Сергей Зверев - Хоть весь мир против нас Страница 22

— А это правда, что полковника Фарука охраняют только девственницы? — в очередной раз невинным тоном поинтересовалась Мадлен.

— Да, — совершенно серьезно подтвердила Роксолана. — Президент вышел из бедуинов и свято верит в поверья своего народа. Одно из них гласит — только сохранившая целомудрие девушка способна почувствовать смертельную опасность.

— И что, он ни с одной из вас даже не флиртовал?! — не поверила своим ушам Мадлен.

— Нет, что ты, он слишком любит свою семью и придерживается национальных устоев своей страны.

— А как ты попала сюда, за тридевять земель? — Вопросы сыпались один за другим.

— Когда закончила среднюю школу, уже была мастером спорта по аэробике. Звезд, по правде говоря, с небес не хватала, поэтому решила обеспечить свое будущее и поехала в Киев, где и поступила в Институт физической культуры. В конце первого курса один знакомый парень предложил подработку к студенческой стипендии, а именно на время стать телохранительницей. Деньги платили хорошие, правда, все заработанное за лето пришлось потратить на оплату учебы школы телохранителей. Но зато потом меня сразу включили в группу сопровождения и охраны ВИП-персон. Как раз во время визита в Киев главы Магрибистана меня заметил начальник его личной охраны — что-то генерала Касима во мне заинтересовало, — и уже на следующий день мне сделали предложение, от которого трудно было отказаться. Контракт на пять лет, полный пансион и оплата почти в двадцать раз больше, чем платили в «Титане» [11]. Ну как можно отказаться от такого? Ведь я сразу решала многие проблемы и обеспечивала себе вполне безбедное будущее. Но, прежде чем я стала полноценным бодигардом, год ушел на обучение. Курсы подготовки телохранителей на родине — детский сад по сравнению со школой президентской охраны. Там из нас делали настоящих ниндзя, способных обезопасить патрона, в мгновение ока обезвредить любого нападающего и даже нескольких.

— Даже голыми руками? — спросила Мадлен. Глаза девушки искрились от восторга.

— Голыми руками — в первую очередь…

Бомбежки столицы становились интенсивнее и чаще, над городом постоянно стоял удушливый смог от пожаров. Несколько ракет даже попали на территорию госпиталя. От раненых можно было услышать об уничтожении президентского дворца, гибели внуков полковника Фарука и многое другое.

Потом к бомбежкам добавились звуки артиллерийской канонады, стало ясно — войска повстанцев дошли до пригорода Набжибхана.

— Не сегодня завтра правительственные войска отбросят этих бешеных псов, — успокаивали раненых врачи госпиталя.

Вечером седьмого дня артиллерийская канонада сменилась трескотней автоматных выстрелов.

— Мятежники в городе, — сообщила вошедшая в палату Роксолана. Лицо девушки не выражало никаких эмоций, только в темно-карих глазах читалась задумчивость. Пальцами правой руки она вертела тонкий, остро отточенный хирургический скальпель.

— Что же мы будем делать? — в ужасе прикрыла рот ладонью Мадлен.

— Пока ждем, а там посмотрим.

Ждать пришлось недолго: через час на территорию госпиталя влетели несколько машин с повстанцами, началась жестокая расправа над ранеными, беззащитными людьми. Больничные корпуса сотрясались от криков, стонов и выстрелов.

В палату, где лежал раненый архитектор, ворвалось двое боевиков. Судя по одеждам и закрытым повязками лицам, они относились к берберам.

Роксолана отпрянула за ширму, а Мадлен опустилась на колени и прижалась к брату. Повстанцы, увидев красивую белую женщину, радостно зацокали языками.

Один из них забросил на плечо автомат и, нетерпеливо расстегивая ремень с подсумками, бросился к женщине. Его товарищ закрыл дверь и подпер своей спиной — в следующую секунду хирургический инструмент вошел ему глубоко в глаз. Мертвый боевик медленно сполз по двери.

Повстанец, находившийся в плену похотливых мыслей, ничего вокруг не замечал. Ремень с подсумком с глухим стуком упал на плитку пола, руки боевика потянулись к шароварам, когда Роксолана дикой кошкой прыгнула ему на спину. Колени девушки крепко сжали локти негодяя, а руки сдавили шею боевым «замком». Пытаясь освободиться от удушающего приема, боевик повалился на спину, но эта уловка ему мало помогла. Роксолана обвила туловищем жертву, словно анаконда теленка, выдавливая из него жизнь.

