Роберт Тайн - Красная жара Страница 23

— Ну, ребятки, как с утра пораньше идут дела?

— Грандиозно. Меня швырнули о кофейный стол и воткнули в задницу лошадиную иголку.

— Очень жаль слышать такое, — она потянулась к чашке Ридзика, но тот схватил её за руку.

— Мадам. Я только что добился идеального цвета своего кофе. И это единственное, что я смог сделать ради себя.

Она оглядела его с головы до ног:

— Могу поверить, — ответила она. Ридзик не любил людей, которым так весело в полчетвёртого утра. Он снова вернулся к своим бланкам.

— А вы, кажется, расстроены, — заметил Данко. — Даже не взглянули на её попку.

— А вы кто такой? Братья Джойс?

— Но у того травести вы от зада взгляд не могли отвести.

Ридзик не поднимал взгляда.

— Е… я вас, Данко.

— Это комплимент?

Ридзик решил, что порою было бы предпочтительно, чтобы у Данко отсутствовало чувство юмора. Он решил игнорировать Данко. Ридзик вытащил шариковую ручку и начал писать предварительный отчёт, что есть сил старясь вести себя так, словно Данко нет и в помине.

Данко откусил очередной гигантский кусок чизбургера и стал рассматривать происходящее в ресторане. Пригляделся к попке официантки. Попка была чудесная.

Ридзик что-то пробормотал, отпил кофе и взглянул на часы.

— Отличные у вас часы, — сказал Данко.

— Спасибо.

— Очень дорогие.

— Ага.

Ридзик снова стал писать, отрываясь только для того, чтобы глотнуть кофе. Данко опять нарушил молчание:

— Очень дорогие. Как вы могли себе позволить такие?

— Что?

— Часы. Это ведь «Ролекс», да? — у их майора тоже был «Ролекс».

— Ага. Я купил со скидкой. У меня двоюродный брат занимается их продажей.

— О!

Ридзик вернулся к работе. Он почувствовал, как Данко склонился ближе, наполовину сокращая расстояние между ними.

— Ради Бога, Данко, шестьсот пятьдесят долларов, без пошлины, автоматические, с указанием дня и даты, и идут с точностью до трех секунд в год — или что-то около того, — что приносит мне чёртову кучу пользы, потому что с этими вот отчётами я опоздаю дня на три, если вы не перестанете мне мешать.

— Я не собирался спрашивать вас про часы.

— Понятное дело, что нет. Вы хотели узнать, где тут можно по дешёвке прикупить видеомагнитофон, чтобы, воротившись в Москву, забраться в свою холостяцкую берлогу и смотреть, сколько влезет, «Броненосец Потёмкин».

— Я хотел сказать вам, что мы достанем Виктора, Ридзик.

Ридзик продолжал писать.

— Ясное дело. Я как раз подхожу сейчас к той части — она называется «Советские методы», — где эта девчонка возвращается и решает прокинуть Виктора, а не меня.

— Ключ. У нас же остался ключ.

— Ага, — пробормотал Ридзик. — Я это тоже сюда запишу. Да мы ведь этого засранца просто в угол зажали, — он поднял сердитый взгляд. — Я вам начистоту скажу, Данко: мой послужной список и так выглядит не больно здорово. А теперь, когда мы с вами поработали вместе, то глядишь, меня и вовсе отправят на улицу регулировщиком — (Ридзик не догадывался, что даже этот скромный пост будет закрыт для него.) — Не знаю, может, Галлахер был прав, может, я и не хочу возвращаться.

— Возвращаться откуда? Ридзик отмахнулся:

— Черт с ним. Забудем об этом. Данко отодвинулся:

— Понимаю. Не моё это дело, верно?

— Верно, — Ридзик снова взял ручку, но вместо того чтобы писать, стал играть ею, вертя между пальцев. — Что за дерьмо, — сказал он, наконец, — все остальные знают, могу и вам рассказать — только не сообщайте об этом в «Правду».

— Что случилось?

— У меня сейчас в отделении испытательный срок. Я должен следить за своей задницей на каждом шагу, иначе меня пошлют на хрен. Три месяца мне нужно быть помесью Бетмена и матушки Терезы. Но, как видите, начало вышло не больно замечательное, — он снова отпил глоток кофе.

— И как это произошло?

— Просто. Шесть недель я занимался слежкой за какими-то дерьмовыми ворами. Один парень тащил телевизоры с большим экраном из винного магазина на Южной Стороне.

Данко недоуменно глазел на него:

— У вас в России есть телевидение?

— Две программы.

— Грандиозно. Ну так вот, торчу я один в машине шесть недель подряд. Ничего не происходит. Этот долбоголовый, которого мы подозревали за телевизоры, просто торгует себе спиртным.

— Арестовали бы его по подозрению, — предложил Данко.

— Этого делать нельзя.

— Рассказали бы ему про Миранду — и потом арестовали по подозрению.

— Это тоже не выйдет.

— Арестовали бы за спиртное.

— Так он торговал легально.

