Фридрих Незнанский - Мировая девчонка Страница 23

— Тут для нас — самый выгодный курс, верно, Катенька?

Кассирша засмеялась:

— Так сколько надо?

— Семь тысяч с копейками. В доллариях, девушка!

— Это наберу, — успокоила кассирша, — давайте.

— Становись сюда, открывай свою заначку и выкладывай пачки. Катюш, а ты не падай в обморок, деньги вскладчину собирали — на святое дело.

Та засмеялась было, но когда в ее совок стали укладываться пачки, перетянутые резинками, поняла, что дело серьезное. Но работа, тем не менее, закипела.

С улицы кто-то спросил, скоро ли? И Элеонора, обернувшись, но прохода не освободив, независимым тоном важной начальницы объявила, что происходит обмен крупной суммы, и если кто торопится, то лучше поискать соседний обменник.

Антон оставил Светлану у окошка, а сам повернулся к Элке.

— Ну, что у вас дальше-то запланировано?

— А ты хочешь и дальше помочь нам? — со вспыхнувшей надеждой спросила она.

Видно, решила, что он свою миссию завершил и сейчас уйдет в свое агентство. А им с новыми тысячами еще ехать на Кожуховскую набережную, а потом с лекарствами мчаться в район Комсомольского проспекта, в Лечебный центр, где и будут оперировать сына Светланы. В общем, туда-сюда, и концы, вроде, невеликие, но — общественный транспорт, пересадки, толчея, — Господи, и когда ж эти мучения закончатся?!

Элеонора Владиславовна, как женщина ответственная, сознавала, что в данный момент оставлять Светлану одну — это преступление, особенно, в ее-то душевном состоянии. Такое пережить — не шутка! И если бы Антон со своей машиной?… Хоть и долго, если иметь в виду пробки, но ведь и безопасно! Однако просить его об этом после всего, что он уже для них сделал, она считала не совсем приличным. Вот если б он догадался и сам предложил?…

Все эти мысли были настолько отчетливо написаны на ее круглом, озабоченном и таком милом лице, что Антон засмеялся. А она словно загрустила.

— Ну чего ты? — подмигнул ей теперь уже он. — Помогу я вам, куда ж мне от вас сейчас? Не дай, Бог, у вас еще и эти отнимут, тогда — совсем…

Он махнул ладонью, а она цепко поймала ее и мгновенно прижала к своей груди, будто хотела убедить его, что ее сердце бурно колотится от волнения. Действительно колотится. И хорошо колотится — крепко, ритмично, знать, здоровья не занимать…

А, была не была! Она увидела, что он решился, и расплылась в улыбке. С этой минуты она совершенно успокоилась.

Антон отвез женщин на Кожуховскую набережную, в офис Семена Абрамовича. Светлана пошла к нему одна и вскоре вернулась с двумя целлофановыми пакетами, в которых находились коробки с лекарствами. Не так их и много было, но — валютные. В швейцариях всяких произведены, в америках и прочих европах. Где она — великая советская фармакология?! Антон-то знал, какими лекарствами надо, или можно, пользоваться. Раньше как говорили? Когда надо, мы умеем. И там, где работал спецназ, своих лекарств им всегда хватало. А теперь их нет. Были — и нет. Посредники зато есть, и много их… Да что тут говорить!.. Спасибо, что хоть за валюту, но достать можно. Значит, и вариант с мальчиком, Игорьком, далеко не смертельный, — вот как получается, добрый доктор Айболит. Зла не хватает…

А, собственно, чего злиться-то? По дороге в Хамовники поговорили, застревая в дорожных пробках, позлословили, а толку? Никуда ж от реальности не денешься…

Когда проезжали мимо обменника, где «обули» «девушек», Плетнев усмехнулся и кивнул им за окно. Они посмотрели, переглянулись — Элка теперь сидела на переднем сиденье, куда перебралась, пока Света ходила за лекарствами, да так и осталась, — покачали удрученно головами и… заулыбались, глядя на Антона.

Ну, все, наконец, прибыли. Антон вышел, открыл заднюю дверцу и помог Светлане выйти, подал пакеты с лекарствами. Она смотрела на него, желая что-то сказать, но не решаясь. Он засмеялся:

— Дайте, Света, я вас поцелую, и пусть Бог вам поможет. И хороший доктор.

— Вы не представляете, как я вам благодарна, — прошептала она, и слезы снова стали скапливаться в ее глазах.

— Отлично представляю. И глубоко сочувствую. А вот плакать не надо. И зачем красивой женщине плакать? Все будет хорошо, верьте!

— Хотелось бы… — почти выдохнула она.

