Борис Бабкин - Сто баксов на похороны Страница 22

– Проверяли, – пробормотал Юрий. Посмотрел врачу в глаза. – Доктор, – вздохнул он, – если честно, здорово меня?

– Сотрясение мозга, – вздохнул врач. – И что еще рентген покажет. Ты боли, кроме как в голове, нигде не чувствуешь?

– Нет, – вздохнул Юрий. По привычке желая отрицательно покачать головой, сумел сдержаться.

– В ногах, в руках? Или, может, в шее?

– Да вроде все нормально, – вздохнул Юрий. – Вот черепушка побаливает. Справа и чуть выше виска.

– Ну и молодежь, – не удержавшись, осуждающе проговорил доктор, – черепушка. Где таких слов понабрались? – проворчал он и снова строго сказал: – Не вставать. И принимать все, что будут давать.

– А если мне получше станет… – осторожно начал Юрий.

– Будем смотреть, – подмигнул ему врач. – Зовут меня Евгений Анатольевич. Ты имя свое и фамилию помнишь?

– Устинов Юрий Николаевич, – отозвался парень. – Двадцать пять лет. Живу в поселке Озерки. Работаю водителем молоковоза. Еще вопросы насчет моей биографии есть?

– Он сказал, – нервно проговорил Влад, – что если я не дам ему денег, он…

– Получит, – кивнул Вячеслав. – Похоже, это становится нашей визитной карточкой, – посмотрел он на Хаджи. Тот, улыбаясь, кивнул.

– Какая визитная карточка? – заволновался Белков.

– Тебя это не касается, – одернул его Филин.

Владислав, испуганно взглянув на него, облизнул пересохшие от волнения губы.

– С кем живет этот сержантик? – поинтересовался Медный.

– Да так, – сглотнул слюну Белков, – сожитель у одной бабы. Она сигаретами на рынке торгует. Он у нее уже год…

– Кто еще?

– Дочка этой бабы, – перевел на него взгляд Влад. – Девчонке тринадцать лет. В школе учится.

– Все? – недовольно спросил Хаджи.

Владислав молча кивнул.

– Дом или квартира?

– Квартира. Второй этаж. Двухкомнатная. В одной девчонка, а во второй они.

– Когда он велел деньги принести? – зевнул Хаджи.

– Сказал, что позвонит, – вздохнул Белков. – Мне ведь до пенсии осталось всего ничего…

– Доживешь ты до своей заслуженной пенсии, – хмыкнул Медный. – Если, конечно, нам лапшу на уши насчет сержанта не вешаешь. Может, сам решил на нас деньжат сделать? – усмехнулся он.

Владислав шагнул назад и энергично затряс головой.

– Адрес, – буркнул Хаджи.

– Да я дома в жопу пьяный спал, – промычал коренастый, с разбитым носом мужчина в разорванной тельняшке.

– Откуда же у тебя пистолет появился? – коротко ударив его резиновой дубинкой меж лопаток, зло спросил плотный капитан милиции в расстегнутой форменной рубашке.

– Не знаю! – взвыл коренастый.

– Кто подтвердит, что ты дома был? – спросил куривший за служебным столиком средних лет мужчина в штатском.

– Дома я был! – заорал коренастый. – Спал я!

– Тебя Лапин два года назад пьяного на машине остановил, – напомнил ему капитан. – Права на год отдал. Помнишь? Ты еще орал, что ты Лапину…

– Да не видел я его! – крикнул коренастый.

– Плохо дело, Суриков, – покачал головой оперативник. – Лапину ты угрожал. Причина, чтобы его сделать, у тебя была. Пистолет Лапина найден у тебя на кухне. Может, давай по-хорошему? Ведь не один ты был. С кем Лапина убили? – угрожающе спросил он. – И не заставляй меня об этом еще раз спрашивать, – поднявшись, предупредил он Сурикова. – Лапин мой товарищ был. Я бы тебя, гниду, при попытке к бегству срезал. Твое счастье, что не я тебя брал.

– Взяли его, – сказала молодая женщина в короткой юбке. – Они сразу к тем поехали, кто к Лапину дышал неравнодушно. Он когда увидел, как из-под стола пистолет достали, оцепенел, – весело продолжила она. – Правда, они били его сильно. Я думала – убьют.

– Забудь, – прервал ее Корень. – Кривой с тебя враз башку снимет, если вякнешь кому.

– Да я что, – обидчиво спросила она, – глупая, что ли?

– Вот и закрой пасть, – лениво перебил ее пивший пиво, – а то воняет.

– Как нужно было подставить Сурка, – обиделась она, – то Валюшка, а когда сделала – завоняла?

– Я тебе сейчас кишки выпущу, – зевнул Цыганок.

– Не гони на нее жути, – усмехнулся Корень. – Все-таки она лихо это обставила. А с московскими крутиться ништяк, – подмигнул он. – И бабки нормальные, и вообще…

– Уж больно они строят из себя, – недовольно заметил Цыганок. – Особенно этот «дух», Хаджи. Парни базарят, что…

– Ты на них, – Корень снова усмехнулся, – после Чечни зуб имеешь, для тебя любой кавказец «дух». А мне лично плевать, кто он. Пусть даже братан Басаева. Бабки имею, и ништяк. Кривой никогда столько не отваливал.

