Сергей Алтынов - Прощай, предатель (Сборник) Страница 23

Я счел за лучшее не подавать виду, что начинаю воспринимать окружающее.

– Сюда… Так. В кресло. Василий, пристегни его. Ключ давай сюда.

Вот, теперь мне все понятно. Голосок-то твой я узнаю из тысячи, окаянноокий ты мой. Все идет как и следовало ожидать.

– Вася, а сколько ему еще в отрубе находиться? Как бы его в чувство привести, а?

– Да еще часок-другой поспит. «Разбудить», правда, можно раньше. Есть средство, нашатырь с какой-то еще гадостью. Принести?

– Давай. И наручники на всякий случай.

Пятиминутная пауза. Сижу или, скорее, вишу на ремнях, в кресле наподобие самолетного. Голову безвольно уронил на грудь, мышцы лица расслабил – когда-то ведь мечтал о карьере актера. Стараюсь не дышать.

Мне надевают «браслеты».

– Давай ключ. – Это Ледовский. – Обыскивали?

– Конечно. Из оружия только «вальтер». В рюкзаке верхняя одежда, жратва, карта Подмосковья, с десяток микроаудиокассет.

– Карманы?

– Бумажник, в нем приличная сумма денег, рублями и «зеленью». Документы на имя Клевцова Антона Петровича, носовой платок, авторучка…

– Ерунда меня не интересует. Клевцов, говоришь. Он такой Клевцов, как я – царица Тамара. Что еще?

– Все.

– Не может быть. Магнитофон, мобильник?..

– Когда мы его гнали, подобрали спутниковый телефон. Видно, бросил, когда бежал. Магнитофона мы не нашли…

– Ладно, хрен с ним. Давай все сюда. А у тебя есть аудиоплейер для этого формата кассет?

– Конечно, это же стандартный формат, Сергей, принеси.

– Ну тогда вроде все. Все свободны. Василий, останься. – Я слышу топот ног, через десяток секунд Ледовский продолжает: – Ты поезжай с остальными. Сделаешь все, как договаривались. Оставишь только наружную охрану, сам возвращайся попозже к вечеру, приведешь здесь все в порядок. Чтобы больше никто… Как обычно.

– Ясно.

– Николай пусть ждет меня у крыльца. Так, сейчас пять, через полтора часа я должен выехать.

– Николая нет. Утром он позвонил, сказал, что у него открылась язва и его забирает «Скорая». Я сам вас отвезу.

– Не годится, у тебя хватит своих дел. Кто у Николая сменщик?

– Кирилл Стакло. «Мерс» знает отлично, водит надежно. Он, кстати, здесь.

– Я его знаю. Вот он меня и отвезет, распорядись, чтобы стоял наготове через полчаса.

– Ясно.

– Ну, будь здоров. Не забудь организовать встречу, дату и рейс ты знаешь.

– Знаю. Всего лучшего, приятного путешествия.

Удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Похоже, я снова вдвоем с заказчиком…

Резкий запах нашатыря бьет в нос. Я непроизвольно вздрагиваю, издаю мычание. Мгновенно «приходить в себя» нельзя, он поймет. Опять этот запах…

– Ну давай, давай, просыпайся… Не валяй дурака, я же вижу, что ты оклемался. – Жесткая ладонь бьет меня по щекам, потом вцепляется в волосы и немилосердно трясет мою голову.

Разлепляю глаза.

Передо мной Ледовский. Он закатывает мне еще одну пощечину и начинает вытирать руки платком. Я чувствую, что лицо у меня мокрое – то ли слезы от нашатыря, то ли сопли… Жутко хочется пить.

Мы находимся в комнате без окон. Мое кресло стоит напротив проема в стене вроде дверного, но без дверей. Проем ведет в коридор, там стоит стол и несколько стульев, на столе – напитки и фрукты. А в комнате больше нет мебели, только в углу – приличных размеров сейф. Стены, пол, потолок – все выложено желтой глазурованной керамической плиткой. В потолке над креслом – широкий раструб, похожий на вытяжной шкаф. Около пустого дверного проема в стену врезана панелька, напоминающая микрофон или динамик. Все это мне что-то напоминает, но Ледовский не дает сосредоточиться.

– Ну что, Чехов, доигрался? Я тебе сейчас скажу, где ты находишься. Эта комната – большая микроволновая печь. В ней пекут грешников – таких, как ты. У тебя есть выбор – испечься быстро или медленно. Быстро – это смерть через несколько секунд, вскипает кровь, плавятся мозги, и все. Медленно – это через несколько часов. Тем, кто умирает «на медленном огне», вокруг головы устанавливается экран, чтобы мозги не сварились раньше, чем сварятся все твои внутренности, – иначе несколько минут, и все…

Я видел это пару раз. Я тебе очень не завидую, Чехов, так что постарайся с ответами. Если ты честно, правдиво и полностью ответишь на мои вопросы, смерть будет быстрая. Если мне твои ответы не понравятся – смерть будет медленной.

