Сергей Зверев - В волчьей шкуре Страница 23

А вообще-то ему один раз уже приходилось встречаться с журналистом. Только не радио и телевидения, а с лейтенантом из их дивизионной газеты «Гвардейская доблесть» и не для того, чтобы дать интервью. Нет, парень писал репортажи с боевых действий. А к Федору его направил командир батальона, как к одному из лучших командиров взвода. И нужно отдать должное корреспонденту, парень был, как говорится, тертым калачом. Не уставал в длинных переходах, умно действовал в бою и ничего не боялся. Это Федор отметил в нем сразу, когда нужно было под обстрелом перейти речку Кабул. Он первым ринулся на открытый участок, перебегая от камня к камню, прятался, вызывая огонь душманов на себя, тем самым давая возможность другим солдатам сделать короткие перебежки к укрытию. И продолжал передвигаться только после того, как его солдаты открывали огонь по душманским огневым точкам, отвлекая их внимание на себя.

Душманов это заводило. Они начинали подниматься, выискивая прячущихся шурави, что давало двум снайперам, находившимся в группе Федора, возможность вести по ним прицельный огонь. Фамилию этого корреспондента он хорошо запомнил – Зайцевский. А вот имя нет. И он был во многом благодарен этому офицеру, и в первую очередь за то, что тот сумел без потерь атаковать душманов у подошвы горы и занять там оборону. А через два дня он же вывел отделение сержанта Путеева из-под обстрела душманов, дав группе Федора зайти к ним в тыл…

Да, подумать только, военная интеллигенция, а как умеет воевать. Когда с ним прощался, Федор спросил, а почему он пошел учиться на военного журналиста, а не в командирское училище, на что тот, улыбнувшись, ответил: «У меня проблема с точными науками. Запомнил в школе только теорему Пифагора, и все».

Вот так бывает.

Усса остановился у пещеры. Вернее, около сосны, ползущей своими ветками по выступу камня. За ним подняли руки и Фарид с Файзуллой. Если бы они этого вовремя не сделали, то стволы винтовок, торчащие из веток дерева, выстрелили бы в них.

– Файзулла, – подняв выше руку, сказал Фарид. – Файзулла Блэк.

Из-за дерева вышел душман. Большая бородавка, торчащая на кончике его носа, испугала Файзуллу, и он от неожиданности сделал несколько шагов назад. А тот, увидев это, разулыбался и покачал головой.

За ним вышел второй моджахед, помоложе первого. Он сначала всмотрелся в Уссу, потом в Фарида и, что-то сказав, пошел к Фариду навстречу, протягивая ему руки для рукопожатия:

– О, бача! Блэк!

На что Фарид, улыбнувшись, указал головой на Файзуллу, мол, это он, а не я.

– Ассалам алейкум, – первым сказал Файзулла.

– О, бача, – повернулся к нему афганец. – Ва алейкум ассалам. Я Наджибулла, журналист, – голос у него был мягким и радостным, что располагало к приятной встрече. – Ви устали, капитан? Сейчас будем пить чай или водка? – и так, с какой-то хитринкой на улыбающемся лице попытался подтрунить над бывшим русским командиром.

И не давая что-то сказать в ответ Федору, взяв его под руку, повел к дереву и, приподняв нижнюю ветку, показал на спрятанный под ней проход в пещеру.

– Капитана, вы здесь будете играть роль думающего командира, как Чапаев. Знаете такого командира? – громко спросил Наджибулла. – О-о-о, бача, это прекрасный был командира. Я смотрел много раз кино про него.

Федор невольно удивился, когда увидел в каменной пещере небольшие комнаты, хорошо освещенные висящими лампочками, и только сейчас уловил удаленный звук работающего мотора переносной электростанции и, судя по запаху, заправляемой керосином. В стороне стоял небольшой холодильник, из которого Наджибулла достал бутылку кока-колы. Такого лимонада Федору еще не удавалось пробовать. Пепси-колу пил, и не раз, нравился ее резковатый вкус, с лопающимися в пене пузырьками воздуха. А чем эта кока-кола отличается от пепси?

Сделав несколько глотков холодной шипучки, попытался ее распробовать. Вкус прекрасный. Обернулся, больше никого в комнате не было, только он с Наджибуллой. На столе стоял ящик, кабели, включенные в него, два микрофона с наушниками.

Сам Наджибулла, судя по внешним данным, человек уже не молодой, лет тридцати пяти – сорока. Верхняя часть его лица местами покрыта небольшими ямками от оспы, внизу, скорее всего, тоже, но они скрыты черной бородой.

– Файзулла, – улыбка мгновенно стерлась с лица корреспондента, – время жалко мало. То есть, капитан, время мало, нужно говорить быстро.

Когда Файзулла начинал тихо повторять текст, выученный им совсем недавно в кабинете особого отдела полка, о плохих командирах в Советской Армии, Наджибулла поднял руку, но микрофон в этот момент не отключал:

– Вы, Сергей Иванов, были хорошим командиром. Так о вас говорил Ахмад Шах Масуд. Почему вы ушли от него сюда? Чтобы дать бой шурави?

