Сергей Зверев - Мертвый дрейф Страница 23

– А озвучить полезную мысль не позволила природная скромность? – ядовито осведомился Никита.

– А вы бы послушали? Вон как командир усвистал – словно за птицей счастья…

– Давайте спрячемся и подорвем гранатой? – тупо гнул свою линию Платон.

– Да остынь уже, – огрызнулся Крамер, – дай сориентироваться.

За дверью что-то ухнуло – грохот сменил неприятный скрежет, словно волокли по полу что-то тяжелое. «Ландсберг уже не один», – автоматически отметил Глеб. Резкий удар – дверь подперли снаружи чем-то массивным. Ломали дальше, гремели трубы, скрипели какие-то коробы, перегораживая проход.

– Александр Карлович, – он удушил свой рвущийся наружу гнев, заставил себя говорить спокойно, – а можно поинтересоваться, чем вы там занимаетесь?

И снова раздался зловещий демонический смех! Он больно резанул по ушам, открыл дорогу ужасным предчувствиям.

– Развлекайтесь, господа спецназовцы, – прозвучал исполненный ядовитого сарказма голос. – На этом мы с вами расстанемся. Жалко, что за полтора года работники наших силовых структур так и не поумнели.

– Обижает, гад… – прошептал Крамер. – А ведь по большому счету он прав…

Оборвался демонический смех, затих шум за дверью. Послышались шаркающие шаги – двое неторопливо удалялись. Наступила тоскливая тишина, в которой явственно было слышно, как неподалеку журчит вода. А еще снаружи доносился приглушенный гул – посвистывал ветер, волны бились в борт контейнеровоза.

– Можно отойти подальше и ударить по двери в четыре ствола, – искрился гениальными идеями Платон. – Или заложить сразу несколько гранат… Мужики, это ведь всего лишь дверь, а чё…

– Чего делать-то будем, командир? – растерянно спросил Никита.

– Знаешь что, Никита? – резко повернулся к нему Глеб. – Еще раз спросишь, что мы будем делать, я тебя точно прибью!

– А что сразу – Никита?.. – растерялся боец. – Думаешь, мне одному это интересно?

– Да нет, дверь мы не пробьем, – рассудительно изрек Крамер, – лишь впустую боеприпас изведем. Грамотно нас замуровали, демоны. Хорошо подготовились – не числом, так умением, блин…

Узкие лучи от фонарей перекрещивались, словно лучи прожекторов в ночном небе, вырисовывали фрагменты бледных лиц, какие-то массивные стальные наплывы на стенах, навевающие мрачные ассоциации с фантастической подводной лодкой, внутренности которой испещрены витиеватыми ребрами жесткости. Глеб сделал шаг вперед… и вдруг почувствовал, что стоит по щиколотку в воде! Машинально подался обратно, осветил пространство под ногами. Так вот в чем дело! Их заманили и бросили в наполовину затопленном кормовом отсеке, под которым расположен гребной вал судна! И, похоже, этот отсек был не самым нижним – иначе «Альба Майер» не давала бы такой дифферент на корму! Под ногами действительно плескалась вода. Четкая граница сухого и затопленного участков. Хорошо, что пока они по ЭТУ сторону границы… Он присел на корточки, пристроил палец на сухое рядом с водой. Выждал несколько тягучих секунд, не отрывая палец от пола, и почувствовал неприятный холодок в позвоночнике: вода поднялась и замочила палец! Она перемещалась со скоростью три сантиметра в минуту! Возможно, и не самая большая скорость для подъема воды, но где гарантия, что по мере погружения кормы она не станет поступать быстрее?

Сердце отчаянно сжалось.

– Вот черт… – пробормотал Крамер, у которого тоже были глаза. – Это что же получается, господа обманутые дольщики: примерно через час этот отсек будет полностью затоплен?

«А на что тогда рассчитывает Ландсберг?» – мелькнула шальная мысль. Или ни на что не рассчитывает в своем окостеневшем безумии? Глеб лихорадочно вертел головой, подмечая нюансы обстановки. Стены в кормовой части сужались, сходились клином – та часть отсека была уже затоплена больше чем наполовину. Значит, в том месте или еще ниже имеется пробоина, сквозь которую поступает вода. Образовалась она, как видно, недавно. Возможно, судно на что-то наскочило, возможно, общая ветхость способствовала появлению щели. Пробоина, должно быть, небольшая – этой «шаланде» еще тонуть и тонуть. Хотя кто ее знает? Вода не сразу утянет махину на дно – для начала она заполнит все полости и пазухи в килевом пространстве, а ведь это нешуточная громадина, тут потребуется немало времени – и лишь потом «Альба Майер» начнет погружаться так, что это будет видно невооруженным глазом…

Просматривалось единственное решение (с дверью определились; впрочем, извести на нее боезапас никогда не поздно). Он глубоко вздохнул и принялся стаскивать с себя амуницию и складывать под ноги. Избавился от автомата, от пояса с тяжелым снаряжением, от продолговатого вертикального рюкзака, в котором, помимо личного барахла, крепился специальными застежками к внутренней водостойкой обшивке двухсредный автомат. Начал разуваться, стаскивать комбинезон, штаны, нательное термическое белье. И все это происходило в гнетущем недоуменном молчании. Товарищи хмуро таращились на командира, принимающего форму одежды «номер один» (трусы и комсомольский значок).

