Сергей Зверев - Компромат на президента Страница 22

– Оба. Клим Бондарев лучше нас чувствует ситуацию, ведь он на месте.

Легкий порыв ветра приподнял бумагу на столе, и помощник тут же прижал ее ладонью, сделал это аккуратно, чтобы не помять.

В это самое время с шоссе под знак, запрещавший въезд на дорогу в государственную резиденцию, свернул потрепанного вида внедорожник. Свернул и тут же остановился. Клим Бондарев выбрался из-за руля и прислонился к высокому капоту машины. Автомобиль замер прямо напротив знака, так и не переехав колесами воображаемую запретную черту. Бондарев стоял, скрестив на груди руки, и чуть слышно насвистывал, разглядывая идеальный, без единой трещинки, асфальт подъезда и нанесенную с ювелирной точностью разметку. Ждать ему пришлось недолго. Из будки возле шлагбаума вышел сурового вида милиционер в бронежилете и с коротким десантным автоматом. Приблизившись, он небрежно козырнул и неразборчиво пробубнил свои фамилию и звание.

– …здесь стоять нельзя. Проезжайте.

– Вообще-то я приехал в гости, – миролюбиво проговорил Бондарев.

Милиционер, еще не покинув будку, просмотрел список машин, на которые были выданы пропуска, подержанного внедорожника в них не числилось. Но приезжий говорил настолько спокойно и уверенно, что сомнение не покидало охранника подъезда к резиденции. Жизнь приучила его к тому, что в этих местах иногда попадаются странные люди, с которыми лучше не ссориться.

– Попрошу документы.

Бондарев протянул заранее приготовленные права на вождение машины и добавил:

– Я к помощнику президента.

– У вас договорено о встрече?

– Я знаю, что он меня ждет.

Милиционер скрылся в будке, его напарник тем временем глаз не спускал с машины и со странного гостя. Через пару минут, взвизгнув тормозами, к шлагбауму со стороны резиденции подлетел джип с тонированными стеклами. Помощник не дождался, пока взметнется полосатый пластиковый брус, поднырнул под него.

– Клим Владимирович, – помощник не мог скрыть своей радости, – как я рад вас видеть. Мы только что о вас говорили. Он ждет вас. – Он разве что не подталкивал Бондарева в спину, чтобы тот быстрей шел к машине, а сам косился на тонкую папку в его руке. – О своей машине не беспокойтесь, здесь самое надежное место во всей стране.

– Не сомневаюсь. – Бондарев забрался на заднее сиденье, папку положил на колени.

За стеклами замелькали деревья, водитель даже не сбросил скорость перед воротами, зная, что створки распахнутся вовремя.

– Дальше пешком, – предупредил помощник, когда автомобиль остановился.

Хрустел под ногами гравий, помощнику не терпелось спросить: «Ну как?» – но он сдерживал себя. Любой ответ уже не мог изменить реальное положение дел. А понять что-либо по лицу Клима Бондарева было невозможно, он, как обычно, сосредоточенно смотрел перед собой.

«С таким умением прятать чувства, скрывать эмоции, только в покер играть», – подумал помощник.

Когда из-за поворота показалась терраса дома, помощник тихо сказал:

– Если понадоблюсь, буду рядом, – и остановился.

Президент встретил старого друга, стоя у крыльца. Не последовало обычных русских объятий с поцелуями, мужчины сдержанно пожали друг другу руки. Глава государства жестом пригласил Бондарева за стол, на котором уже успела появиться пепельница.

– Держи, – Клим Владимирович абсолютно буднично подал президенту привезенную папку, – был еще чемоданчик с простреленной цепочкой, но он приметный, не рискнул везти его через границы.

Президент, поглядывая на Клима, дернул «молнию» кожаной папки, первым делом достал диск.

– Что это?

– Побочный продукт. Как я понимаю, тут зафиксированы банковские проводки средств Хайновского через бернский банк.

Президент вытащил картонную папку, положил перед собой.

– Кожаную верни. Это тебе все бесплатно дают, а мне за свои кровные покупать приходится.

Президент скупо рассмеялся, наморщил лоб, разглядывая несколько пожелтевших мятых листков, исписанных от руки крупными неровными буквами.

– Все в порядке? – спросил Бондарев.

– Более чем, – Президент переломил листки пополам, зажал в руке, – зажигалка есть?

– И от курения бывает польза, – Бондарев прикурил и щелчком отправил по столу серебристую зажигалку.

Листки лизнуло желтоватое пламя, бумага неохотно занялась. Президент прикрывал ее от ветра ладонью. Рыхлые желтые страницы чернели, когда огонь уже подбирался к пальцам, глава государства опустил их в пепельницу, дождался, пока догорят уголки, и сухой веточкой старательно перемешал пепел.

