Владимир Безымянный - Мстители Страница 21

— Это все? — спросил Хмель.

— Все! — спокойно ответил подполковник. — Сейчас мои люди проверяют наличие лицензии на ношение оружия у твоих парней, после чего — если все будет, конечно, нормально — пойдешь восвояси. Если же нет — задержишься здесь еще на какое-то время… А сейчас давай, чеши отсюда в коридор — у тебя такой банный вид, что про нас Бог знает что подумать могут.

Хмель встал, засунул руки в карман халата и сказал:

— Ты, наверное, думаешь, что ты самый крутой? Я тебя разочарую. Завтра же. Можешь не сомневаться.

И, шлепая тапочками, вор в законе вышел из кабинета. В коридоре его тут же взяли под руки охранники и отвели в общую камеру для задержанных.

Отпустили его через три часа. Его отвезли обратно в гостиницу на милицейском «уазике».

Все три часа Хмель находился в состоянии, близком к бешенству. Так с ним не поступали давно.

Его, известного в стране авторитета, взять в ванной и отвезти на допрос в тапочках не дав ему время нормально одеться!

Он с силой хлопнул дверью милицейского «уазика» и отправился в холл гостиницы, не обращая внимания на удивленные взгляды портье и швейцара. Не дожидаясь лифта, он пешком поднялся на четвертый этаж, вошел в номер, и сразу же достал из бара литровую бутылку виски. Наполнил половину стакана и разом осушил его. После этого, схватив сотовый телефон, он принялся набирать цифры.

На другом конце провода ответили:

— Алло!

— Борис Сергеевич, это я. У меня проблемы. Местные менты решили пошалить…

Разговор был коротким и ясным. Хмель, сдерживая свои эмоции, коротко изложил ситуацию.

— Надеюсь, по башке они сегодня же, — завершил разговор Хмель. — Что касается наших дел, то все идет по графику. Никаких изменений не будет. Утихомирьте только этих легавых, и все будет сделано в срок и без проблем… Спокойной ночи!

В комнату вошел Француз.

— У вас что, стадо слонов побывало? — спросил он, оглядывая беспорядок в номере.

— Стадо руоповцев, — хмуро ответил Хмель.

Он снова набрал номер на сотовом.

— Ненашев? Зайди ко мне, завтра с утра… Только осторожно. Зайди с черного хода и поднимись по лестнице пешком…

… Утром следующего дня, в восемь часов в кабинете подполковника Мостового зазвонил телефон.

— Зайди ко мне!

Голос полковника Пашкова не предвещал ничего хорошего. Подполковник нехотя поднялся и пошел в кабинет к начальству.

— Я тебе сколько раз говорил, что в нашем деле нужно быть аккуратным! — встретил Мостового громовым рыком начальник РУОПа. — Ты что, нас подставить всех хочешь? Тебе что, мало вызовов в прокуратуру за этот год? Мне вчера ночью позвонил домой замминистра и наехал на меня по полной программе! Так и дождемся проверочной комиссии из центра как самые неблагонадежные! В общем, как хочешь, а извиняться перед ним придется. Тебе…

— Мне?! Перед ним?! — глаза подполковника горели от возмущения.

— А кто, я, что ли? Это я его, что ли, припер вчера сюда в плавках?

— Я не буду извиняться, — твердо сказал Мостовой.

— Ну… Пошли Юркова…

— Юркова? — почесал затылок Мостовой. — Ну, может быть…

— И поаккуратней там…

Вернувшись к себе, Мостовой тут же вызвал к себе капитана Юркова. 

Глава семнадцатая

— Значит, ты говоришь, что действовала бригада? — глубоко затягиваясь сигаретой, спросил Хмель.

— Да. Как минимум три человека, — ответил Француз.

— И один из них — тот однорукий, которого ты пришил?

— Да.

— Как же вы вдвоем не могли однорукого укоротить?

— Ты бы видел, как он нож метнул! Гиря и пикнуть не успел, как нож ему в шею воткнулся. Поэтому я с ним чухаться не стал — пришил, и все!

— Гиря всегда был вяловат. Ему только на ларьки наезжать и из лохов деньги потрошить…

Хмель состроил презрительную физиономию.

— Ты уверен, что за этим одноруким никто не стоит?

— Не похоже. Бывший вояка, с ментами не связан, в Хосте недавно. Жил себе тихо-мирно…

— Шухер большой там поднялся?

— Не очень. Менты, конечно, порасспрашивали соседей… Но жил он уединенно, дом на отшибе стоит. Пришли мы незамеченными, и ушел я также по-тихому.

— А эти, хозяева, у которых Липицкий проживал?

— Эти больше ничего не скажут.

