Олег Колмаков - Злая память. Книга первая. Кавказ Страница 23

Примерно в этом или подобном этому ключе, в самом начале своей офицерской карьеры и метался из крайности в крайность Князев. По своей наивности, он всё пытался и пытался найти нечто среднее между несовместимым. То есть, между чувством собственной ответственности за жизнь конкретного подчинённого и военной необходимостью; между эмоциями и трезвым расчётом. А после боя, подсчитывая потери личного состава, непременно «грыз» себя за то, что не доглядел, не просчитал, не уберег, что послал он того или иного бойца на верную гибель. «Вешался», когда приходилось ставить в известность родственников, о смерти того или иного подчинённого.

Однако прошли годы. С очередными званиями и назначениями приобретался и личный опыт, приумножавший мудрость. Сердце Князева несколько почерствело. К вышеизложенным пред- и пост-боевым терзаниям (дабы окончательно не свихнуться от самоедства и бесконечного само копания) Валерий начал относиться, если хотите, то несколько «по философски».

Теперь, подбирая бойцов для выполнения той или иной боевой миссии, майор размышлял примерно так: «…Кого не возьми, все они отличные ребята!.. Каждый из них по-своему дорог!.. У каждого есть мать, отец, семья!.. И уж если суждено кому-то из них расстаться сегодня с жизнью – то так, очевидно, оно и будет!.. От предначертанной судьбы, увы, не уйдешь!.. Со своей стороны я сделал и буду делать всё, от меня зависящее, чтоб потери наши оказались минимальны!.. Ну, а там!.. Уж как Бог пошлет!.. Как ляжет карта судьбы!.. Неуязвимых людей не существует и все мы смертны!..»

А ещё, Валерий непременно держал в своей голове один, весьма занимательный монолог одного из своих случайных знакомых. То был бывший снайпер, прошедший к тому времени обе чеченские компании, дважды переживший клиническую смерть и немного заглянувший за черту, отделявшую жизнь от «иного бытия». В одном из летних кафе, за рюмочкой водки тот самый экс-снайпер сумел-таки утешить Князева, тяжело переживавшего на ту минуту гибель близкого друга, совсем неожиданно и до банальности просто.

«…Вот ты говоришь: будто, не повезло твоему товарищу?.. – спрашивал тогда, подвыпивший и через чур болтливый собеседник. – …А откуда тебе, мил человек, знать: кому из вас больше не повезло?.. Ему или тебе?.. Ведь человеческая раса самая низшая особь в бесконечном времени и бескрайнем пространстве!.. И уж если наша планета зауряднейшая пылинка в бесконечной Вселенной, то что ж может для неё значить наша возня или чья-то гибель!.. Смерть ничтожнейшего микроорганизма?

Мир, окружающий нашу Землю настолько многообразен и многопланов, насколько не развита даже наша фантазия!.. О наших знаниях или науке я и вовсе помалкиваю!..

Однако каждая человеческая жизнь, длящаяся для Вселенной не дольше миллиардной доли её самого минимального мгновения, дается нам, то есть, людям вовсе не просто так!.. Это лишь самый первый или подготовительный этап для вхождения в более интеллектуальное сообщество, где время и пространство (как основа всей нашей нынешней жизни), уже не имеют никаких значений!.. Потому, как вечность беспредельна!.. Она не подвластна ни описанию, ни измерению!.. Родившись и умерев, по сути, мы только вытерли обувь прежде чем войти в тот новый чистый дом, в котором мы будем жить очень и очень долго!

Потому, оплакивая нынче своего погибшего собрата, лучше позавидуй ему!.. Ведь он уже отмучился в нашем грязном мире и перешел туда, где нет боли, унижений, раскаяния и стыда!.. Офицер, возьми себя в руки и начни мыслить глобально!.. Смерть – это вовсе не тупик, а дверь в бесконечность!..»

Конечно, выглядел тот скомканный и полупьяный монолог, не более чем очередная сказка о загробной жизни? Но как, чёрт побери, она выглядела убедительно и как приятна она была князевскому уху. Потому и врезались те слова, так хорошо и надолго в майорскую память.

Сказка, ни сказка – а сегодняшний выбор Князева был продиктован реальностью и здравым смыслом. И пал тот выбор на самых искушённых в ратном деле «старичков», и совсем ещё незрелых (хоть и наиболее подготовленных им, то есть, самим Валерием) солдатиков. Ведь этим пацанам, как воздух, сейчас требовалась первая военная закалка. Очень скоро они будут единственными, на кого и сможет рассчитывать их командир.