— А…

— Ну и вот, как-то на сорок четвёртый день почувствовал я себя малость одиноко, — теперь, оглядываясь назад, он признал, что поступил весьма глупо. — И я пригласил свою подружку меня навестить. Лежим мы с нею, значит, на заднем сиденье и я аккурат учу её искусству любви, когда подымается буча. Не на сорок третий день, не на сорок пятый — не-е-ет, как раз на сорок четвёртый в 3 часа 45 минут дня. Наряд в формах налетает с переднего входа, а вся малина линяет с заднего — прямиком мимо меня.

— И что случилось? Даже в Советском Союзе коллега-милиционер не донёс бы о вашей этой… деятельности.

— И даже в Соединённых Штатах, Данко. Только дежурным следователем был тогда сержант Неллиган — вы знаете Неллигана. Ну, он и донёс на меня «за пренебрежение служебными обязанностями». На месяц меня отстранили от работы без оплаты, и вот теперь три месяца испытательного. Господи! — он допил свой кофе.

— А они поймали того долбоголового? — спросил Данко. Слово «долбоголовый» он собирался запомнить и потом посмотреть его в словаре.

— Ага. Парочку долбоголовых, — Ридзик помахал официантке пустой чашкой. — Эй, сладкощекая!

Официантка, не слишком восхищённая таким зовом, принесла кофе и наполнила чашку.

— Не переусердствуйте с дозаправкой, милая. Она поставила кофейник и вытащила счёт жестом полисмена, радостно выписывающего штраф за неверную парковку «феррари».

— Это все, сэр?

— Не знаю. Как вы, Данко?

— Я бы выпил чаю, пожалуйста.

— В стакане, — сказал Ридзик, — и с лимоном. Я прав? Данко кивнул, явно удивлённый, откуда это Ридзику известно, как русские предпочитают пить чай. Ридзик пожал плечами:

— Я смотрел «Доктора Живаго».

К рассвету пошёл сильный беспрерывный ливень. Казалось, что прошло уже несколько дней с тех пор, как они в последний раз были в «Гарвине». Туда захотел отправиться Данко, и Ридзик не мог винить его за это. Даже Ивану Грозному нужно немного поспать. Он притормозил у тротуара.

— Встретимся через пару часов, — сказал Ридзик.

— Хорошо.

Ридзика подобная роскошь в ближайшее время не ожидала. Он двинулся к центру города, моля Бога, чтобы удалось уговорить одного из ночных дежурных напечатать ему отчёт.

Портье в «Гарвине», спавший уткнувшись носом в стол, поднял голову, когда вошёл Данко, и обратил на него свой туманный взор.

— Сообщения есть? — спросил Данко.

Портье зевнул и потянулся. Стоя в нескольких шагах от него, Данко вдыхал запах его пота и застоявшуюся вонь сигаретного дыма.

— Ну, через полчаса мы выключаем горячую воду, если это вас волнует.

— Сообщения по телефону.

Клерк пошарил в ящике для ключей от номера Данко:

— Ага, есть вам послание. От какой-то юбки. Уверяла, что это срочно.

Он перебросил Данко смятый клочок бумаги. Данко схватил телефонную трубку и немедленно стал набирать номер.

— Будьте как дома, можете пользоваться телефоном, если это, конечно, местный…

На звонок ответила Кэт. Говорила она медленно и устало. Ещё один участник пьесы, не спавший всю ночь.

— Очень вовремя, — сказала она.

— Вы что хотели?

Кэт нервно облизала губы и попыталась собраться с мыслями. Оставался только один выход — продать все это дело русским.

— Слушайте, я не могу в этом участвовать, — страх прорывался в её словах, путая тщательно подготовленные фразы. — Если Виктор узнает… Вы обещаете, что…

— Что вы хотите? — прервал её Данко, отчётливо выговаривая каждое слово. Кэт сделала глубокий вдох:

— Я могу выдать вам Виктора, если вы пообещаете отпустить меня, когда все это кончится. Свободной и чистой. И без «может быть» или «посмотрим».

— Я не понимаю. Голос Кэт стал жёстким:

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Вы получаете Виктора, а я — свободу. Понятно? Свободу.

Данко на секунду задумался. Это дело. И если он не согласится, то потеряет эту девчонку, а как следствие, и свою последнюю связь с Виктором. Но, с другой стороны, он не мог говорить от имени американцев — и не мог обещать женщине свободу в обмен на Виктора. Впервые за все то время, что он провёл в Америке, Данко хотел, чтобы рядом оказался Ридзик.

Кэт снова нервно заговорила:

— Может, ты не понимаешь, старик, но я хочу получить возможность поступить правильно. Смотрите: город платит мне пять восемьдесят пять в час за обучение танцам детей, чтобы те не стали наркоманами. Виктор заплатил мне десять штук просто за то, что я вышла за него. Подсчитайте, — она не могла понять, почему изливает душу этому человеку, но не могла забыть и прошлой их встречи, когда именно ему, русскому, она поверила. А не американскому фараону. — Слушайте, Виктор должен со мной связаться. Я могу узнать, где и когда состоится крупная сделка, и тогда позвоню.