Сергей Соболев - Кондор принимает вызов (Орден Посвященных) Страница 23

– Ах вот ты о ком, - Бушмин нахмурился. - Не знаю, что и сказать. Да кто я такой, в конце концов? Что я за величина и на кой я ему сдался? Наверняка он уже успел забыть о самом факте моего существования…

– Не скажи, брат, не такой он человек, - рассудительно заметил Демченко. - Я еще не забыл, какой облом случился, когда я попытался пристроить тебя к нам. Шеф поначалу дал добро - берем твоего Бушмина, какие проблемы… А уже на следующие сутки поставил меня в известную позу. "Ты что же, - говорит, - сучий потрох, делаешь?! Почему сразу не сказал, что твой дружбан находится в контрах с самим Казанцевым?!" Я даже сам не ожидал такой реакции.

Бушмин мрачно покрутил головой.

– Сам видишь, Ваня, здесь мне ничего не светит. Думал, пока не найду для себя подходящее занятие, как-нибудь перебьюсь. Буду на тачке калымить, еще что-нибудь придумаю… Но это тоже не дело, можешь поверить мне на слово.

– У меня есть один знакомый фирмач в автомобильном бизнесе, могу за тебя словечко замолвить. Будешь в "эскорте" работать, тачки из-за кордона перегонять. В месяц до штуки баксов выходит.

– Пожалуй, будет лучше всего, если я соберу вещички и переберусь в родные края, в Тулу. Мне эта мышиная возня уже порядком надоела.

Демченко неторопливо промокнул губы бумажной салфеткой.

– Что-то я перестал тебя понимать, брат. Из всех нас ты считался самым упертым, в хорошем смысле этого слова. Хребет у тебя крепкий, сам в этом не раз убеждался. И с "чехами" ты дрался грамотно и смело, хотя хрен поймешь, за что мы с тобой кровь проливали… И что я сейчас наблюдаю? Бушмин, "энша" батальона морского спецназа, тот самый "черный дьявол", которого дружно материли в радиоэфире "чехи", решил вдруг капитулировать перед каким-то подонком из числа нуворишей! Честно говоря, я не предполагал, что тебя можно так легко сломать…

Бушмин, сохраняя внешне безразличный вид, потянулся к пачке за сигаретой. Ночное приключение по-прежнему не выходило у него из головы. Он всецело доверял товарищу, их дружба прошла через все испытания и передряги, но уже по зрелом размышлении решил, что не стоит посвящать Демченко в историю с "черным монахом". Но вместе с тем ему было любопытно узнать, к каким последствиям привел его анонимный звонок. Иван наверняка в курсе последних событий, у него и можно было разжиться полезной информацией.

– Давай лучше сменим тему. Что у нас новенького в городе?

– В каком смысле?

– На криминальной ниве.

– О, здесь у нас жизнь бьет ключом, - Демченко оживился. - Я сегодня в ночь работал, ребята из отдела по нераспространению наркотиков пробили адресок притона…

– Так ты ночью дежурил? - поднял брови Бушмин.

– Да нет! Я же говорил - внеплановое мероприятие… Короче, повязали мы в одной развалюхе на Черниговской наркош и только успели отвезти их в райотдел, как нас тут же высвистали на Василевского, там ночного сторожа на площадке застрелили. А заодно и псину его приговорили…

У Бушмина сразу пересохло в горле. Запоздало мелькнула мысль: нужно было еще днем включить телевизор, наверняка об этом сообщали в новостях. Может, и в отношении "черного монаха" что-нибудь прояснилось бы.

– Что за площадка, Иван? Это где автоцентр строят?

– Нуда, на Литовском валу. Там по ночам сразу двое охранников дежурят. Одного застрелили, второй отбился кое-как и поднял тревогу.

– Ваня, а когда это было по времени? Кого-нибудь из этой бригады уже удалось задержать? Что там вообще произошло, ты в курсе?

Хотя у Бушмина зародились дурные предчувствия, вопросы он старался задавать нейтральным тоном, мол, эта тема интересует его из чистого любопытства.

– Мы туда подтянулись около трех часов ночи. Нас опередили патрульные, но и они, как выяснилось, слегка запоздали. Короче, тот гад, что застрелил охранника, к тому времени успел испариться.

– Подробности известны?

– Понимаешь, Андрюша, мы там недолго кантовались. Только приехали на площадку, как нам выдали новую команду - рысью на Барнаульскую. А оттуда уже покатили на "железку", там два пьяных остолопа друг дружку ножичками порезали…

– А на Барнаульской что стряслось? - скучным голосом спросил Бушмин.