– Вот такие, – криво улыбнулся Цыганок, – как ты, и за Дудаева в Чечне воевали. Мы раз взяли хохленка. Он, сучонок…

– А в натуре там бабы из Прибалтики, снайперши, были? – с интересом спросил Корень.

Цыганок молча кивнул.

– Ты их видел?

– Живых нет.

– А говорят, что…

– Хорош, – недовольно перебил его Цыганок. – Не тебе за это базар вести. Я когда вернулся, в запой ушел. Думал, хренотень все это. Мол, после войны ночами спать не будешь. Там дрых, а здесь не буду. Но когда трезвый ложился, по натуре, первое время во сне там воевал. Если в первый раз как-то не то чтобы испугался, просто интересно было, но второй бой, когда мы почтамт в Грозном брали, часто во сне вижу. Сейчас, правда, уже все. А сначала, мать говорит, во сне что-то орал. Короче, ну его на хрен, этот базар дешевый!

– Вот видишь, – положив телефонную трубку, подмигнул женщине старший сержант. – Я же говорил, что скоро мы в куражах будем. Сейчас пойду к одному товарищу по оружию, он мне и отстегнет прилично. А сначала упирался! – рассмеялся сержант.

– Ты про Белкова? – спросила она.

– А про кого же? – Он снова подмигнул. Поднявшись, закурил. – Я скоро, через полчасика вернусь. Ты приготовь какую-нибудь закуску получше. Коньячок возьму. Грех не обмыть.

– Я хотела котлеты жарить, – проговорила она. – Вот и наделаю. А коньяк не бери, – поморщилась она.

– День-то какой, грех коньячку не взять.

Он вышел в прихожую.

– Я ушел! – услышала женщина.

– Смотри, там нигде не пей, – громко попросила она. – А то снова придешь и будешь выступать. Лучше уж дома, если так хочешь, отметим!

Открыв холодильник, достала тарелку с мясом.

– Дверь не закрыл, – не услышав щелчка замка, она покачала головой. Захлопнув дверцу холодильника, сделала шаг к коридору и замерла: на кухню вошли двое.

– Вот что, женщина, – усмехнулся подошедший к ней Хаджи. – Я не знаю, что ты будешь говорить милиции. Но не про тех, кого сейчас видишь. Поняла? – жестко спросил он.

Она испуганно отшатнулась назад. Упершись спиной в стену, замерла.

– Это тебе на похороны. – Кавказец сунул ей в вырез блузки стодолларовую купюру. – Запомни, что я сказал. У тебя дочь есть. До свидания, – поклонившись, неторопливо вышел.

– Надеюсь, ты не дура! – усмехнулся Медный и, прикурив, выдохнул дым в лицо женщине. Она с ужасом смотрела на дверь. Немного подождав, осторожно двинулась вперед. Выйдя из кухни, судорожно дернулась и закрыла рот ладонями. Около стены на спине, уставившись на нее безжизненными глазами, лежал старший сержант. Из узкого глубокого пореза чуть выше кадыка густо шла кровь.

– Мама, – услышала она сзади девичий голос. – Кто приходил?

– Уйди! – закричала женщина и, обхватив подошедшую девочку, толкнула ее в дверь комнаты. Но дочь успела увидеть убитого сожителя матери. Ахнув, потеряла сознание.

– Анька! – заплакала успевшая поймать падающую дочь женщина.

– Зря мы ее оставили, – сказал Медный.

– Вообще зря на квартиру пришли, – буркнул Филин, сидевший за рулем «Оки» с тамбовским номером.

– Не зря, – возразил Медный. – Сейчас нужно делать труп либо без свидетелей, либо предупреждать их.

– Думаешь, она хай не поднимет? – усмехнулся Филин.

– Конечно, поднимет, – кивнул Хаджи. – Но будет говорить о каком-то мужике. Даже его приметы назовет. Не было бы дочери – другой разговор. А так будет делать как сказали. Менты сами виноваты, все время поют в газетах и по телику про мафию. – Он засмеялся. – А люди жить хотят. Тем более наверняка знала, что сержантик что-то мутит. Да и не муж он ей. Так что ничего не вякнет.

– Он вышел, – со слезами на глазах продолжила женщина. – И сразу кто-то ударил его. Я услышала вскрик и глухой удар. Это… – Не договорив, заплакала.

– Ваша дочь сказала, – выждав паузу, произнес пожилой мужчина с седыми висками, – что вы с кем-то беседовали на кухне. С кем?

– Так с ним и говорила, – всхлипнула она. – Мы ведь без росписи жили. Вот и решили, что пора бы… – Снова не договорив, зарыдала. В комнату вошел старший лейтенант милиции.

– Никто ничего не видел, – отвечая на вопросительный взгляд оперативников, пожал он плечами.

– Сейчас если кто и увидит, – буркнул майор милиции, – хрен чего скажет.