Сергей Зверев - Другие. Боевые сталкеры Страница 22

Глава 11

И в милиции можно работать.

Работать, не утруждая себя обременительными обязанностями по поимке преступников, бесконечными нервотрепками и ночными дежурствами без сна и покоя. Можно работать в милиции, не возмущая свой организм беспорядочным неорганизованным питанием и муторным разбором чужих семейных драм и скандалов.

Даже в такой сложной системе можно найти место, которое будет работать на того, кто его занимает. «Брать все, что можно, отдавая что-то исключительно из соображений необходимости» — вот был главный девиз и принцип жизни старшины милиции Полозова.

Как известно, лентяями и рвачами не рождаются, ими становятся. Попав из ада в рай, из нужды — в достаток, пусть это касается даже самых низменных аспектов жизни, люди начинают вести себя по-разному. И плохо, когда кто-то такие перемены воспринимает как должное, начиная компенсировать острый недостаток привилегий в прошлом, не замечая ничего вокруг — теперь, когда все хорошо. Такие люди не просто меняются. Они трансформируются даже внешне, меняя свои геометрические формы. Но самое страшное, что они меняются внутри, окончательно и бесповоротно.

Проработав участковым инспектором в одном из местных отделений милиции Ачхой-Мартана несколько лет, старшина Полозов так и не стал старшим участковым. Не стал, потому что ничем не выделялся. Когда ему ставили на вид, он старался исправляться, что часто не получалось. Хвалить его было не за что. Нельзя же сотрудника хвалить и поощрять только за то, что он не срывает работу. Можно было, конечно, стараться и добиваться высоких результатов, но стоило ли делать это Полозову за такую зарплату и такой режим работы? И потом, если добиваться высоких результатов, то потом перед тобой будут ставить новые цели. Так что, нет, не стоило.

Как и некоторые из своих коллег, Полозов работал в милиции, потому что работать ему было негде, ибо, во-первых, он ничего не умел делать, а во-вторых, если бы и умел, то ему это делать просто бы не хотелось.

В-третьих, работа в милиции подразумевала наличие полномочий и власти. Если бы Полозов не работал в милиции, то он вряд ли решился бы сделать кому-нибудь на улице замечание или применить к кому-то силу. Как известно, самые жестокие садисты получаются из трусов и подонков. Работая на своем участке, старшина Полозов любил вечерком выйти на улицу поселка в поисках подвыпивших граждан. Найдя, он с удовольствием избивал их. Пьяные действительно стали реже попадаться на улицах поселка, но это вовсе не означало, что их стало меньше или они стали меньше пить. Некоторые хвалили Полозова, утверждая, что он наводит порядок, другие материли, более умные старались его не замечать. Последнее было самым верным, потому что от присутствия или отсутствия Полозова ничего в поселке не менялось.

Когда летом на глазах у беспомощной толпы в реке тонул ребенок, в воду бросился не Полозов, который стоял ближе всех, рядом с тонувшим мальчиком, а избитый им палкой пройдоха и любитель выпить поселковый сторож Митяй. Тем не менее Полозов старался оказаться первым в других местах — в очередях на улучшение жилищных условий, получение ссуды, летнего отпуска и других атрибутов морального и материального благополучия. Наиболее грамотные и честные из руководителей управления не могли уволить Полозова за подлость, так как такая статья не предусмотрена законом (а выговоров у старшины все-таки не было), они решили вопрос иначе. Они отправили Полозова туда, где он будет подальше от рабочих людей, — на базу отдыха. Кому-то и там надо исполнять службу…

Старшина Полозов по причине хронического слабоумия и тщеславия воспринял это как благодарность за свой ударный труд в отделении. Несколько дней он осматривался и прислушивался, как уличная собака, попавшая в квартиру. В очень короткий срок он уяснил три вещи.

Первое. Если на базе случается конфликт, то нужно очень быстро определить: какая из сторон денежнее и могущественнее и по возможности — щедрее.

Второе. Не докладывать об этих конфликтах руководству УВД. Чем чаще доклады о недоразумениях на базе, тем размашистее роспись в собственной несостоятельности. Это тоже девиз Полозова.

И, наконец, третье. Постоянное проведение в жизнь базы политики, в результате которой отдыхающие должны попадать в такие ситуации, что не дать Полозову на лапу просто невозможно. Он понял жизнь…

Полозов не знал и не ждал полковника Ждана, но тот уже подходил к домику милиционера…

Старшина сидел в глубоком кресле, перенесенном из комнаты отдыха, слушал радио и ел колбасу. По «Маяку» давали концерт, а концерты старшина любил. Как обычно, на Полозове была расстегнутая почти до пояса рубашка с погонами. Натруженные ноги возлежали на журнальном столике.

