Бесовская банда - Сергей Иванович Зверев Страница 22

– Ни в коем случае, Ниночка. У меня строгий распорядок питания. И печеньям там места нет.

Ниночка вздохнула и ушла. А Апухтин принялся за принесенную ей почту.

Сегодня пришло несколько плотных конвертов. Каждый раз, распечатывая послания из разных концов страны, он надеялся увидеть в них что-то, что даст ему долгожданную зацепку. Но большинство материалов приходили или дежурные, или ненужные.

Первый толстый конверт был с железной дороги. С самого начала расследования была выдвинута версия, что убийцы имеют какое-то отношение к железнодорожному транспорту. Очень уж хорошо ориентировались они на всех станциях, путях и в поездах. Вот и запросил Апухтин списки тех, кто имел отношение к передвижениям по «чугунке». Рабочие, которые сидят в ремонтных депо, его не интересовали. Вопросы были по тем, кто постоянно передвигается на поездах, часто меняет места и имеет осведомленность по таким деталям железнодорожной суеты, которые помогают совершать преступления и скрываться. А это машинисты, бригады поездов, даже милиционеры линейных отделов и чекисты, множество другого путейского персонала. А так как серия идет уже больше десяти лет, то и запросил первоначально он сведения за все это время.

Вот теперь и заваливали его длиннющими списками. В каждом таком конверте были десятки и сотни фамилий. Понятное дело, отработать их, проверить каждого, даже если весь НКВД, ОГПУ, да еще прокурорских и судейских добавить со всей России, все равно народу не хватит.

Он уже давно понял, что сильно погорячился с этими запросами. Но для порядка каждый раз листал полученные бумаги – вдруг что-то попадется. И даже порой на показавшихся ему интересными лиц забрасывал специальные проверки.

Дисциплинированные чиновники присылали иногда сведения с запасом – аж с семнадцатого года – и впихивали фамилии каких-то непонятных людей. Вот и сейчас из Воронежа пришли очередные списки. В сопроводительной бумаге значилось: «Личный состав продовольственного заградительного отряда, действовавшего на территории Воронежской и прилегающих губерний с 1917 по 1920 годы».

И зачем ему это надо, спрашивается? Но все равно по привычке не упускать ничего пробежал глазами список заградотрядовцев. При этом отмечая комичные фамилии, как правило, украинские. Немоякобыла и Брехуненко. М-да, смешно. И бестолково все это.

Он вложил полученный документ в пухлый том, который забросил в дальний угол, где была уже гора похожих документов, которые, скорее всего, никогда не понадобятся.

Неожиданно в кабинет вошел без стука Васильев. И резко кинул:

– Давай, Прокурор. Собирайся. Выезжаем.

– Что случилось? – У Апухтина похолодело в груди. Похоже, опять дали знать о себе «бесы».

– Случилось то, что должно было рано или поздно случиться, – мрачно проговорил Васильев. – У нас пошли потери…

Глава 15

1925–1926 годы

– Поживет у нас пока. Мой старый товарищ по брани с германцем, – с порога отрекомендовал Бекетов Кугеля своей сожительнице.

– Пускай живет, – вроде бы безропотно согласилась она, но тут же добавила, кинув на гостя острый взгляд: – А надолго?

– Пока не надоем, – ухмыльнулся Кугель.

Судя по кислому выражению на лице хозяйки, ей хотелось бы брякнуть: «Да уже опостылел. Но куда же ты на ночь глядя?»

За последующие дни Кугель немножко отъелся и вернул себе былой фасон. И они с Бекетовым хищничать принялись вместе.

С приходом прапорщика дело стало спориться куда лучше. И хотя теперь доходы приходилось делить на двоих, но зато они росли как на дрожжах. И росло количество жертв.

Бывший эсер предложил несколько дельных усовершенствований их бандитского промысла, чтобы предприятие приобрело какую-то коммерческую осмысленность и не стояло бы по доходности рядом с подаяниями на паперти у церкви.

Бекетов обычно одевался в простую, но добротную крестьянскую одежду, а Кугелю справили вполне приличное городское облачение – пиджачок, галифе с сапогами и кепку. В таком виде они разъезжали по железной дороге. Тщательно выбирали и изучали местность. Притом редко где останавливались больше чем на день.

Времена были все еще нелегкие. Царила безработица. Люди массово ради куска хлеба насущного снимались с родных мест и метались по России в поисках работы. Из-за скученности и перегруженности на железных дорогах и отсутствия гостиниц пассажиры чаще всего оставались ночевать прямо на вокзалах и станциях. Там разбойники и выбирали тех, чью жизнь оборвут.

Обычно Бекетов, с каждым разом все легче устанавливавший контакты, заводил разговор с приезжими. Ненароком, осторожно выяснял цель приезда. В основном обрабатывали селян, хотя попадались и ремесленники. В зависимости от профессии и планов готовящейся на заклание жертвы он делал разные предложения. Брался похлопотать о ночлеге, а то и о трудоустройстве.

Он изображал из себя то наивного простака, то прибившегося к начальству лизоблюда, а то и мелкого руководителя. Нередко для пущей убедительности вовсе представлялся неграмотным лаптем и приносил записки якобы от своего начальника с приглашением на работу. При этом говорил от имени какой-нибудь артели или конторы, а то и нэпмановского предприятия.

Иногда в представлении принимал участие Кугель. Одетый более-менее прилично, он выступал в роли работодателя. Когда он подкатывал к крестьянам в одиночку, это обычно не срабатывало – не вызывал у них доверия, как любая другая городская штучка. Но на пару с Бекетовым они умудрялись убедить несчастных людей в том, что предоставляют им шанс хорошо устроиться в жизни. И те шли за ними на крепком аркане слов и обещаний.

Если багаж жертвы был большим, душегубы помогали сдать его в камеру хранения. Чтобы потом, когда все будет закончено, получить его по квитанциям. Затем отправлялись к месту обещанной работы или ночлега, при этом старались сделать это ближе к вечеру.

В пути начинало темнеть, и убийцы под благовидным предлогом предлагали заночевать в поле или лесу, а затем продолжить путь, когда рассветет. Потом стали присматривать под ночлег легкие постройки, используемые для полевых работ. А зимой заброшенные строения – куреня, сараи.

Дождавшись, когда жертва уснет, Бекетов наносил ей несколько сильных ударов по голове. Сам Кугель предпочитал руки не марать, только наблюдал со стороны, как работает его соучастник. Он был на подстраховке, готовый воспользоваться револьвером, с которым не расставался никогда. Хотя пару раз ему все же пришлось принять активное участие, когда бедняг не удалось отключить с первого удара. Правда, обошлось без стрельбы. Просто наваливались вдвоем и добивали.

– Не любишь ты марать руки, благородие, – осуждающе говорил Бекетов, закончив кровавое дело.

– Это твоя крестьянская работа – скотину забивать, – усмехался Кугель. – Тем более очень уж у тебя ловко «микстурой» орудовать получается. Хорошая вещь. Сам придумал?

– Какой там, – отмахнулся Бекетов. – Друг мой лепший по окопам научил. Варнаком прозвали. Хороший был