Плетнев, проявив неожиданную решительность, с приятельской развязностью потянулся к ней губами, хотел просто чмокнуть — ну, как ребенка или подружку, но неожиданно ощутил бархатное и такое нежное тепло ее кожи, что задержал губы, прижав их к ее щеке. А она не отстранилась и даже, показалось, сама, как бы инстинктивно, тоже прижалась щекой к нему, словно к своей защите. Глубоко вздохнула, набрала в грудь воздуха и, замерев, медленно повернула голову и совсем близко посмотрела ему в глаза. Явно хотела сказать еще что-то, даже губы ее приоткрылись и чуть вытянулись к его губам. Но что-то произошло. Она вздрогнула, и он немедленно отстранился, не понимая, из-за чего, по какой причине.

— Ну вот… — тихо выдохнула Светлана и прикрыла глаза ладонью. — Я больше не могу… Простите, Антон Владимирович… Мне надо к Игорьку.

— Да, да, конечно, — заторопился он, чувствуя, что своей торопливостью лишает себя сейчас чего-то очень важного, однако это непонятное нечто, которое неожиданно возникло, нельзя трогать руками. Вообще трогать нельзя, даже мысленно. — Желаю вам… Светлана Владимировна, ой! — он засмеялся. Она удивленно обернулась. — Я и не обратил внимания, что у нас с вами один отец — Владимир.

Она на миг задумалась и улыбнулась в ответ:

— Надо же… — Так сказала, будто это «открытие» могло иметь для нее важное значение.

— А вы там… долго? Может быть, вас подождать? Операция, как я понял, ведь только завтра? А вам бы отдохнуть… ну, после всех этих… а?

— Я ничего не могу сказать. И потом… мне очень неловко. Вы и так уже… И Элла тоже… Наверное, и у нее еще дела, а я злоупотребляю…

— Да о чем вы, Господи? Идите, разговаривайте, уточняйте. Я пока отвезу Элку, куда ей надо, и вернусь, вам же совсем на другой конец Москвы, да?

— Ну, что вы, это далеко, я ведь в Отрадном живу.

— Вот и отлично. Тогда я все сделаю и вернусь, а вы выходите. Света, ну, уж помогать, так помогать, верно?

Она ничего не ответила, лишь зажмурилась и быстро покивала. У Антона мелькнуло: «А почему она сказала: я больше не могу? Чего она не может? Наверное, столько переживаний сразу?»… Он посмотрел ей вслед, сел в машину и включил зажигание.

— Тебе теперь куда? — спросил у Элки, которая смотрела на него странными глазами. Надо понимать, она слышала их разговор и, разумеется, обратила внимание на мимолетный поцелуй. — Ты чего это?

— Эх, ты, частный сыщик…

— Не все в жизни, Элка, имеет конкретную цену. А потом ты, вероятно, забыла, что это была все-таки твоя личная просьба о помощи. Так какие теперь ко мне вопросы? Или, может, ты считала, что я должен был говорить со Светланой об оплате? Так какие деньги — в ее-то положении? Надо ж соображать…

— Нет, я не про деньги.

— А про что?

Но она промолчала, и тогда Плетнев, глядя на ее шикарные коленки, которые Элка, сидя полубоком к нему, вызывающе выставила напоказ, широко ухмыльнулся:

— Тогда девушка, как говорил один юморист, прикройте коленки, а то шофер дороги не видит.

Она радостно расхохоталась, но, замолчав буквально на несколько секунд, заговорила уже с легкой грустинкой:

— Я полагала, что твой рабочий день на сегодня закончен, срочных забот у тебя нет, и, значит, имела все основания пригласить тебя к себе домой на обед. Но ты ловко переиграл ситуацию. Ты это сделал нарочно, да? Чтобы меня, разумеется, сильно обидеть? Как это по-мужски! — она даже фыркнула презрительно.

— Элка! — удивился Плетнев, хотя удивляться было абсолютно нечему, все к тому и шло. — Ты с ума сошла? Как это у меня нет дел? Их всегда полно.

— Не ври! Хочешь, я позвоню твоему шефу Голованову?

— Пригласишь и его на обед? Ну, позвони. Если он сможет. А я должен сына накормить ужином, он дома уроки делает. Один, между прочим, в ожидании, когда его бесшабашный папаша с делами закончит. И потом, ничего я против тебя не придумывал, зря ты на меня бочку катишь. А по большому счету, и сама прекрасно понимаешь, что Свете надо помочь. После всех передряг она же одна домой не доберется! Не ночевать же ей в больнице? А я — что, не мужик, что ли?

— Вот именно! — она ткнула в него пальцем. — Это меня как раз больше всего и смущает, что хороший мужик… А Светка — женщина тонкая, умная, не как я — балаболка. Она за военным замужем была, уж возьмет, так возьмет. Не боишься?… — Элеонора ехидно засмеялась и продолжила подначивать: — А что, девка она — в самом соку, хотя вон уж сколько лет вдовствует, это сейчас посмурнела, из-за сына, а так — загляденье была. За ней ухлестывали, да только все без толку. Светка строгая, ты не гляди, что она сейчас так, размякла…