– Да, – закивал Файзулла.

– Я не слышу вас, – Наджибулла, приложив пальцы к своим губам, показывал, чтобы тот говорил громче.

– Я знаю, как нужно воевать против русских, потому что я служил у них, – громко и четко произнося каждое слово, сказал Файзулла.

– А почему вы не остались воевать против них у самого Льва Панджшира?

– Он хороший командир, – ответил Файзулла. – И его полевой командир Рахшан тоже молодец. Он не боится шурави, он не дает им спокойно жить на перевале Саланга. Он даже не боится атаковать русских солдат и показывает пример своим воинам – моджахедам, бросаясь в открытую на них. За это его чтят моджахеды, они не боятся неверных и не боятся их пуль. Рахшан много раз брал людей из кишлаков и вел их в бой с неверными. И они гибли как истинные воины. Он настоящий командир.

– И много он убивал русских солдат? – задал вопрос улыбающийся корреспондент.

– Не знаю, наверное, много.

– Вы не считали, сколько убили шурави?

– Считал, – улыбнулся Файзулла. – Они лежали среди погибших дехкан. На одной операции погибли семь шурави и сорок девять моджахедов. В другом бою погибло три шурави, они ехали в машине. А рядом с машиной лежали двадцать моджахедов. Они не боялись пулемета и бросались на его ствол.

– Это настоящие герои! – радостно воскликнул Наджибулла. – А любят Рахшана в кишлаках?

– Очень любят. Только когда он не забирает у них еду и не избивает аксакалов. Я его понимаю, и все его понимают, он ненавидит шурави и в то же время понимает, что они сильнее его, что они профессионалы военного дела. У него нет танков, но у него есть мины. У него не хватает саперов, но у него есть люди, которые не боятся мин. Мины стоят очень дорого, но моджахеды получают радость, когда шурави взрывается на них. Правда, и они взрываются на них. Нужно учиться саперному делу, и тогда они будут оставаться живыми. Вот почему бывает злой на всех командир Рахшан. Он даже муллу наказал за то, что он не купил у него мину, и повесил его.

– А вы учили моджахедов Рахшана, как нужно воевать с шурави?

– Да, я учил. А сейчас Рахшан дал мне приказ, который отдал ему сам Ахмад Шах, прийти к Саадр ад-Дину и передать ему его просьбу не воевать с моджахедами Торака. Они не знали, что кишлаки Самочак, Калахаким, Дарра-заргар и Тула подчиняются Саадр ад-Дину. Не надо в них убивать старейшин и мулл.

Корреспондент с открытым ртом слушал обращение Файзуллы Блэка к людям Торака, хорошо известному в кабульской провинции полевому командиру.

– Нужно воевать не против них, а против шурави, которые неверны Аллаху! – громко сказал Файзулла. – И против Ахмад Шаха Масуда нельзя воевать Саадр ад-Дину и нельзя убивать в кишлаках Чарикара его подданных.

Торак хочет золота и голову Ахмад Шаха. Это неправильно, – все громче и громче говорил Файзулла. – Воевать нужно не за богатства, а за веру, как Ахмад Шах Масуд…

Корреспондент, открыв рот, с упоением слушал бывшего русского офицера и, только местами поддакивая ему, забывал задать какой-либо из наводящих вопросов и про себя даже удивлялся не только правильно построенной речи капитана, но и пониманию им, какие сегодня нужны Афганистану командиры. Не те, которые несут разлад в освободительном движении, а те, которые идут в бой за веру, а не за деньги.

Когда Файзулла закончил свое выступление, тот, еще какое-то время держа в руках микрофон, не сводил с него зачарованных глаз.

– Аллах акбар! – вдруг воскликнул он и вскочил со своего места. – Файзулла, ви настоящая оратора. Я с вами буду э-э, буду дуст, то есть дружба, а, друг, – не выпуская его руки из своих, заглядывая в глаза Федора, говорил Наджибулла. – Я это все сегодня же переведу, и ночью, и утром они все это услышат.

Корреспондент, не сдержавшись, еще раз расцеловал Файзуллу и, сунув ему еще несколько бутылочек газированной воды, сказал:

– Угостите своих моджахедов.

Фарид, неожиданно для Файзуллы, отвел корреспондента в сторону и минут пять о чем-то с ним говорил.

Уже начало смеркаться, Усса прибавил ходу, а Файзулла этого и не замечал, с легкостью перепрыгивал через камни, ямы, острые углы скальных пород. Сегодня он не то что чувствовал, а видел, как зарядил он своим патриотизмом пакистанского корреспондента, работающего на афганское радио. Наджибулла верил всем его словам, он впитывал их в себя и, слушая его, уже представлял, что они будут сенсационными для всех. И это прекрасно, пусть посмотрит простой люд, за кого он воюет. Не за веру, а за богатство, с которым их ханы не хотят расставаться.