— Все аккуратно сделал? — спросил Хмель сурово посмотрев на Француза. — Мне сейчас напряги не нужны. У меня и без того хлопот до е. ной страсти!. И все же странно…

Хмель снова задумался и откинулся на диване.

— Что же это за бригада такая? И где искать двух остальных?

— Это мы узнаем, когда найдем их, — сказал Француз и бросил на стол цветную фотографию. — Вот их рожи.

Хмель поднял со стола фотографию.

— Как тебе удалось?

— Пошустрил малость, с хозяйкой дома где они останавливались, — усмехнулся Француз. — Она и рассказала, что видела их рожи у пляжного фотографа на стенде.

— Молодец! — похвалил подручного Хмель и стал вглядываться в фото. — Никогда и не подумаешь, глядя на эту девку, что она вместе со своим дружком положила моих парней, причем далеко не самых худших!

— Да, принимала она в этом не самое последнее участие. Я разговорил там одну блядюшку в баре, так она рассказала, что эта девка надрала ей и двум ее подругам уши за то, что они положили глаз на ее парня. Я понял, что этой девке знакомы приемы рукопашного боя. Если предположить, что в дверь ломились двое мужиков, то можно предположить, что хозяина дома, выпрыгивающего из окна, пришила именно она. Это ее три пули у него в башке остались.

От напряженной работы мысли у Хмеля на лбу образовались морщины, которые он нервно растирал пальцами руки.

— Сколько живу, столько и удивляюсь, — наконец сказал он. — Никогда бы не подумал, что эта костлявая девка такой крутой воин. А этот? — Хмель ткнул пальцем на парня на фотографии. — Тоже, наверное, по-македонски стрелять умеет…

— Не знаю. Про него мало что известно.

— Ладно, черт с ними! — Хмель кинул фотографию обратно на стол. — Исчезли они, и исчезли… Дай Бог, к нам не сунутся. Хотя потолковать с ними было бы полезно.

Хмель поднялся с дивана и, подойдя к окну, раздвинул шторки. В комнату стали проникать первые лучи утреннего солнца. Разговор с Французом занял весь остаток ночи.

Хмель некоторое время смотрел на кусочек берега Волги, видной ему из она, потом повернулся и сказал:

— Ладно. Иди. Хорошо поработал. Много информации дал для размышления. Вот-вот Ненашев должен нагрянуть. Пора закруглять дела в этом городишке и дергать отсюда.

… Пробило одиннадцать утра когда в комнату снова постучали, и вошел Ненашев.

— Здорово, Витя! Проходи, садись.

Хмель только что принял душ и стоял в одних трусах, обтирая свое обколотое татуировками тело большим махровым полотенцем.

— У нас с тобой разговор будет большой. И последний.

— В каком смысле? — удивился Ненашев.

— В том смысле, что нам лично общаться с тобой будет затруднительно. Будем работать через связных.

— Что-то случилось? — настороженно спросил Ненашев.

— Случилось, — ответил Хмель, наливая себе виски с содовой. — Вчера на меня наехали легавые из РУОПа. Да так наехали, что я сам удивлен был. И хотя, как и ожидалось, закончилось все ничем, сегодня даже человечишко от них приходил и, чуть не сплюнув от злобы на ковер, извинился передо мной, все же лезть на рожон мы не будем… В связи с этим будут изменения в некоторых наших планах.

— Какие изменения?

Ненашев слушал Хмеля с напряжением.

— Деньги для Бориса Сергеевича ты передашь на той неделе. Точную дату мы согласуем. За это время оформи все, что надо. Чтобы все бумажки были чики-чики… Сумму мы уже оговорили. Но вместо полуторамесячного срока надо свернуть все за три недели.

— Но это просто нереально! — Ненашев вскочил со стула.

— Сядь, сявка! — злобно проговорил Хмель. — И не тявкай, пока я не договорил! Все вопросы, которые при этом возникнут, будешь решать со мной, через посредников. Список вопросов мне потом передашь. Сумма поступления — «лимон» новыми.

Внимательным взглядом следивший за движениями Хмеля Ненашев после названной суммы устало опустил глаза в пол.

— И сколько чистоганом? — спросил он.

— Шестьдесят процентов.

Ненашев тяжело вздохнул.

— Как я ухожу от налога на прибыль?

— Я же сказал — все подробности потом! Неделю берешь на раскачку, потом доложишь мне о состоянии дел. Все, свободен!

Ненашев шел по коридору гостиницы вне себя от ярости. Этому способствовала много обстоятельств.

Первое — то, что условия работы постоянно ужесточались. Хмель постоянно порет горячку, заставляя вертеться Ненашева как ужа на сковородке, решать сложные задачи, ошибки в которых могут быть чреваты. Патрон совершенно не собирался входить в положение Ненашева и помогать ему решить те или иные проблемы, преследуя в деле только свои интересы.