Александр Афанасьев - Нефтяная бомба Страница 21

Вот, теперь проникся. Уже думает, как будет в Тель-Авиве объясняться. А объяснения будут нелегкие. Ничего не губит карьеру разведчика так, как слухи. Взялся, сам вызвался и вернулся обратно оплеванный. Пошли слухи… И вот у тебя уже репутация. Отнюдь не хорошая… И вот ты уже сидишь где-нибудь в Африке и не имеешь никаких перспектив оттуда выбраться. А Африка, мил друг, это тебе не Ирак. Карьеры не сделаешь…

Ну… Соображай быстрее.

– Выйди…

Уже лучше. Коротко стриженный здоровяк с автоматом поднимается и покидает помещение. Напоследок бросив на меня взгляд, буквально кричащий: «Ну, попадись ты мне еще, козлина…» Ничего, цокнемся еще. Еще не вечер…

Дальше что? И зачем тебе это было нужно? Второй акт Мерлезонского балета?

– Ну, и что ты тут устроил?

– А чего?

– Людей оскорбил. Вася, между прочим, из русской семьи, а ты в него, считай, плюнул. Зачем?

– Не гордый, утрется. Что, в Израиле все русские и даже хохлы, так, что ли? Тебе чего вообще от меня надо?

– Поговорить.

– Ну, говори…

Мы выжидающе смотрим друг на друга.

– Если не хочешь тут театр одного актера устраивать – развяжи. А то, когда у меня руки-ноги связаны, циркуляция крови в организме нарушается. Голова не работает.

Борек примерно прикидывает, что ему светит так и этак, и приходит к закономерному выводу, что хуже уже не будет. Достает швейцарский нож, раскрывает маленькое лезвие. Перерезает пластиковые путы на руках и на ногах. Вот… Так намного лучше.

– Легче?

– Ага. Щас взлечу прям. Тебе чего надо? Ты хоть соображаешь, с кем связался?

Борек принужденно улыбается:

– Хватит. Давай поговорим, как нормальные люди.

– А мы с тобой как кто говорим? Как звезды на небе? Ну, давай…

– Во-первых, если ты думаешь, что я из МОССАДа, ты сильно ошибаешься.

– Вот как? А кто ты? Саян[17]?

Борек принужденно улыбается:

– А ты немало знаешь. И хочешь сказать, что ты не из ФСБ?

– Тебе – я ничего не хочу сказать. Дубль второй – что тебе надо?

– Для начала – передать привет от Анжелики…

– Она что, в Израиле?

По самодовольной улыбке моего давно уже бывшего одноклассника догадываюсь – так и есть. И сердце сразу царапнуло. В сущности, я стал тем, кем я стал, именно из-за этой девчонки. Только… Никому это не нужно.

Ни-ко-му.

– Ну, мазл тов. Дальше что?

– Мне нужна твоя помощь. Конкретно – мне.

– В чем?

– В продвижении товара. Я торгую электронным оборудованием…

Борек начинает нудно объяснять мне какие-то там нюансы. Я мрачно думаю – хоть бы получше чего придумали.

– Боре-е-ок! Ты бабай и я бабай, и ты мне мозг-то не сношай. Какая израильская электроника в арабской стране после всего хорошего, что вы для них сделали? Окстись, родной, хоть ты и иудей. Если бы даже это было правдой – нам-то на хрена рынок терять? Иракцы встанут на дыбы, найди они в нашей технике хоть одну израильскую финтифлюшку. Говори по делу, а то башка болит, сблюю сейчас…

– Воды дать?

– Ну, дай, коли добрый…

Борек приносит мне маленькую бутылку, и после первого же глотка начинаю блевать. Блюю долго и качественно, хорошо, что без крови, похоже. Напоследок – промываю рот, сплевываю. Но мерзкий вкус все равно остается.

Борек не знает, что делать.

– Короче… Мы предлагаем обмен.

– Уже лучше. Что на что.

– Нам нужна ваша агентура.

– Где?

– Здесь.

– А что взамен?

– Взамен мы сдадим вам всю агентуру у вас.

– Солидно. Вашу?

Борек вздыхает:

– Нет конечно. Мы что, идиоты? Американскую. Всю, которую знаем, а знаем мы немало…

Однако…

– Борек, твои шефы на солнышке не перегрелись? Ты помнишь, где ты меня взял?

– Ну и что?

– У американского посольства. А прикинь, я приду туда еще раз, и вот все, о чем ты тут мне втирал, им вывалю. Прикинь, что будет. Американцы вам – только так ата-та сделают, потом на задницу не сядете.

– Ты мне это зачем говоришь?

– Просто так. Чтобы проникся. Впрочем, ваши разборки с американцами – ваше дело. Ты зачем на меня-то вышел, да еще и так? Ты хоть соображаешь, что мне не поверят только по одной простой причине – так не бывает. Ни ты, ни я – не подходящие фигуры для такого рода переговоров.

– Мы все понимаем. Но тебя выбрали по одной простой причине – у тебя есть выход наверх. Безопасный выход.

– Окстись, родной. Я в партии не состою, какой выход?

– Такой. Ты в близких с Головиным, верно?