– Какая-то сволочь по телефону "дурку" выдала, что по указанному адресу террористы объявились. Когда мы там нарисовались, народу уже до черта было. Прочесали пару-тройку кварталов, обшарили дворы, подъезды осмотрели… Короче, ложная тревога. Попался бы мне этот гаденыш, что по ночам байки про террористов "гонит", я в ему руки-ноги повыдергал и еще кое-что оторвал бы.

Тлеющая сигарета обожгла Бушмину пальцы. Затушив окурок, он тут же прикурил новую.

– Занятная, однако, история. Говоришь, Иван, на Барнаульской так никого и не нашли?

Демченко отрицательно качнул головой. Спохватившись, потянулся за бутылкой и принялся разливать по стаканам.

– Что это мы с тобой на сухую общаемся? Пора накапать по полета капель.

Но выпить они не успели: кто-то позвонил у входной двери. Затем еще раз. Очень настойчиво.

Глава 5

– Насколько я понял, господин советник, у нас возникли определенные сложности?

– Давайте не будем торопить события, Отто, - задумчиво произнес хозяин апартаментов. Он кивком указал гостю на массивное кожаное кресло, но поскольку сам он медленно прохаживался вдоль стены с плотно зашторенными окнами, то и Максбауэр не решился воспользоваться приглашением, застыв посреди кабинета. - Ситуация должна проясниться уже в самом скором будущем.

В кабинете повисла неловкая тишина. Велп, кажется, полностью был погружен в свои мысли. О том, что этот человек нынешней ночью потерял сына, визитер пока еще не знал.

Максбауэр, чтобы хоть чем-то занять себя, снял очки в дорогой черепашьей оправе и принялся шлифовать линзы белоснежным платком. Испытываемое им волнение объяснялось просто - от успеха или же, наоборот, неуспеха нынешней миссии во многом зависит не только его многообещающая карьера, но и вся судьба целиком.

Отто Максбауэр занимает в Пуллахе ответственный пост первого заместителя директора аналитического управления. До этого назначения он возглавлял секретный отдел, специализирующийся на идеологических диверсиях. Неофициально, но в то же время весьма эффективно курирует по линии "Бундес нахрихтен динст" информационную часть сверхсекретного проекта "ДОРРСТ". По праву равного входит в касту "посвященных". Лишь считанные единицы в точности знают, что представляет собой объект "ДОРРСТ" и насколько важно сохранить его для будущей Германии.

Даже такие информированные люди, как Максбауэр, знают многое, но не все.

Столица Янтарного края была последней точкой, отмеченной на карте маршрута, проложенного специально для господина Максбауэра: в данный момент он совершает служебную поездку по странам Балтии. Подобные вояжи высокопоставленных сотрудников западных спецслужб уже ни у кого не способны вызвать удивления, это стало обычной практикой.

Каковы бы ни были результаты инспекции объекта, вечером 3 мая он должен уехать обратно в фатерланд. О секретной стороне его миссии осведомлен чрезвычайно узкий круг людей. Максбауэр и Ланге, в сопровождении двух сотрудников консульства, должны были доставить в Германию спецпакет и передать его из рук в руки известному им лицу.

– Господин советник, могу я узнать, в чем заключается причина наших затруднений?

Максбауэр всегда тщательно подбирал личные местоимения. Он любит подчеркивать свою принадлежность к общему делу. В данном случае речь могла идти о принадлежности к определенной касте людей. Заодно он решил деликатно напомнить хозяину апартаментов немаловажный факт, что в его лице тот лицезреет не только высокопоставленного сотрудника БНД, федерального ведомства, чьими людскими, техническими, материальными и информационными ресурсами пользуется "ДОРРСТ", но и человека, представляющего здесь интересы "определенных" политических и финансовых кругов Германии, на протяжении многих десятилетий тесно и взаимовыгодно сотрудничающих с "посвященными".

– Как человек информированный, Отто, вы должны знать, что, несмотря на известные вам трудности, мы всегда добиваемся поставленных целей. - Велп уклонился от прямого ответа. Ему не хотелось пока посвящать этого сравнительно молодого человека в суть нынешних затруднений, и уж тем более он не собирался делиться с ним своим личным горем. Дело - прежде всего. - Вы же знаете, - добавил он после паузы. - Нас ничто не сможет остановить.

Как никто другой, Максбауэр отдавал себе отчет в том, что этот простой, казалось бы, доктор искусствоведения, отличающийся твердой нордической волей и холодным рассудком, способен осложнить жизнь любому самому влиятельному человеку, будь то в Германии, России или в третьей стране.