– Я скажу все, что знаю. Только дайте напиться… – Я понял – это янтарная комната, о которой говорила Елена. Я скажу ему все на свете. Только бы умереть быстро. Только бы быстро…

– Потерпишь. А знаешь, ты человек с богатым воображением – узнал, что тебя ждет, и за несколько секунд постарел лет на десять. Даже удивительно, я думал, люди твоей профессии более толстошкурые.

– Задавайте вопросы… Я отвечу. Я был идиотом, я стану вашим рабом, только отпустите или убейте сразу! И дайте пить!

– Нет, ты не был идиотом. Ты все делал правильно. Чтобы тебе было легче помирать, я скажу, на чем ты прокололся. Знаешь, на чем?

– Дайте пить!

– Потерпи, дорогой. Так вот, наша бедная Оленька, которую ты, садист, зверски убил, вложила в трубку твоего спутникового мобильника радиомаячок, и мы все время знали твое местоположение в радиусе пятидесяти метров! Если бы не это, у тебя бы все получилось! Тебе смешно?

– Дайте пить!

– Я думал, ты посмеешься. Ладно, задаю первый вопрос. Откуда у тебя запись моего разговора с… моим номинальным шефом? Ну, эта, об устранении Елены?

– Сейчас скажу! Запись была на…

Мой честный, правдивый и полный ответ был прерван в самом начале – раздался звук, который миллионы москвичей слышат ежедневно после слов «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция трррр-буммм… ская…». Так вот, негромкое трррр-буммм – и позади Ледовского проем в стене оказался закрытым двустворчатой дверью, очень напоминающей дверь вагона метро, с большими окнами в каждой створке, только створки были гораздо толще…

Ледовский рывком обернулся к дверям. Несколько мгновений он стоял ко мне спиной, и я явственно увидел, как у него на голове зашевелились его коротко, по моде, остриженные волосы…

И тут раздался голос, от которого зашевелились волосы на темени у меня, – я ведь сам, только вчера, отправил этого человека в мир иной. Голос Олигарха…

– Миша, не удивляйся. Помнишь, мы с тобой просто поражались, как точно наш автомат идентифицирует человека по голосу? На этот раз система включилась, потому что она распознала тебя.

– Эй, кто там! Откройте! Это я! – Ледовский, стоя передо мной, бился в дверь всем телом, руками, головой… Голос его был ни на что не похож – я думаю, что на этот раз система его не распознала бы… Но она уже включилась. Процесс пошел…

… – Неважно, что в кресле кто-то другой. Ему все равно, кто включит систему – ты или автомат.

Сегодня мне стало известно, что ты меня заказал. Поэтому я уеду не послезавтра, как мы с тобой планировали, а прямо сегодня, пробыв в офисе полчаса. Может быть, ты все же меня достанешь – у тебя длинные руки. Но я знаю, придет и твой час – он уже пришел. Потому что ты обязательно захочешь еще раз посмотреть, как работает эта твоя система, – ты уже захотел.

Ледовский уже не орал – он сорвал голос, но продолжал сипеть что-то неразборчивое и биться о дверь, как муха в стекло. На секунду он обернулся ко мне, оглядывая комнату – видимо, в поисках орудия, которым можно было бы разбить дверь. В его лице уже не было ничего человеческого… Он подскочил ко мне, как к неживому предмету, и стал трясти кресло, пытаясь выломать какую-нибудь деталь. Напрасно…

…Почему-то его истерика не заразила меня. Наоборот – овладевшая было мною паника ушла, мозг заработал лихорадочно, с диким напряжением, в секунды я перебирал десятки вариантов… Дать сигнал во внешний мир? Невозможно. Вырваться отсюда, отключить питание, сломать систему? Ледовский бы сделал это, ведь он – ее конструктор. Прервать процесс? Прервать процесс… Автомат сработал от голоса, автомат следил и анализировал…

– Ну что, Миша, начнем, пожалуй… Ты любил смотреть, как сгорают изнутри твои жертвы, любопытный ты мой. Теперь ты сможешь удовлетворить свое любопытство более полно. Ты готов? Поехали…

Из-за спинки кресла вдруг выдвинулся широкий колпак и надвинулся мне на голову, опустившись до уровня бровей. А затем…

Я не смогу передать это ощущение. Все мое тело – руки, ноги, корпус, голова – вдруг загудели каким-то низким, адским гулом. Гул в ушах был невыносим, что-то вспыхнуло прямо внутри глаз… Мгновение спустя я почувствовал, что руки и ноги словно налились расплавленным свинцом. Но мозг жил! Его защищал экран! У меня есть еще несколько минут – нет, секунд, потом я буду рад умереть, даже если вырвусь отсюда, ведь ожоги внутри не лечатся…

Ледовский, как червяк, извивался у моих ног – я это чувствовал, как следует видеть я не мог, слышать – тем более… Ну же, еще раз: прервать процесс… Автомат сработал от голоса… Автомат следил и анализировал…