Максим Шахов - Гвардия президента Страница 21

В этот момент от левого, наиболее затемненного угла пещеры, который при поверхностном осмотре Гера определил как тупиковый, отделились две человеческие фигуры и устремились к центру помещения, на перехват журналиста. На них не было маскирующих балахонов, а лишь удобные плотные черные комбинезоны. На ногах – специальные ботинки, напоминающие альпинистскую обувь для восхождения на заснеженные вершины. Но главное, у каждого в руках – по миниатюрному пистолету-пулемету израильского производства. Пожалуй, лучшее оружие в мире для ближнего боя в условиях ограниченного пространства, когда исход сражения зависел не от точности наводки, а от скорострельности и безотказности. Однако пока оружие молчало.

Эти наблюдения вихрем пронеслись в голове Талеева, как только боковым зрением он засек эту новую опасность. Да и чего зря бабахать, когда жертве просто некуда деваться?! А тут еще резко увеличился наклон «пола», и журналист неожиданно поскользнулся на ледяной корке. Падая, он выставил правое колено и, несмотря на болезненный удар о лед, сумел не только не растянуться плашмя, но и оказался в весьма выгодном положении по отношению к преследователям: в полуприсяде, опираясь на одно колено, что существенно сокращало возможную площадь поражения. Это оценили и нападающие, потому что ствол оружия одного из них начал опускаться вниз – до этого был нацелен ему в грудь, а палец на спусковом крючке напрягся для сжатия. «Будь на моем месте Толик, оба эти клоуна уже получили бы по фирменной дырке между глаз! Но как говорил наш друг Редин: «И на старуху бывает непруха!» Гера выстрелил от бедра, не вытаскивая пистолет из кармана куртки.

Конечно, фирменной дырочки не получилось, потому что пуля угодила автоматчику снизу куда-то в район подбородка или носа. Зато, учитывая угол стрельбы снизу вверх и мощь выходного усилия пули от «макарова», затылок того взорвался, как сырое яйцо на асфальте. Кровавые ошметки брызнули во все стороны, заставив второго преследователя на миг отшатнуться и заслониться ладонью. Такая оплошность в других условиях могла бы стоить ему жизни, но, отступив на полшага, он вышел из зоны поражения неподвижного Талеева и получил возможность, пусть с секундной задержкой, обрушить ураган пуль на свою удачливую жертву. Эта секундная задержка позволила журналисту первому сделать единственный спасительный ход: как был, с низкого старта, он ринулся под уклон пещеры в темноту еле различимого выступа, подальше от разъяренного стрелка. Град пуль лишь взрыхлил каменисто-ледяной грунт на насиженном месте. Впрочем, дальше вариантов побега не просматривалось. Выход в дальнем углу надежно перекрыл вооруженный противник, а тот, который остался за спиной, Гера только что собственными руками завалил бесчувственным телом первого «куклуксклановца». Но по мере приближения к стене Талеев заметил под нависающим выступом узкую горизонтальную щель. К тому же наклон пола увеличился градусов до 30, так что ноги журналиста, скользя подошвами по льду, сами непроизвольно въехали под выступ, а за ними – и все его тело.

Темнота вокруг мгновенно стала кромешной, и Талеев допустил непростительную ошибку: продолжая поступательное движение вперед в позе бобслеиста, из-под которого на середине трассы вытащили боб, он приподнял голову, чтобы осмотреться и как-то сориентироваться. Оказалось, что сталактиты (или сталагмиты?) растут и в таких дырах! А вполне приличная скорость скользящего под уклон журналистского тела обеспечила о-ч-ень плотный контакт его отнюдь не чугунного лба с этим изгоем сталактитового рода. От удара голова резко откинулась назад, и теперь каменную прочность ледяной трассы проверил его затылок. Прочность оказалась неплохой, хотя не сплоховала и голова. А может, удачно самортизировала теплая шапочка, спасая жизнь своему владельцу. Во всяком случае, череп не раскололся тут же «вдребезги напополам», но количества искр, посыпавшихся из глаз москвича, вполне хватило бы на праздничный фейерверк федерального масштаба. Вот только сам Талеев ничего этого уже не увидел. И даже не почувствовал. В его мозгу полыхнула лишь одна яркая вспышка, после которой все погрузилось во мрак.

Иногда бывает, что человек просыпается от чьего-то пристального взгляда. Сейчас на Талеева в упор смотрели аж три пары напряженно-заинтересованных глаз. Блестящие, черные, широко распахнутые, в окаймлении длинных пушистых ресниц, безусловно, принадлежали Гюльчатай, а вот двое других…

– Ребята, а вы-то как ухитрились в рай попасть?