Верно. Генерал-лейтенант госбезопасности Дмитрий Петрович Головин – главный советник генерала Рафиката, и одновременно – главный по всем антитеррористическим действиям, которые мы проводим в этой стране с ведома иракцев или без ведома. На него у меня и в самом деле есть выходы – и водочные, и денежные.

– В каких близких? Ну, водку привожу, хлеб черный. Селедочку. И что с того? Ты же знаешь, какое у нас начальство. Подай – принеси – пошел вон.

Борек кривится:

– Помню. Но выхода у тебя нет – придется пробиться.

– Отдай СВР. Это их хлеб.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что в СВР сидит американский агент. На самом верху.

О как…

Интересно, почему я не удивлен? Хотя – после предательства и побега Потеева – тут нечему удивляться. Отец – Герой Советского Союза, а сын – изменник Родины. Здорово просто. Мы и американцы заигрались в эти игры, вербуя и перевербовывая друг друга. Хотя, если так вдуматься, это не более чем способ оправдать собственное существование. Не более того.

– Санек. Ты соображай. Если я чем-то тебя огорчил в прошлом, этого все равно не исправишь. Прощения просить не буду – лишнее это, знаю, что не простишь. Но мы на одной стороне, и ты, и я – боремся с терроризмом. Так если ты не хочешь помочь себе самому – помоги своей стране…

Да нет, Борек, на разных. На разных мы с тобой сторонах, как ни крути. Твоя родина – не Россия, а Израиль, и потому мы на разных сторонах. Ты и твои шефы – отлично понимаете, что только братоубийственная война по периметру способна отвести от Израиля прямую и явную угрозу. Вы и делаете все, чтобы это было, не считаясь ни с чем. А вот нам нужен мир. Тот мир, который припрет вас в угол…

– Ты еще скажи, что у нас с тобой одна родина, – мрачно говорю я.

– Я помню Россию. И многие в Израиле помнят Россию.

Ага. Свежо предание…

– Ладно, – решаюсь я. – Допустим, я выйду наверх с твоим предложением. Ты понимаешь, что пока что все это – не более чем туфта. Фикция. Слова, не подкрепленные ничем. Если я приду и скажу, что тут есть один такой товарищ, который хочет сдать американскую разведсеть, – в лучшем случае меня вышибут с работы и лишат допуска. В худшем – запрут в дурку. Такие вещи на словах не делаются, понимаешь? Дай мне подарок.

Борек улыбается:

– Вопросов нет. Мои шефы, как ты их называешь, – все это продумали.

И опять мне в руку ложится телефонная карта памяти размером с ноготь. Старая добрая шпионская игра…

– Что там? Есть что-то конкретное или выборка из газет?

Борек улыбается:

– Есть. В основном банковские переводы и счета. Они на офшорки, но вы разберетесь. Что дальше делать – решите сами…

Голова болит. Но раскисать – не время, совсем не время.

– Мне потребуется время. Как минимум неделя.

– Вопросов нет. Но лучше поторопиться, ситуация может измениться в любой момент.

Оп-па… Вот ты и киксанул[18], друг мой. Это ты уже сказал совершенно лишнее.

– Такие дела быстро не делаются. Неделя.

– Хорошо, – сдается Борек.

– Теперь. Какие у нас гарантии того, что вы второй раз не подсунете нам липу?

– Гарантии? – Борек пожимает плечами. – Мы же даем вам сейчас качественную информацию. И будем давать дальше. Государство Израиль рассчитывает на то, что канал, который выстраиваем сейчас мы, будет работать длительное время и в интересах обеих сторон.

– Так ты все-таки из МОССАДа.

Борек разыгрывает пантомиму – брови вверх, невинное выражение лица, пожатие плечами – мол, конечно, все это понимают, но зачем говорить об этом вслух.

– Скажем так, меня попросили помочь своей стране. И я согласился…

– Ладно, помощник. – Я, кряхтя, встаю. – Теперь надо выбираться отсюда. Меня наверняка уже ищут.

– Все продумано. И еще…

Борек достает из кармана пачку фиолетовых пятисотевровых банкнот. Эх, отмотать бы десять лет назад, тогда это были деньги. Сейчас же…

– Это что?

– Задаток. Мы считаем, что человек должен быть лично заинтересован в том, что он делает…

Выражение лица у Борька такое, что охота дать в морду, да так, чтобы с копыт слетел и кровью харкал. Мол – мы же знаем, ты за деньги продаешься, так чего же ломаться. Давай, бери, и покончим с этим побыстрее.

Я, улыбаясь, беру пачку банкнот. Разрываю банковскую обертку, но не швыряю их ему в лицо, как вы, наверное, ждали, а делю примерно пополам. Протягиваю половину обратно.

– Ты прав, братан. Каждый должен быть лично заинтересован.

Борек смотрит на пачку банкнот. Ну же, бери. Это я здесь – ловчила и жук, зарабатываю деньги сам. А у тебя наверняка ребенка надо в хорошую школу устраивать, и очередной платеж за дом вносить, и в отпуск хочется поехать, да не из разряда «секс для неимущих», а чтобы по высшему классу все было. Давай же, бери. И щастья тебе, дорогой, полные штаны. Вместе с твоей Анжелочкой – красавицей, ради которой я в свое время немало глупостей сделал…