Пепельница стояла на перилах террасы, и ветер порцию за порцией выдувал из нее серую пыль, оставшуюся от сгоревшей бумаги.

– Вот и все. Спасибо тебе.

– Надеюсь, эта игра стоила свеч.

– Естественно, – внимательный взгляд замер на лице Бондарева, потом в глазах появилось удивление, – ты даже не заглянул в папку?

– Нет.

– Почему?

– Бумаги – компромат на тебя, а я не привык думать о друзьях плохо.

– Погоди. Неужели ты думаешь…

– В жизни каждого из нас найдутся дни, о которых лучше не вспоминать. У меня лично таких хватает.

– У меня тоже. Но здесь особый случай. Ты сам знаешь, что есть закон и есть справедливость. В папке были расписки, которые могли бы сильно мне повредить.

– В смысле закона или справедливости? Неужели есть еще что-то, что может повредить тебе?

– Было, – президент глянул на пепельницу, – в России никто, кроме журналистов, и слова бы не сказал, но есть Запад, портить отношения с которым не следовало бы. Они рабы закона. И даже не знаю, хорошо это или плохо.

– Что русскому здорово, то немцу смерть, – напомнил пословицу Бондарев. – Если не хочешь, не говори.

Президент подпер голову рукой, задумчиво смотрел на качающуюся ветку, на которую присела птичка.

– Одна расписка свидетельствовала, что я получил пятьсот пятьдесят килограммов героина в Восточном Афганистане, вторая, что я передал его во Владивостоке. – Глава государства пытливо посмотрел на Бондарева.

Тот присвистнул и покачал головой.

– Впечатляет, – однако он промолчал о том, что в папке было три документа.

Какая разница, если они уже превратились в пепел?

– Это случилось в первой половине девяностых годов, когда я работал в питерской мэрии. Хайновский тогда только начинал всерьез разворачиваться. По делам его питерского филиала в Пакистан поехали четыре человека, среди них и сын мэра.

– Припоминаю эту историю.

– Их взяли в заложники. Удерживали в «зоне свободных племен» между Пакистаном и Афганистаном. Эта территория практически никем не контролировалась. Требовали сумасшедший выкуп, что-то около десяти миллионов долларов. Хайновский тут же умыл руки, сказал, что вести переговоры с террористами не намерен. Не мог же я бросить сына мэра и еще трех российских граждан. Пришлось тайно туда поехать и вести переговоры. Наконец сошлись на том, что в обмен на освобождение заложников я должен буду обеспечить через Россию разовый транзит наркотиков. Я справился, бывшие коллеги помогли.

– Сны теперь кошмарные не мучают? – усмехнулся Клим Бондарев.

– Нет. Я сделал так, что почти всю партию, уже разделенную на десять частей, задержало американское ФБР. Наркодельцы сумели реализовать только одну часть.

– И это все, чего от тебя потребовали похитители? – с недоверием спросил Бондарев.

– Нет. Ты же видел, что была и третья расписка. Пришлось еще заплатить и выкуп – четыре миллиона долларов.

– Мэр раскошелился или Хайновский?

– Ни тот и ни другой. У мэра таких денег не было, а Хайновский скорее бы повесился, чем расстался бы с баксами без надежды вернуть их.

– И ты заплатил из своего тощего кармана, а потом полгода отказывал себе в хорошей еде? И твоя жена не могла купить себе пару новых туфель?

– Не ерничай. Деньги пришлось поискать, – президент рассмеялся, – я заплатил фальшивыми долларами.

– Похитители оказались полными лохами?

– Нет, они очень серьезные люди. И подделки были очень серьезными. Если помнишь, то ходили слухи, что в СССР на случай конфликта со Штатами на государственном уровне была отпечатана крупная партия долларов – около миллиарда налички.

– Я думал, это один из последних советских мифов.

– Нет. Доллары были изготовлены. Почти как настоящие. Сотенные купюры и пятидесятки.

– Почти настоящие? – удивился Бондарев. – Неужели Советский Союз не мог сделать идеальную подделку?

– Конечно же, мог. Но в том и заключался фокус, что в купюры были введены два отклонения от нормы, которые можно выявить лишь при серьезном исследовании, подобная аппаратура имеется только в центральных банках каждого штата. К примеру, на всю Москву одна такая установка есть в Центробанке. В случае конфликта со Штатами наличку предстояло вбросить в оборот. И всю торговлю моментально бы парализовало. Все бы знали, что имеют хождение фальшивые доллары, но не могли бы их определить, а значит, и быстро вывести из оборота.