Сергей Самаров - Пуля – лучший антидот Страница 21

– Тогда я повторю. Будут какие-то данные, передавайте их нам – срочно. А результат наших действий вас не касается. Я, кстати, сейчас буду звонить вашему командованию. Заодно поинтересуюсь вашей сообразительностью... Это относительно «тонкого понимания». А то боюсь, вы не все правильно понимаете. А нам на этом месте необходим человек с пониманием.

– Тогда вам следовало бы самому оказаться на моем месте, товарищ полковник.

– Не забывайтесь, вы разговариваете со старшим по званию.

– Вы все приказания отдали?

– Все.

– До связи.

2

– Всем внимание! Получен приказ на уничтожение банды, – голос командира группы звучал одновременно и буднично, и крайне серьезно. – Луговкин! Тебе задание особое. Выбери из этих уродов пару человек, у кого рожи поумнее остальных. Уже светло... Тебе в прицел это видно. Этим нужно только конечности повредить. Хотя бы по одной на брата, чтобы вприскок не убежали. Допросить кого-то следует... Остальных можно не допрашивать. Начинает только Луговкин. Двоих обеспечивает... Оставшиеся в общем распоряжении. Внятно объясняю? Стрелять только после снайпера, на поражение. Бронежилеты у них хреновые... Все понятно?

– Так точно, товарищ подполковник. Обеспечим общество инвалидами, – сразу согласился старший лейтенант Луговкин.

– Так точно, товарищ подполковник, сделаем, – выразил мнение остальных капитан Каркунов, как обычно, в отсутствие майора Макарова выполняющий по старшинству возраста обязанности заместителя командира.

Конечно, этот приказ не совмещался с приказом, полученным из Москвы. Очень сильно не совмещался. И вообще, разговор с полковником Горемыкиным оставил не лучшее впечатление, и даже настроение основательно подпортил. При этом Алексей Викторович давно и хорошо знал, что если командование – особенно чужое – настаивает на полном уничтожении противника, оно имеет к этому какие-то основания. Но не хочет, чтобы основания стали известны исполнителю приказа. Следовательно, командование желало вести только наполовину честную игру. А такого не бывает. Не бывает наполовину честного приказа, как не бывает чуть-чуть беременных женщин. Но подполковник всегда предпочитал оставлять за собой право выполнять приказ в соответствии со своими принципами и понятиями. Порой даже тогда, когда приказ исходил от собственного командования. Но там все можно было выяснить при очной встрече до составления рапорта, получить устный нагоняй и обвинения в тупости, а потом принять извинения и выудить, грубо говоря, хоть какие-то разъяснения. Здесь выяснить отношения не удастся; тем не менее, принципы Гризадубова это поколебать не могло. Он всегда предпочитал знать, что делает, и вовсе не собирался взваливать на свои погоны чужую ответственность, к тому же ответственность, может быть, уголовную...

Конечно, у разных командиров разный стиль руководства. Кто-то все до мелочей разжевывает, кто-то вообще полагается на исполнителя и приказывает действовать исходя из обстановки, кто-то считает, что исполнителю не положено много знать, чтобы дольше жить. Но в последнем случае тоже следует хотя бы соблюдать приличия. А вот приличий Алексей Викторович в разговоре как раз и не почувствовал. И не такая уж большая величина какой-то полковник ФСБ из Москвы, чтобы принуждать подполковника спецназа ГРУ быть послушным и безропотным роботом. Принуждать себя грубо Алексей Викторович позволить не мог. Такое неуважительное отношение вызывает у человека обычно самостоятельного в принятии решений естественное возмущение и, как следствие этого, сопротивление. Какой-то линейный офицер, скорее всего, согласился бы безоговорочно выполнить приказ, и не задавал бы вопросов. Командир отдельной мобильной офицерской группы, как правило, выполнял самостоятельные задачи, и принимать конкретные решения привык тоже самостоятельно. А здесь даже командование чужое. Не понимает это командование, с кем имеет дело. Что ФСБ хорошо помнит принципы работы КГБ, в этом подполковник Гризадубов не сомневался. И если произойдет что-то такое, что может поднять шум, виновный, как считали раньше в КГБ, так считают теперь и в ФСБ, будет найден сразу. И он понимал, кто будет таким виновным, если не принять мер безопасности, и потому предпочел вести собственную игру...

