Тени южных скал - Александр Александрович Тамоников Страница 23

— Шульдигунг, шульдигунг[2]!

Ефрейтор брезгливо отодвинулся в сторону, поддел носком сапога метелку:

— Schnell!

Из-за здания вышла парочка солдат с автоматами наперевес. «А вот и охрана с обходом», — догадался разведчик. Пальцы на руках у него уже онемели от долгого напряжения, всё тело становилось деревянным. Ефрейтор и охранники же не торопились, к его досаде, уходить. Они раскурили вонючую самокрутку и принялись пускать клубы дыма по очереди, обсуждать что-то, не обращая внимания на уборщика. Мальчишка приладил лохматую щетку из прутьев на палку и принялся так рьяно мести, что поднял целое облако пыли. Немецкие военные обругали дворника, закашлялись, ефрейтор снова влепил ему оплеуху. Но всё же военные вынуждены были уйти подальше от летающей в воздухе пыли. Мальчишка вытянул тонкую шейку, провожая их взглядом, а потом махнул рукой разведчику: ушли!

Глеб подтянулся на руках, чувствуя, как затекшее тело с трудом подчиняется ему. Он закинул ногу на край крыши, отчего листы громыхнули под сапогом. Как можно быстрее капитан вскарабкался и распластался на теплых кусках шифера. Только бы никто не обратил внимания на громкий звук наверху. Маленький дворник снова изо всех сил завозил метлой по выщербленному асфальту.

— Was ist los?[3]

Из-за угла низенького помещения хозяйственного блока выглянул ефрейтор. При виде тучи из пыли сморщился, закашлялся и поспешно отошел подальше от слишком старательного дворника.

Пользуясь моментом, разведчик пополз по крыше к противоположному краю. Там он замер, рассматривая открывшуюся площадку, где вытянулись в длинный ряд несколько высоких добротных зданий — ремонтные цеха. Здесь можно было не бояться, что его услышат. Из открытых ворот доносился грохот инструментов, рычали двигатели станков, трещала сварка. Рабочие подвозили к проемам тачки с металлическими деталями, из дальнего цеха неспешно ехала починенная самоходка.

Глеб дождался удобного момента, когда подъезды к цехам опустели на пару минут, и перемахнул на крышу следующего строения — ближайшего цеха. Здесь были настежь открыты вентиляционные люки, поэтому капитан смог заглянуть внутрь мастерской. Он несколько минут рассматривал всех, кто работал в шумном пространстве, дожидаясь, чтобы каждый работник в комбинезоне сделал хотя бы шаг. Лиза дала ему конкретный опознавательный признак — хромота, так он узнает Житкова, информатора партизанского отряда. В полумраке цехов двигались рабочие в синих комбинезонах, то и дело мелькала немецкая форма, только хромого человека видно не было.

Через час ожидания стало понятно, что на этом участке Марлена нет. Капитану снова пришлось долго выжидать момента, чтобы перебраться на следующее здание. Здесь его ждала удача: от станка к станку, тяжело заваливаясь на одну ногу, ходил сутулый молодой человек в промасленной форме. Глеб поискал глазами на крыше камешек или щепку, чтобы швырнуть в него и привлечь внимание. К сожалению, ветер смел с крыши все предметы, а позвать Марлена было слишком опасно. Крик привлек бы внимание и остальных, кто трудился внутри помещения. Вдвойне это было опасно, потому что к юноше постоянно подходили военные с петлицами и со знаками инженерной службы, о чем-то долго беседовали, показывали чертежи и схемы. Еще почти три мучительных часа разведчик провел на крыше, размышляя, как же ему оповестить Марлена о том, что необходимо поговорить или организовать встречу в нейтральном неприметном месте.

Сирена на крыше предупредила, что настала пора отправляться на обед, и Глеб приготовился действовать, пока часть рабочих мастерских уйдут на отдых. Конечно, не вся работа в цехах затихла — только исчезли серо-зеленые немецкие мундиры. Разведчик вспомнил, что рассказывала ему Елизавета: в столовой питается личный состав армии вермахта, а рабочим туда нет доступа. Правда, к его удивлению, Марлен тоже заглушил токарный станок и захромал в сторону выхода, на ходу обтирая руки от смазки ветошью. Капитан поспешил параллельно с ним обратно на крышу первого цеха. На его глазах юноша добрел до границы участков, оглянулся по сторонам и протиснулся между прутьями в пространство, где был расположен хозблок.

«Может быть, у него есть срочная информация для Лизы?!» — обожгла капитана догадка. Он перепрыгнул на следующую крышу, покрытую шифером, с которой начал свое движение по заводу. Глеб едва успел вытянуть шею и увидеть, как край синего комбинезона мелькнул на углу здания. «Идет прямо сюда! Зачем? Может, оставить послание? Ведь рабочим запрещено здесь находиться, зачем он так рискует?» — в голове у Глеба появилась сразу куча вопросов. Хотя ему ничего не оставалось, кроме как наблюдать за действиями Житкова. Он осторожно прополз по крыше, обратно к тому краю, откуда начал свой путь. Задник хозяйственного блока уже никто не подметал: маленький дворник закончил свою работу.

Здесь Шубина ждал неприятный сюрприз. Он приподнял голову, чтобы высмотреть Марлена, и тут же снова пригнулся как можно ниже, будто ему плеснули кипятком в лицо. На площадке заднего дворика стоял немецкий офицер, на рукаве его пальто красовалась повязка с аббревиатурой СС. Глеб лихорадочно соображал, как остановить Марлена, который шел прямо в засаду. Как вдруг, когда юноша в комбинезоне вышел из-за угла, эсэсовец шагнул к нему навстречу и протянул руку для приветствия:

— Господин Житков, от всего подразделения СС благодарю вас за помощь. — Из-за отворота пальто появилась тугая пачка купюр и перекочевала в черные от машинного масла руки Житкова. — Вот здесь всё, что причитается. По пять рейхсмарок за каждого партизана.

Юноша молча пересчитал пачку ассигнаций, тем временем офицер продолжил говорить:

— Нам нужны все связные, предатели и информаторы в Боруне или соседних деревнях, которые работали на партизанский отряд. Они должны быть наказаны за свою подрывную деятельность. Мы повесим их на центральной площади у моста. Тогда каждый житель будет знать, что его ждет в наказание за подпольную работу. Вы знаете их имена? Можете составить список?

Марлен гнусаво протянул:

— Да, но это будет стоить по десять рейхсмарок, пять слишком мало. А еще я хочу получать офицерский паек — не хочу питаться объедками.

Эсэсовец оторопел от такой наглости:

— Это просто информаторы, они не минеры, не партизаны. Женщины и дети, которые не представляют никакой опасности, потому что сам отряд теперь закрыт в оккупационной