Двое мужчин у постели очнувшегося журналиста переглянулись:

– Да нет, Толик, он еще не очухался. Продолжает бредить, думает, что это его могли бы в рай пропустить. С такими-то грехами…

– Ага, – ответил тот, которого назвали Толиком, – как в первый раз, еще вечером, когда от холода трясся, все рвался каких-то белых медведей расцеловать.

– Слушай, а зоофилия – это не заразно?

Гера осторожно повел глазами из стороны в сторону, потом покрутил головой и тут же сморщился от боли в мышцах. Мягкая ладонь девушки заботливо легла на его лоб:

– Ты поосторожней двигайся, командир. Ушибы у тебя по всему телу, а главное, сильное переохлаждение. Ну, местные врачи как раз с этим-то очень эффективно научились справляться.

Талеев заметил, что укрыт толстым, но легким одеялом, а к левой руке подключена капельница. Проследив за его взглядом, Галя кивнула:

– В капельнице спецраствор для подобных случаев, ну и глюкоза, антибиотики… Короче, полный набор для быстрейшего восстановления.

– Где я нахожусь и как сюда попал?

– Это специальное отделение местной больницы. Палата для VIP-персон, так сказать. Кроме врача, пары медсестер и кое-кого из администрации, никто о твоем месте пребывания не догадывается. А вот как ты сюда попал – это более долгий разговор. Может, отдохнешь еще, поспишь, силы восстановишь?

Гера сделал попытку приподняться в сидячее положение и вновь скривился от боли в каждой клеточке тела.

– Эк меня угораздило!

– А зачем было в самое пекло соваться без подстраховки? Подождать нас не мог, да? – не выдержал Вадим, но тут же осекся под строгим взглядом девушки.

– Ты, командир, не волнуйся. Никаких серьезных повреждений, опасных для жизни, у тебя нет. Множественные ушибы, трещины двух ребер, легкое сотрясение мозга, контузия, возможно, частичная амнезия. Ты хорошо помнишь, что с тобой происходило?

Талеев задумался, припоминая события прошедшего дня. Потом уверенно произнес:

– Да.

В это время в палату вошел мужчина лет шестидесяти в белом халате со стетоскопом на шее и маленькими старомодными очечками, еле держащимися на его мясистом носу. Разговоры мгновенно стихли, а Гюльчатай тут же переключилась на роль «главной телевизионной начальницы»:

– Здравствуйте, Вениамин Николаевич! Мой незадачливый сотрудник и ваш пациент, похоже, вполне пришел в себя…

– Позвольте мне самому судить о здоровье, как вы выразились, моего пациента! И что это за посторонние в палате? Вам одной позволили навестить больного, да и то, смею заметить, вопреки моему мнению. А тут, извините, просто бедлам какой-то! Куда смотрела охрана, младший персонал? Я сейчас…

– Ну что вы, уважаемый Вениамин Николаевич! Ни малейших нарушений тишины и порядка, никаких запрещенных продуктов и предметов. Даже ни единого слова о работе. А эти двое – наши коллеги из Москвы, только что прилетели. Будут работать в моей группе над созданием большого документального цикла об Острове и его обитателях. Очень многоплановое полотно ожидается. Вот и сюда заглянули больше с целью…

Голос девушки был мягок и вместе с тем удивительно убедителен, профессионален. Гере даже на секунду показалось, что именно так все и происходит на самом деле.

«Наваждение какое-то! Не девчонка, а гипнотизер какой-то!» – Журналист даже прикрыл глаза и слегка потряс головой. Такое движение не укрылось от дотошного доктора.

– А-а-а, ну-ка, – громким голосом перебил он увещевания Галины, – помолчите все! И покиньте палату!

Дождавшись, пока Анатолий с Вадимом выйдут, и неодобрительно хмыкнув, окинув взглядом абсолютно неподвижно сидящую девушку, он обратился к пациенту:

– А вы, молодой человек, удивительно везучи… И прекрасно тренированы. Блестящая реакция организма на экстремальные воздействия! Вполне возможно, что вы даже самостоятельно могли бы выйти из кризисного состояния. Ну да раз уж попали к нам, постараемся облегчить вам этот процесс.

Доктор профессиональным жестом проверил пульс, реакцию зрачков, откинув одеяло, прошелся чуткими пальцами по ему одному ведомым местам под негромкий аккомпанемент сдержанных постанываний Талеева.

– Так-так-так, замечательно! Боль – это сторожевой пес здоровья. Как сигнал SOS с тонущего корабля: примите меры! Боль не надо заглушать, поэтому я до минимума сократил прием вами обезболивающих средств. При ваших ушибах подозрение должны вызывать как раз те места в организме, которые не болят. Но, к счастью, я таких у вас не обнаружил.