Старший лейтенант Луговкин в этот раз чуть-чуть задержался против обычного. Обычно он не тратил время на разглядывание противника. Гризадубов вообще слышал не единожды, что снайперы не любят смотреть на лица тех, в кого стреляют, предпочитая смотреть туда, куда угодит пуля. Иначе лица убитых будут сниться. Не в пору расцвета сил, когда все кажется нипочем, а позже, в старости, когда душа будет просить покоя – и не получать его. Так говорят опытные снайперы, и молодые это хорошо знают. Но Алексей Викторович дал задание не убивать, а только ранить, надеясь, что после этого парочка инвалидов в черном не будет преследовать в снах старшего лейтенанта Луговкина.

За бандитами следили всей группой, разобрав их в обычном порядке, как всегда делалось даже без особого распоряжения, чтобы не получилось так, что все стреляют в одного. Обычно при окружении каждый выбирал противника, находящегося против себя, если не было другого приказа. При рассредоточении группы это не сложно.

Так и ждали, когда снайпер определится с выбором.

– Умники... А кто из них умники? Трудно сказать... – проворчал старший лейтенант. – Выглядят все одинаково тупыми, как артисты в телевизионной рекламе. И так же идиотские рожи корчат. Что они там обсуждают?

– Соображай, соображай быстрее. Они сейчас драпать собираются, – поторопил подполковник Гризадубов. – Обсуждают только направление...

– Ладно, – согласился снайпер и тут же выстрелил.

Выстрел даже с дистанции в шестьдесят метров оказался для бандитов неслышимым, и они не сразу поняли, отчего это вдруг у одного из них, стоящего в середине, вдруг подогнулось колено и он с руганью свалился на бок. Но тут же его движения повторил второй, а третьему пуля угодила уже в голову, объясняя всем, что происходит. Падение третьего было общей командой одновременно и для спецназовцев, и для людей в черном, которые искали глазами укрытие. Но автоматные очереди ударили с двух сторон. Для самих спецназовцев такая стрельба опасной не была, поскольку они занимали два склона, расположенных один к другому под углом в девяносто градусов, и никто не попадал на линию собственного прострела. В дополнение ко всему и стреляли сверху, и уж тем более в своих попасть не могли, как случается порой на ровной местности, где вообще-то не рекомендуется расстрел проводить с двух встречных сторон. Позиция у бандитов была практически не приспособленная к обороне, и сами они не успели среагировать и залечь, да и спрятаться все равно было не за что. И потому с остатками банды было покончено в секунды.

– Спускаемся, – прозвучала команда Гризадубова. – Луговкин на месте. Страхуй. Если твои клиенты поднимут оружие, стреляй или по оружию, или по рукам. Инвалидность по двум статьям не хуже инвалидности по одной...

– Понял, командир.

Вообще-то это все можно было бы и не объяснять, поскольку подобная практика обычно использовалась спецназом и была давно просчитана теоретически и отработана практически. Снайпер при сближении с противником страховал всегда, это входило в его обязанности.

– Командир, нам уже можно ехать быстрее? – спросил майор Макаров. – Я специально пониженную передачу врубил, чтобы движок музыкальнее был. Перехожу на нормальный ход?

Звук двигателя боевой машины пехоты и без того казался уже близким. Впрочем, поскольку дорога вилась среди холмов, то местонахождение машины мешало определить эхо, гуляющее не строго над асфальтом, а выбирающее себе более короткие пути.

– Гони, – разрешил Алексей Викторович. – Пугать больше некого.

Сам он уже спустился на поляну и перепрыгнул через ров, который был когда-то окопом полного профиля, вырытым в соответствии с требованиями. Кто-то когда-то вел здесь бой, и невозможно было сейчас узнать, кто вышел в том бою победителем. В нынешнем же бою победитель был известен.

Выстрел снайпера опять был неслышным. Даже сами спецназовцы, зная, где находится старший лейтенант Луговкин, его не услышали, но из рук одного из бандитов выбило пулей «ПП-2000». Пластмассовый корпус раскололся от удара пули.

– Вот почему я не люблю пластмассу в оружии, – сказал подполковник, наклоняясь и поднимая разбитый пистолет-пулемет. – Даже ножи с пластмассовой рукояткой не люблю... Дерьмо это, а не ножи. Нож должен иметь другую рукоятку...

Он говорил это конкретно раненому бандиту, не с испугом, но со злобой смотрящему вокруг. Бандит по-звериному скалился, словно обещал укусить того, кто подойдет к нему слишком близко. Второй вел себя более спокойно. Испуга не показывал, и даже слегка небрежно, но все же и виновато усмехался, сидя на земле, уперев в нее руки и время от времени морщась от боли. Этот оружия не поднимал. Его пистолет-пулемет и оружие убитых спецназовцы быстро собрали в кучу. Не забыли вытащить из карманов «черных» запасные обоймы.