По разумению майора предстоящая операция выглядела не самой сложной, из иных боевых задач. Быть на подхвате и обеспечивать боевое прикрытие, гораздо проще, чем идти в атаку или удерживать занятые позиции. Здесь, как нигде более, и следовало «обкатывать» неокрепшую «зелень». Ну, а дембеля…. Они должны будут стать для первогодок хорошим примером.

Исходную позицию заняли около шести утра. Южный сектор, доставший князевским гвардейцам, был не хуже и не лучше восточного или западного. Позади горная гряда. Спереди, в самой низине, буквально в каких-то трехстах метрах (то есть, как на ладони) располагалось полуразрушенное селение. Здесь повсюду зияли глубокие воронки. Видимо, не однажды в этом ауле укрывались бандиты – иначе, незачем было бы подвергать его столь частым и интенсивным артиллерийским и авианалётам.

Бандиты могли укрываться в пяти-шести домах, тех самых, что ещё оставались минимально поврежденными. От других, некогда строений, в лучшем случае остались лишь обгоревшие, искореженные стены. Слева и справа окопались такие же, как и князевское, подразделения соседей-пехотинцев.

– …Мужики, я тут услышал!.. Будто бы, среди боевиков должна быть шахидка!.. Попадет кому-нибудь в прицел, не стреляйте!.. Оставьте её мне!.. – скорее для поддержания боевого духа, нежели всерьёз полушёпотом предупредил сослуживцев Самолюк.

– Ты ещё не угомонился? – в ответ покачал головой Князев.

– Командир! Ну, не равнодушен я к этим бестиям!.. Да, и наглядно хотелось мне продемонстрировать пацанам: в какую часть тела следует «мочить», этих долбанных «чёрных вдов»!

– И куда же? – усмехнулся Валерий, заранее зная ответ.

– Куда и они нашим парням метят!

– Так ведь, в отличие от нас, мужиков, у них же там вовсе ничего не болтается!.. – вновь усмехнулся майор. И тут его внимание вдруг привлек Цымбал. Тот ни коим образом не реагировал на солдатский юмор. Похоже, от волнения его даже слегка потряхивало. Но особенно Валерию не понравилось на лице худощавого и помрачневшего паренька выражение какой-то бессмысленности и безысходности. Возможно, ещё в машине настроение бойцу испортил его земляк Бутаков, между делом вдруг ляпнувший: «…Вот тебе, Андрюха, и настоящая война, о которой ты так мечтал!.. Сейчас во всей красе ты и увидишь живых боевиков!.. За одно и узнаешь, как пуля, попавшая в голову, выносит через затылок передние зубы!..»

А быть может и не причём была та, случайно брошенная реплика.

Тут-то и собрался было Князев произнести пламенную речь о самообладании, о необходимости взять себя в руки, чтоб каждый из бойцов мог поверить в себя, поверить в успех предстоящей операции. Да, вовремя осекся. Быстро сообразил, что дело он сейчас имеет, вовсе не с офицерами из его бывшего элитного подразделения, способными самостоятельно и без чьей-либо поддержки настроить себя на самую рискованную авантюру. Это были обычные солдаты, девятнадцати летние юноши одетые в военную форму.

«…А впрочем, к чему сейчас какие-то слова?.. Как вообще, возможно по какому-то приказу поверить в себя, когда совсем в это не вериться?.. Когда всё впервые, когда всё вновь!.. Когда пугает не враг, не боевик, засевший в низине, а прежде всего неизвестность?.. Своим же призывом я, пожалуй, невольно могу поставить под сомнение их боевые качества!.. Они вовсе не кадровые военные и могут легко, на каком-то подсознательном уровне, спутать неверие в свои силы и возможности, с полным отсутствием у них, так необходимого нынче мужества!..»

Как не парадоксально это сейчас прозвучит, но майору неоднократно приходилось быть свидетелем того, как наибольшее бесстрашие проявляют именно те, кто идет в бой не веря в победу!

Таким, как говориться: нечего терять. Однако Князев понимал и то, что боец перестает быть воином, когда начинает замыкаться, принимается к себе прислушиваться, заниматься неким самоанализом. Когда вместо противника, он всё время видит себя, со всеми своими недостатками, которыми его наделила природа и самое печальное, его же собственное обострённое воображение. А как известно: солдат, зацикленный на своих уязвимых местах, проигрывает бой ещё не успев в него вступить.

Валерий давно заметил и ещё одну не маловажную тенденцию. Чем умней и эрудированней боец, тем больше он накручивает себя перед сражением. Вот почему отработка автоматизма, а в чем-то и бездумное исполнение каких-либо приёмов ведения боя, непременно ставились майором во главу угла. Солдат не должен размышлять, как поступить ему в той или иной ситуации. Он должен сразу действовать, практически не задумываясь.