Арчибальд и Мадлен не сводили полных ужаса глаз с семенящего ногами мятежника — через секунду его предсмертные судороги прекратились.

Поднявшись на ноги, Роксолана подняла автомат убитого, привычным движением сняла оружие с предохранителя и, оттянув затвор, убедилась, что патрон дослан в патронник.

— Ну, теперь они дорого заплатят за наши жизни.

Едва она произнесла эти слова, как где-то в глубине территории госпиталя прогремел мощный взрыв. Здания лечебных корпусов погрузились в кромешную тьму. Ясно было одно: на воздух взлетела подстанция, и это был шанс на побег из ада.

За время лечения Роксолана подробно изучила расположение госпиталя и сейчас, помогая подруге тащить ее покалеченного брата, безошибочно вела их в нужном направлении.

Следуя в тени разрушенных домов, они смогли довольно далеко уйти от центрального госпиталя.

Под утро беглецы укрылись в развалинах автомобильного салона. Плоское одноэтажное здание изнутри основательно выгорело. Все, что можно было украсть, давно утащили мародеры, и это было гарантией от визита нежданных гостей. В санузле Роксолана обнаружила целый умывальник, из крана текла вода, что позволило беглецам продержаться некоторое время. И Роксолана и Мадлен надеялись, что войска, сохранившие верность главе государства, полковнику Фаруку, вскоре отобьют город. Но прошло три дня, и далекая артиллерийская канонада стала вовсе не слышна. Силы беглецов таяли на глазах, Арчибальд Партер все чаще находился в беспамятстве, также опасение вызывали его раны.

— Нужна еда, иначе мы вскоре протянем ноги, — положив возле себя автомат, мрачно изрекла Роксолана.

— Где же ее взять? — спросила подругу Мадлен, она попыталась улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса.

— Не знаю, — вздохнув, пожала плечами воительница. — Сегодня ночью выйду на разведку, может, чего и раздобуду.

— Я с тобой!

— Нет, кто-то должен оставаться с раненым. Мало ли что, а он совсем беспомощный. — Аргумент весомый, против него не попрешь. Мадлен молча кивнула.

— Теперь, чтобы экономить силы, следует поспать. — Привалившись спинами к стене, девушки прикрыли глаза и вскоре забылись тревожным сном… Проснулись они, когда город накрыло покрывало ночи, только желток полной луны заливал улицы холодным, равнодушным светом.

Роксолана уже собралась уходить «на охоту», когда до них донесся шум приближающегося мотоцикла. Осторожно выглянув на улицу, они вскоре увидели источник звука: неподалеку от их убежища остановилась тяжелая «Хонда». Обвешанный оружием мотоциклист выглядел типичным боевиком мятежников, не вязался с этим образом только прибор ночного видения на его лице.

Несколько минут он внимательно осматривал здания, по которым недавно прошелся шквал недавних бомбежек. Затем вновь завел двигатель и, развернув мощную машину, хрустя осколками стекол и перекрытий, заехал в глубь автосалона, решив остановиться на ночлег в одном из дальних помещений.

— У него рюкзак, — наблюдая за спешившимся мотоциклистом, прошептала Роксолана, — значит, есть еда. Значит, сегодня у нас будет ужин.

— А ты с ним справишься? — сглатывая наполнившую рот слюну, спросила Мадлен.

— Да за сухарь запросто его заломаю, — заверила девушку подруга, потом немного подумала и добавила: — А за шматок сала вообще порву…

— Итак, господа, еще раз повторим пройденный материал. — Глава отряда «контрас» обратился к собравшимся в его коттедже командирам штурмовых групп.

В центре комнаты стоял большой стол, на котором была разложена карта столицы Ориноко, на ее поверхности были обозначены объекты предстоящих атак наемников.

Попыхивая сигарой, облаченный в непривычную для военной базы цветастую рубашку-«гавайку» и яркие сиреневые бриджи Плантатор с задумчивым видом стоял над картой. Его мощный шишковатый череп прикрывала камуфлированная бандана, на широкой груди болталась блестящая бляшка дог-тэга [12], на которой вместо имени и личного номера была выгравирована Адамова голова — череп с перекрещенными костями и надпись на немецком языке: «YEDEM DAS SEINE» [13].

Это был жизненный принцип матерого наемника — он позволял ему убивать за деньги тех, к кому не испытывал никаких эмоций или неприязни. Впрочем, и на свою возможную гибель он смотрел с той же колокольни.

Выдыхая дым, Плантатор оглядывал собравшихся наемников, постукивая по ноге стеком, которому в данной ситуации отводилась роль школьной указки.