– Мне одному кажется, что командир решил от нас смыться? – нарушил тоскливое молчание Никита.

– Нет, я тоже начинаю подмечать странности, – встрепенулся Крамер. – А все потому, что перестаю четко разграничивать суровую явь и то, что кажется.

– А на дворе, между прочим, не май месяц, – заметил как бы невзначай Платон.

– Июнь, – подумав, сообщил Никита. – Слушай, Глеб… боюсь уже у тебя что-то спрашивать… Ты уверен, что хочешь нас покинуть? Мы тебя не потеряем?

– Решил уйти красиво, – сказал Крамер.

– Красивее видали, – фыркнул Платон.

– Ладно, хорош глумиться, – отрезал Глеб, поправляя фонарь на лбу и осторожно заходя в воду. – Я вас сюда завел, я вас отсюда и выведу… может быть. Ждите, скоро буду. Никуда не расходиться.

– А как скоро ты будешь? – сглотнул слюну Никита.

– Судя по тому, что он без акваланга, минуты через полторы, – прикинул Крамер. – Ладно, Глеб, двигай, не успеем по тебе заскучать. Да и больно надо…

В стылом склепе и без воды голышом было холодно. А уж в воде… Он уходил все дальше, цепляясь за какие-то выступы в полу. Пришлось присесть, передвигаться на ощупь – так на галечных пляжах заходят в море люди с нежными пятками…

Кожа менялась на гусиную. Волосы по всему телу, которых еще не коснулась вода, вставали дыбом. Он сделал неловкий, какой-то вопросительный шаг, набрал воздух в легкие и погрузился, чтобы не затягивать с этим делом…

Он пробирался по какой-то футуристической местности, хватаясь за стальные и чугунные наросты в полу и стенах. Он старался не думать о холоде, о том, что организм уже покрывается изнутри толстой ледяной корочкой. Майор Дымов был собран, четко знал, куда идти и как долго его хватит. Оторвался от пола, поплыл, выискивая дорогу среди угловатых приспособлений, похожих на гигантские червячные механизмы. И вдруг провал, падающая лестница из стальных прутьев. Он спускался, перебирая руками по перилам, уткнулся во что-то неповоротливое, навеки застывшее, похожее на хвост исполинского древнего ящера. Массивное цилиндрическое тело исполосовано глубокими поперечными выемками. Ничего себе буравчик… Судя по всему, это был рулевой вал, переходящий под кормой в гребной винт. Воздух в легких был не вечен. Половину из имеющихся запасов он уже истратил. Он начал лихорадочно осматриваться, стараясь ничего не упустить. Борта совсем рядом – что левый, что правый. В завершении подводной кормовой части они практически смыкались. Где-то здесь должна быть пробоина… Он начинал испытывать нетерпение. А когда нога попала в стальной переплет и стала проваливаться, он чуть не запаниковал! Заставил себя успокоиться, схватился руками за что-то невидимое и плавно освободил вывернутую конечность.

В этой части судна не было ничего, похожего на пробоину. Спокойствие, главное, не дергаться, он может вернуться, набрать побольше воздуха, снова погрузиться в свои исследования – у него вагон свободного времени… Он сдал назад на пару метров и уже собрался ретироваться, но тут сообразил. Потянулся к фонарю на лбу, выключил свет. Завертелся по сторонам – и уже на пятой секунде обнаружил полоску мутного света, исходящую от левого борта – практически у киля! Он подался туда, стараясь не сильно разводить руками, скорчился в три погибели, чтобы рассмотреть повреждение в корпусе.

Стык листов наружной обшивки был порван. Судя по всему, имело место воздействие извне. Как бы ни прохудилось это корыто, а расползтись естественным образом многочисленные накладки не могли – даже проржавев насквозь. Зияла дыра полметра шириной и сантиметров двадцать в высоту – даже голова не пролезет… Он уперся ногой в разорванный край… и что-то глухо треснуло, оторвался кусок обшивки, и он почувствовал, как потекла кровь из расцарапанной пятки. «Что же я делаю?» – ужаснулся Глеб, глядя на дыру, в которую, обладая должной сноровкой, мог бы протиснуться человек. Своими же ногами топлю судно, которому еще плыть и плыть! Ничего, они справятся. Контейнеровоз не потонет в одночасье, они сообразят хотя бы плот из обломков надстройки – рабочих рук хватает. Он ударил еще раз, еще и еще! И когда пробоина сделалась вполне достаточной, чтобы в нее, не обдирая кожу, проплыл человек, принялся подавать себя вверх поступательными движениями. Он чувствовал, как под мягким местом образуется бурление, закручивается водоворот…