Вдруг раздался стук в дверь, и, не ожидая приглашения, в домик вошел незнакомый старшине человек. Подчеркивая значимость занимаемого положения, Полозов не изменил позы, лишь перестал жевать и надменно-вопросительно посмотрел на вошедшего.

— Ты что двери не запираешь? — заботливо спросил полковник. — Так и пистолет могут украсть.

— У меня не украдут. Я вас слушаю.

— Ты не понял, — надавил Ждан, вынимая из кармана удостоверение убитого им сержанта. Не раскрывая документ, он показал Полозову его лицевую сторону. — Это я тебя слушаю. Подполковник Стольников, уголовный розыск.

Ждан вдруг подумал, почему не назвался полковником. Ведь он — полковник. И тут ему пришла в голову мысль: он впервые в жизни постеснялся объявить себя полковником в тридцать пять лет. Потому что это действительно свинство — быть полковником в тридцать пять лет. В том мире, где жил его отец, это воспринималось в порядке вещей, но за пределами влияния отца — здесь, к примеру, в пятьдесят девятом, — быть полковником в столь раннем возрасте странно. Мысль об этом доставила Ждану ощущение дискомфорта. Он почему-то почувствовал себя униженно, малозначаще.

Полозов снял ноги со стола, сунул ступни в мягкие тапочки и выпрямился.

— Старшина Полозов. На вверенном участке без происшествий.

— Хорошо, старшина, хорошо. Ты в курсе последних событий? — Ждан уселся за столик, уже успев разглядеть, что пистолет милиционера находится в закрытой кобуре, под рубашкой. «Какой идиот велит ментам так оружие носить? Это же все равно что на войне автомат в вещмешке таскать!» — подумал полковник.

— Да, в курсе, — доложил старшина. — Идет розыск преступника. Ориентировку по приметам мне уже передали.

— И как? Тишина?

— Пока никого похожего не было.

— А что, старшина, используя приметы, переданные по телефону… Тебе ведь по телефону приметы передали? Так вот, используя такие приметы, разве можно опознать преступника? Ты сам-то как думаешь? «Уши большие, нос горбатый, рост сто семьдесят…» Выйдешь на улицу, а там все такие. Так или не так?

— Так, конечно… — смутился Полозов. Напор подполковника его угнетал. — Бесполезное это занятие.

— То-то и оно. Ладно, давай к делу. У тебя карта района есть?

— Обязательно.

Пока старшина рылся в шкафу, расталкивая в стороны сапоги для рыбалки, сеть и мешок со снаряжением для охоты, Ждан быстро осмотрел жилище.

— Раскрывай! — Полковник склонился над картой. — Так… Вот теперь давай, старшина, представим такую ситуацию: на базу попадает преступник. Он понимает, что обратно на трассу ему нельзя. Ты в курсе, что дорогу везде перекрыли? В курсе… Понятно… Все-таки перекрыли… Так вот, попав на базу, что он должен делать, чтобы незаметно уйти и избежать преследования? И что мы должны в первую очередь сделать, чтобы помешать ему в этом?

Задав последний вопрос, Ждан откинулся на спинку стула, взял кусок колбасы, отломил от буханки и стал с удовольствием есть, в очередной раз убеждаясь, что «раньше все было лучше и вкуснее» — это не сказки.

И тут глупый, немощный умом и телом милиционер по фамилии Полозов разложил перед беглым полковником план базы и карту, рассказывая и показывая, как должен действовать он, полковник, чтобы никто, никогда и нигде его не нашел.

— Он, как я понял из ориентировки, возможно, не местный. Поэтому наверняка не знает, что единственный способ сбежать, когда трасса перекрыта, — водой.

— Это интересно! — отвлекся от еды Ждан. — А на чем?

— На моторной лодке. Их тут четыре, и все мощные.

— Так, это понятно. А если предположить, что он отлично ориентируется на местности, куда он покатит на лодке?

— А хоть налево, хоть направо! — рассмеялся Полозов.

По лицу Ждана пробежала тень раздражения.

— Я спрашиваю: куда ему выгоднее плыть?

— К Горносталям. Там развилка дорог и железнодорожная ветка. В Горносталях его очень трудно задержать. Это придется шмонать все железнодорожные составы и перекрывать всю развилку!

— А топливо для лодки?