернулся. Кода он снова посмотрел в глаза Павлу, его взгляд был мрачен.

— Вот именно! Как стена. И не перешагнешь через эту стену гребаную, не перепрыгнешь. Я вот, как родителей потерял не помню, но зато хорошо запомнил те несколько лет, которые провел в детдоме. Там было все поровну: игрушки, еда, одежда. И любили нас всех одинаково. Учили, что надо быть честными, справедливыми, говорили, что нас ждет прекрасное будущее, где открыты все пути. Только не ленись! А когда я попрощался с детдомом и столкнулся с действительностью, то все стало с ног на голову. Протекция, деньги, власть решают кому быть… королем, а кому сапожником. А способности и старание — чушь!

— Но ведь ты стал летчиком испытателем! А сколько их, пилотов, кто сейчас разбрасывает химикаты на поля!

— Летчиком испытателем… Ну и что? Это потолок. Закончу карьеру в лучшем случае майором, на пенсию выйду подполковником. Это жизнь?

Павел вспомнил:

— Так ты, кажется когда-то в Академию поступал?

— Да, было дело… И не очень то беспокоился за результаты, хотя конкурс туда сам знаешь какой. Был неплохой послужной список, предметы знал назубок. В общаге при академии нас было четверо. Сын генерала, который шлялся по девкам вместо того, чтобы готовиться, летун из Чечни, я и папаша большого семейства. Три экзамена я сдал на отлично.

— Ого! Молодец!

— Ха! Молодец! На последнем меня завалили. Похоже, преподавателю самому было стыдно это делать. Он после экзамена отвел меня в сторонку и сказал: «Вы должны понимать, что вы человек с улицы». Я — человек с улицы! Вот так, Паша. Мы с тобой люди с улицы.

— А остальные?

Борис вздохнул.

— Что «остальные»… Их приняли.

— С сынком генерала все понятно. Но ведь тот, из Чечни — достоин.

— Достоин? В одном из разговоров он признался мне, что совершил один — представляешь — один разведывательный полет! Это когда на шести тысячах метрах пилишь не торопясь, а аппаратура ведет съемку. И никто тебя не собьет. А папаша семейства сдал экзамен по английскому к месту и не к месту вставляя «I have the large family. I have three children.»

— Это что?

— «Я имею большую семью. Я имею троих детей». Пропуск. Как ты летаешь, неважно. Главное — большая семья.

Официант принес пиво и большой кусок вяленого тайменя. Павел отпил несколько глотков и поморщился.

— Теплое. Надо будет попросить Михалыча, чтобы в порядке шефской помощи выделил им холодильник… И все же, Боря, ты не прав.

— А что, ты имеешь что-то против сказать?

— Имею. Ну, во первых, к нашему Лешке все вышесказанное не относится. Он мужик порядочный, то, что Антон Петрович его отец, никогда в глаза не тычет и не пользуется этим. И летчик классный.

— Во вторых?

— Во вторых, не надо было сдаваться. Надо было представить себе, что это как боевое задание, которое надо выполнить во что бы то ни стало. Дал залп ракетами, не попал, бей еще. Потом еще! А в третьих, и самое главное… Ты, Боря, не обижайся, но мне кажется, что ты сейчас зол на весь мир, а это плохо. Миру от твоей злобы не жарко и не холодно, а ты вроде как в штопор попал и земля близко. Я думаю, надо тебе РУД на себя до отказа и из этого штопора выходить.

Борис презрительно посмотрел на него и взял кружку с пивом.

— Эх, Пашка! Зелень ты еще! А Лешик… Дрянь. Я про пиво. Пошли отсюда.

Они вышли из кафе.

Кэтрин проводила их взглядом.

— Это, кажется, твои товарищи?

Алексей не отвел от нее влюбленных глаз.

— Да. Павел и Борис.

— Надо было, наверное, пригласить их к нашему столику?

— Они бы не согласились. Они понимают.

— Что понимают?

— Что мне хорошо с тобой и сейчас я никого больше, кроме тебя видеть не хочу.

Кэтрин засмеялась и погладила его руку.

— Алеша, Алеша… И мне тоже очень хорошо с тобой. Но я беспокоюсь.

— Что тебя потеряют твои друзья?

— Нет. Я думаю, что у тебя могут быть проблемы. Ведь ты военный летчик. А я иностранка. Это, наверное, не приветствуется в ваших кругах?

— Ну и что? Может я жениться на тебе хочу! Да, вот возьму и сделаю предложение. И начнется светская жизнь. Правда, летать мне уже надо будет только на «кукурузнике».

— Это такой новый истребитель, да?

Алексей улыбнулся.

— Это самолет такой. Очень быстроходный. Двести километров в час. Когда он летит над полем, все жучки умирают со страху.

Кэтрин задумалась.

— Я придумала! Ты не будешь летать на кур… на курку… В общем, ты будешь жить в Соединенных Штатах и летать на Ф-15.